В костер плеснули керосинчику
В четверг, 25 января, Высоцкому исполнилось бы 80 лет. Представить его в этом возрасте невозможно. При том образе жизни, который он вел, и те 42 года, что он прожил, — уже много. Он жил и творил на разрыв. Портал iz.ru попросил рассказать о Владимире Семеновиче писателя Николая Андреева — автора книги «Жизнь Высоцкого». И записали его монолог.
В последнем стихотворении Высоцкого есть пророческие строки:
И снизу лед, и сверху. Маюсь между.
Пробить ли верх иль пробуравить низ?
Он так и остался — между. И остался вечной загадкой. Вроде бы всё на поверхности: факты его биографии, роли в кино и театре, песни, стихотворения, а до сих пор история его жизни тревожит людей, интригует, полна загадок.
Ах, Алиса…
А ведь Владимир Высоцкий мог и не появиться на свет в январе 1938 года. У его родителей как-то с первых месяцев не заладилась совместная жизнь. Они расписались в Москве, и тут же Семена Владимировича перевели на работу в Новосибирск, он по специальности техник-связист. Но Нине Максимовне там не понравилось, она вернулась в Москву. Присылает мужу письмо: «У нас будет ребенок. Что делать?» Он собрал друзей, пошли в ресторан. Сели, выпили грамм по триста, обсудили ситуацию. Наутро Семен Владимирович послал телеграмму: «Рожай. О ребенке буду заботиться в любом случае». А ведь мог и написать: «Не рожай!»
Можно сделать предположение, что беременность оказалась случайной, а ребенок не совсем и желанный. Возможно, в Новосибирске они обнаружили: совместная жизнь не складывается, надо разводиться. Нина уехала. И телеграмма ее… И телеграмма его… Результат: ребенок получил возможность появиться на свет.
В 1937 году Семена Владимировича перевели в Москву. Он монтировал правительственную связь. Жил у отца, а Нина Максимовна на Первой Мещанской, из чего можно сделать вывод: семьи в классическом смысле, по сути, не существовало.
Актер Владимир Высоцкий с родителями, 1947 год
Нина Максимовна перед родами решила: если девочка, то назовет Алисой, а вот если мальчик… тут с именем неопределенность. Перебирала: Алексей нравился, и Андрей, и Борис, и Всеволод… Соседи по коммуналке передали в роддом поздравительную открытку. На обратной стороне Миша Яковлев, сын Гиси Моисеевны, написал: «Мы, соседи, поздравляем Вас с рождением нового гражданина СССР и решили назвать мальчика Олегом. Олег — предводитель Киевского государства!»
Но Семен Владимирович вынес свое решение: дать сыну имя Владимир — в честь деда со стороны отца. Так и появился Владимир Высоцкий.
Система коридорная
Жили Высоцкие в коммуналке, где кроме них еще 45 жильцов. В «Балладе о детстве» Высоцкий написал:
Все жили вровень, скромно так, —
Система коридорная,
На тридцать восемь комнаток —
Всего одна уборная.
Жизненные трагедии в коридорной системе сплошь и рядом. Суровые были времена и отношения. И они отражены в «Балладе о детстве». Детские впечатления — это нечто большее чем память, это душевное взросление:
Все — от нас до почти годовалых —
Толковищу вели до кровянки…
В переводе с дворового языка на общечеловеческий: дрались до крови. Район, где стоял дом № 126 по Первой Мещанской, по тем временам окраина Москвы. Значит, шпана, бандитские группировки, да просто наглость хулиганья.
Первая Мещанская улица, дом № 126
В ремеслухе — живи не тужи:
Ни дерзнуть, ни рискнуть, — но рискнули
Из напильников делать ножи.
Они воткнутся в легкие,
От никотина черные...
Володя счастливо не угодил в ремеслуху, в шпану, в бандиты, а ведь всё это было рядом, всё было вероятно. «И вот ушли романтики из подворотен ворами», — не случайная строчка из «Баллады…». «Район Мещанских улиц был бандитский, — вспоминает одноклассник Высоцкого по начальной школе Валерий Павлович Ларичев. — Были кланы бандитские, у многих братья, отцы в тюрьмах сидели. Могли побить, и не пикнешь…» Высоцкий, уже взрослым вспоминал об облаве на бандитов: «Я запомнил стрельбу, колоссальное количество милицейских машин и как мы смотрели в форточку на всё это. Я был настолько малолетка, что еще ничего не понимал, что это такое, но всё-таки помню это название — «банда».
Брали на слабо
Такое впечатление, что Высоцкий не любил свои детские годы, а школу в особенности. Вот так некоторые люди, прошедшие тюрьму, не любили возвращаться даже в памяти к жестоким годам заключения. Годы детства у Высоцкого были тяжелые, как, впрочем, почти у любого из его поколения. И «Баллада о детстве» — это единственное о детских годах, что Высоцкий рассказал сам.
О школе в «Балладе» ни слова. Может быть, потому что там, в школе, он получил страшные уроки жестокости. Как-то Высоцкий рассказал приятелю: «В школе, на переменке, стояли пацаны и играли в «слабо»: это сделать — слабо, то сделать — слабо… И вдруг один мальчишка говорит: «А слабо перо в глаз воткнуть?» Никто опомниться не успел, как он подозвал какого-то первоклассника — и воткнул перо прямо в глаз. Как будто мне!»
Про такое зверство и читать страшно, а увидеть, а вспоминать…
Порядки в школе были жестокие, даже садистские — тогда не принято было жалиться родителям, и Володя не рассказывал матери о жестокостях. Царили культ силы, презрение и независимость в отношении учителей и вообще старших. Много переростков, которым война продлила дошкольное детство. Их головы на уроке торчали над другими как гвозди, попавшие в ящик не своего размера. Они, переростки, и устанавливали свои порядки — жестокие, а то и садистские. Родителям не жаловались, можно и от них было получить взбучку.
Вот в таких жестоких условиях с детства формировался характер Высоцкого.
За кусок хлеба
Путь в театральный был у Высоцкого не прямым. После школы Володя склонялся к театральному направлению, но Семену Владимировичу, человеку, связанному с техникой, хотелось, чтобы сын пошел по инженерной линии. Потому отец и дед постановили: «Значит, так: чтобы всегда был кусок хлеба — в технический вуз». Нина Максимовна знала, что сын одержим театром, но и она не совсем верила в его актерские перспективы.
Владимир Высоцкий в Театре на Таганке, 1970 год
Но в какой вуз? Высоцкому абсолютно всё равно. Друг Кохановский выбрал инженерно-строительный институт — пригласительный билет на день открытых дверей показался ему самым красивым. И Высоцкий с ним за компанию. А тогда в вузах очень развита была спортивная линия, спортсменов брали почти без экзаменов. Каждый институт жаждал спортивных побед, а тут готовый чемпион — у Кохановского первый разряд по хоккею с шайбой. Так что Кохановскому в приемной комиссии, едва он заикнулся о своих спортивных успехах, тут же чуть ли не выписали студенческий билет. Игорь предупредил: «Я с другом». И друга вписали в особый список. А что значит особый список? Им сообщили темы сочинений, они и подготовились.
Страшные ненужные слова
Мало сведений, каким студентом был Владимир Высоцкий. Не подвергается сомнению только один факт: проучился в МИСИ он ровно один семестр. В институте проявил себя как поэт — выиграл поэтический конкурс, объявленный институтской многотиражкой.
Грянула зимняя сессия, а у друзей по этому предмету нет зачета, по тому не сдана курсовая, чертежи не готовы. Высоцкий написал в стихе:
Принесла случайная молва
Страшные ненужные слова,
Будто срок пришел сдавать чертеж,
Эта весть пришла как острый нож.
В общем, Высоцкий чертеж не сдал, зимнюю сессию проигнорировал. Принял решение: «Не могу терпеть это занудство! Буду поступать в театральный».
Поступил он в Школу-студию МХАТ. Преподаватель Виленкин позже скажет: «А Володю мы просмотрели...» Просмотрели — имеется в виду: во время учебы в Школе-студии МХАТ не обнаружили в Высоцком большого таланта. Но это всё потом, а поначалу — начались занятия, и каждый день счастье. На курсе 16 человек, и с первого дня почувствовали себя близкими друг другу. Каждый оттенял друг друга, у каждого было свое лицо. Пели они чуть ли не беспрерывно, в каждый, даже самый маленький перерыв. В студии стояли пианино, а в большом зале шикарный рояль «Стейнвей» — на нем прекрасно играл Валентин Никулин. Ну а гитару вообще не выпускали из рук — пели под нее в любую удобную минуту.
Владимир Высоцкий вместе с актером Владимиром Трещаловым и Александром Стрельниковым на фоне здания киностудии им. М. Горького, 1963 год
А что же Высоцкий? Судя по отзывам, по характеристикам, которые ему выдавали педагоги, во время учебы ничем он не был примечателен. Его не относили к неспособным, к профнепригодным, но и среди талантов, среди надежд его не числили.
В 1960 году он получает диплом.
Ни работы, ни угла
До Таганки еще надо было дожить. По распределению он попал в Театр имени Пушкина. Главный режиссер Борис Равенских наобещал ему горы золотые, а в результате артист Высоцкий всё время на подхвате. Служба в театре мучительнее каторги — без сильных, крупных ролей. Да вообще без ролей! Нельзя же считать мечтой роль Лешего в «Аленьком цветочке». А так, что ни спектакль, то проходная роль — в «Трехминутном разговоре» Шофер с тремя репликами. В «Доброй ночи, Патриция» Фотокорреспондент без слов. В «Дорогах жизни» Красноармеец, две реплики. В «Изгнании блудного беса» топтался в массовке. Ну какое настроение может быть от такого творчества? Только выпить.
Высоцкий ушел в Театр миниатюр. Но и там та же история — скучно, ролей нет. Вернулся к Равенскому. Всё те же роли — Леший, Шофер...
Начало 1960-х годов для Высоцкого — самый тяжелый период жизни. Ни работы, ни своего угла, ни актерского вдохновения. И никакого просвета впереди. Нищета ужасающая. А он был женат на Изе Жуковой. Окружил ее вниманием, заботой. Сочинял ей частушки или забавные стишки. Это могла быть рифмованная записка, поздравления на день рождения, Новый год, 8 Марта. Ну а как иначе поздравлять любимую женщину — чувства естественно и просто отливались в стихотворные строки. Иза тогда и подумать не могла, что ее мужа ждет всенародная слава, потому ничего не хранила, да, честно говоря, и не придавала его поэтическим опытам ни малейшего значения.
Но с Изой жизнь не сложилась. Вторая жена — Людмила Абрамова. На жизнь с Людмилой выпали самые суровые годы жизни Высоцкого: нет стабильной работы, с жильем неустроенность, постоянные переезды — то живут у Нины Максимовны в Черемушках, то у ее родителей на Беговой. Она к тому же не работала... Трудные времена, невыносимо трудные и для него, и для его семьи.
В Людмиле он нашел созвучную его интересам и влечениями душу. Она прекрасно знала Гумилёва, Ахматову, Цветаеву, Мандельштама — поэтов, которыми он был увлечен со школы. Они обсуждали книги Булгакова, Льва Толстого, творчество Рериха, Дали. Она первый слушатель и критик его песен. Но собственно критики в ее оценках было мало — почти всё созданное им ей нравилось. Хвалила, не жалея слов восхищения и чувства восторга. Считала: похвала поднимает творческого человека. Тем более что похвала от души, а не потому, что он ее муж.
Бедные люди
В начале 1960-х он и Людмила в полной мере ощутили, что такое бедность. Это была даже не бедность, а крайняя нищета. Ни у него, ни у нее нет устойчивого заработка. Его актерская зарплата 69 рублей — вот бюджет семьи из трех человек. Но и их он лишился, когда ушел от Равенских. Юрий Горобец вспоминает: «Однажды был у него дома. Вошел, а там — темная кухня, пеленки, запах какой-то... Такой нищетой пахнуло...»
Киноактер Павел Кашлаков дополняет: «Помню встречу с Володей на «Ленфильме». Это был, наверное, год 1962-й или 1963-й. Я иду со съемок — вижу в вестибюле киностудии Володька стоит. Грустный, в пальтишке стареньком... Я говорю: «Володя, ты что такой?» — «А-а-а, — говорит, — хреново всё. Никто не снимает. Пригласили вот сниматься и не стали снимать». Денег нет, работы нет...»
Живописная и печальная иллюстрация их предельной бедности: он подвязывал развалившиеся ботинки проволокой. В письме Людмиле со съемок фильма «Живые и мертвые» пишет: «Люсик! Пожалуйста, отдай маме мои две пары ботинок, пусть отдаст починить, а то ходить совсем не в чем. Пальто мне дает Толя, так что с этим всё хорошо, а ботинок Толя не дает…»
В тот голодный период Говорухин пригласил Высоцкого сниматься в фильме «Вертикаль». Получал он деньги, хоть и маленькие, но они позволяли семье как-то продержаться. Консультант фильма, альпинист Леонид Елисеев, вспоминает эпизод: «Выдали нам как-то зарплату, и поехали мы с Володей в Тырныауз, небольшой шахтерский городок километрах в 30 от Иткола. Получали актеры немного — я даже поразился, наслушавшись ранее всяческих слухов об их огромных деньгах, даром достающихся. И что мне очень понравилось, почти все деньги Володя перечислял жене, Люсе Абрамовой, — у них тогда уже было двое детей, совсем маленьких, а сам он обходился одними суточными».
Красота момента
К лету 1964 года Высоцкий был беспробудно безработным, в трудовой книжке запись об увольнении со многозначительной формулировкой: «За систематическое нарушение трудовой дисциплины...» Кто же возьмет недисциплинированного? Да и слава пьющего у него в театральных кругах устойчивая. Показывался в «Современнике», вроде бы близкий по духу коллектив — не взяли. И в другие театры не брали, их и было-то тогда в Москве около двух десятков.
Но однажды приходит домой и говорит: «Берут». Людмила и не верила, что это на самом деле состоялось, да и он сам боялся, что это не состоится. Будто бы Любимов сказал: пусть у меня будет на одного пьяницу больше. Но фраза скорее всего придумана — подчеркнуть красоту момента.
А в Театр на Таганке он попал так. Его однокурсница по Школе-студии Таисия Додина вспоминает, как Высоцкий зашел к ней расстроенный: «Просто не знаю, как жить. Ни работы, ни денег, вообще ничего». Она поговорила с директором театра Дупаком: есть замечательный парень и не менее замечательный актер, и не только актер, но автор и исполнитель необычных песен — хорошо бы помочь. Директор: все штатные единицы заняты. Додина настойчиво: вы послушайте его, такого вы никогда не слышали. Дупак: ну пусть покажется.
Додина и Высоцкий решили подготовить чеховскую «Ведьму». И вот показ. А Высоцкий зажался, не привык показываться. Всё могло закончиться как в «Современнике»: не нужен. Любимов был в сомнении: брать… не брать… Спасла Высоцкого гитара. Любимов предложил что-нибудь спеть. Высоцкий спел. И Любимов его взял. Впечатление, что Юрий Петрович брал его так, на всякий случай — всегда пригодится человек с гитарой.
В куски разлетелась корона
Высоцкий на Таганку пришел как к себе домой. Всё, что он делал до этого, — весь драматургический материал, который он к этому моменту наработал, — всё оказалось впору таганской сцене. И то, что они встретились, что их свела судьба — Любимова и Высоцкого — могло случиться только по велению Бога. Они были созданы друг для друга. Хотя в их взаимоотношениях такое громыхало…
Художественный руководитель Театра на Таганке Юрий Любимов и актер, певец Владимир Высоцкий
Высоцкий — первые годы он вполне рядовой актер Таганки. Не было сразу главной роли. Он сам так об этом рассказывал: «Я пришел через два месяца после того, как Театр на Таганке организовался. Увидел в спектакле «Добрый человек из Сезуана» обилие брехтовских песен и зонгов, которые исполнялись под гитару и аккордеон. И так исполнялись, как я мечтал, чтобы мои песни были исполнены: не как вставные номера, чтобы люди в это время откинулись и отдыхали, а как необходимая часть спектакля…»
И это случилось: его песни стали частью многих спектаклей Таганки. А первая — песня белых офицеров «В куски разлетелась корона» в «Десяти днях…».
У Любимова не было деления — это первый состав, это второй, а эти на подхвате. У него принцип: солист — это еще не всё, ансамблем можно добиться всего. Каждый мог надеяться, что ему дадут роль Гамлета, но в то же время могли определить и на роль могильщика. Не было внутри труппы у Любимова ярко выраженных любимцев или любимиц. И даже если артист был занят в третьестепенных ролях, всё равно он не чувствовал себя униженным или обделенным. Он находился внутри творческой команды…
Песни и гости
Известность у него была, но всё же узкая. Он входил в так называемую компанию Кочаряна — это на Большом Каретном. Интереснейшие люди там собирались, но это отдельная история. Так вот, Высоцкий до своего песенного периода был в компании Кочаряна нечто вроде массовика-затейника — переполнен веселыми историями, кого-то изображал, пародировал, пересмешничал. Не пел. А пели у Кочаряна всегда. Пели русские народные песни, романсы, военные песни. И блатные.
И первые песни Высоцкого принимались друзьями спокойно — наравне с другими, не хуже, но и не лучше. Ведь почти любой мог взять гитару и что-то спеть. Выделялся Кохановский. Но Кохановский первым и оценил: Володины песни на голову выше других.
Тем не менее круг слушателей Высоцкого постепенно расширялся. Москва и сейчас-то маленький город, а уж в те годы деревня деревней. В которой все друг друга знали, а новости безо всякого интернета распространялись мгновенно — посредством слухов. Вот и пополз слух: появился чувак, который хиляет на гитаре и поет блатные песни. Высоцкому и Кохановскому звонили незнакомые люди, приглашали в гости попеть. Они не отказывались.
Пошли первые выступления перед публикой. Но всё равно публика была ограниченная — друзья, знакомые, друзья знакомых и знакомые друзей. Ну а в 1968 году случилась «Вертикаль». Это фильм делит жизнь Высоцкого на до и после. После «Вертикали» известность Высоцкого рванула почти, прощу прощения за тавтологию, вертикально вверх. Он спас «Вертикаль» от забвения — если бы не песни Высоцкого, то фильм был бы прочно забыт. Режиссер фильма Станислав Говорухин это признает: «Зрительским успехом фильм обязан прежде всего Высоцкому — и его песням, и появлению его на экране».
Кадр фильма «Вертикаль», 1968 год
Ну дальше всё шло только по нарастающей. Настигнет его безбрежная известность — от Бреста до Курил и от Мурманска до Кушки раскатится буйная слава его, он станет феноменально популярен — редкий человек в огромном государстве под славным именем СССР не будет знать этой фамилии, хотя тогда ее не встретишь в газете, не услышишь по радио, его лицо не увидишь по телевизору. Число его поклонников будет измеряться миллионами. В каждом доме, где водился магнитофон, неистовствовал его рокочущий голос. Ему перекрыли все каналы: не давали площадок для выступлений, не пускали на радио, его лицо и голос под запретом на телевидении, для него были закрыты газеты и журналы, его пластинки не выпускались, кассеты с его песнями не продавались, а его слышала и слушала вся огромная страна. Повсеместно его портреты. Подлинно народный артист. Но официально звания этого — народный, у него не было. Его не удостоили и заслуженного.
Жить сегодняшним днем
Как только ни определяют статус Высоцкого — бард, шансонье, менестрель. А он себя никогда так не называл. Представлялся: «Я занимаюсь авторской песней — сам пишу тексты, мелодии, сам исполняю. Это неумирающее искусство, оно началось очень давно, много-много веков назад. У нас — среди акынов, а у них — среди всяких Гомеров. У нас с гуслями ходили и пели песни. У авторской песни есть история, традиция, поэтому я и предпочитаю заниматься именно ею, хотя мне в последнее время часто предлагали выступать со всевозможными ансамблями и оркестрами».
Жажда актерской работы — ее он утолил, когда его взяли в Театр на Таганке. Что не пресекло сочинение песен. Даже наоборот — будто в костер плеснули керосинчику.
К своей огромной славе он, такое впечатление, относился спокойно. Не сказать, что он не замечал ее, тут другое — он с достоинством ее принимал. Слава его не поменяла, не испортила. Он был человеком огромного темперамента. Темперамент проявлялся и внешне — в поступках, в высказываниях, но и внутренне. Самый сильный темперамент именно внутренний. Здесь могут быть и голос, и жесты, но всё это только пена над чем-то клокочущим в глубине. Для близких людей этот темперамент был очевиден и в повседневной жизни: как доброе его отношение сквозило во всех его словах и действиях, так и если уж он не любил — то не любил пламенно.
Владимир Высоцкий и поэт Булат Окуджава, 1967 год
Одним из проявлений этого темперамента было особое чувство ответственности. Ответственность начинается с ясного, почти пронзительного осознания собственного Я. Ответственность рождается из личного начала, пространство, охватываемое этим Я, зависит от масштаба человека.
Он ничего не оставлял на завтра — всё сегодня, сейчас, в эту секунду. Работал каждый раз так, чтобы сразу и сполна рассчитаться со зрителями. И ни одной недоброй интонации — ни в творчестве, ни в общении. Бывал резок, но злобствующим не был, да и не мог быть. В нем не исчезала доброта.
Шибздик с гитарой
Люди, которые Высоцкого живьем не знали, считали его великаном, богатырем. Перед началом одного из премьерных спектаклей «Десять дней…» актеры исполняли пролог среди зрителей в фойе: Золотухин с гармошкой, Высоцкий с гитарой, Шаповалов с балалайкой, поют частушки — это уже было начало действия. А Высоцкого тогда, во второй половине 1960-х годов, мало кто знал в лицо, потому зрители показывали на могучего Шаповалова: «Высоцкий, Высоцкий!». Шаповалов тычет пальцем в его сторону: «Вот он! Вот Высоцкий!» Не верили. «Этот?! Этот шибздик?! И такая мощь из его глотки?!» Шаповалов комментирует: «Да, милые мои! Разве рост определяет поэзию? Не рост, а сила духа человеческого определяет. Талант, дух — вот что определяет силу и мощь человека».
У него напрочь отсутствовало чувство меры. Он ненавидел ограничения, запреты, границы. Достаточно было сказать ему: это запретная зона — и у него возникала к этому непреодолимая тяга. Его друг юности Артур Макаров определил: «Он был самый обычный человек, легкий, веселый, общительный, с очень ясными глазами. Правда, до определенного момента, когда он сталкивался с тем, что его не устраивало, — тогда глаза его становились жесткими и прозрачными».
Высоцкий не способен был найти удовлетворение в единственной жизни. Поэтому он пытался прожить несколько судеб одновременно, будь они реальными или вымышленными. Он и символ трагедии человека, который жаждал вырваться из своих телесных оков, но даже такой могучей натуре, как он, это оказалось не под силу. Он, несмотря на то, что рвался из всех сухожилий, понимал, что ограничен смертным пределом — и снизу лед, и сверху лед. Как и всем тем, кто достигает такого прозрения, ему была ненавистна мысль о собственной смертности. И он лишь быстрее бежал к тому, чего так боялся, потому что хотел всего и сразу.
Спешил делать добро
Когда Высоцкого просили об автографе, писал «Добра!» — подпись с датой. И это было не просто слово, он жил, чтобы делать добро. Я столько случаев выловил в воспоминаниях, как он спешил делать добро.
Трогательный момент из воспоминаний Шемякина о посещении Высоцкого в психбольнице Шарантон. Высоцкий, как увидел его, закричал: «Мишка, я людей подвел!» — и заплакал. «Каких людей?» — не понимает Шемякин. «Я в Москве обещал кое-кому покрышки достать для машины, а сам улетел. И вот здесь оказался. Я так людей подвел!» Шемякин не знает, что на это и сказать. В камере психушки он казнит себя, что людей подвел — в этом весь Высоцкий.
Отзывчивость его не знала границ. Желание прийти на помощь непреодолимое. Ради друга, ради знакомого, да и незнакомого — готов был сделать невозможное. Его и просить не надо было — сам предлагал помощь. Я просто перечислю, как Высоцкий помогал — неважно кому:
«Он был необыкновенно щедрый, необыкновенно добрый человек. У меня однажды было такое положение, что совершенно необходимы были деньги, большая сумма, и позвонила ему... Он думал буквально полминуты, где взять деньги, а потом привез...»
«Однажды он занял у меня крупную сумму, а вернуть всё не мог — не складывалось. Дней за десять до смерти я встретил его в Доме кино, он говорит: «Скоро получу гонорар и всё отдам». Я руками замахал: какие счеты между друзьями? Но Володя твердо стоял: верну. Не успел — умер. И что вы думаете? Через какое-то время ко мне пришли два актера из Таганки и принесли деньги. Оказывается, Володя составил список тех, кому должен, и я там шел под первым номером. Даже после смерти оставаться должником не хотел...»
«У кого какое несчастье — к нему. Пришла женщина — что-то случилось с дочкой. Володя открывает шифоньер, вещи собрал — в том числе и Маринины — и отдал. Я говорю: «Ну, Марина ему всыплет!» А муж: «Нет, что ты! Ничего не скажет, она знает Володю».
«Он знал, что я прошел войну, был ранен… Однажды зимой пришел сюда, в этот кабинет, а я массирую ногу. «Что случилось?» Я говорю, что раненая нога замерзает, а здоровая — нет. Через некоторое время он возвращается из Парижа и вручает мне теплые зимние ботинки...»
«Володя был очень добрый человек. У меня много с ним связано хорошего, потому что он меня просто спасал неоднократно. Практически вылечил, когда у меня была страшная болезнь — лимфаденит. И когда мне понадобилось срочно лечь в больницу к хорошим врачам, он меня уложил и сам весь процесс курировал, и приезжал, и спрашивал: «Как?»…
«Я сломал руку. Привезли в больницу. Бросили. Отвратительная боль и гадкое настроение. Ночью, чувствую, что-то изменилось. Все забегали, засуетились. После операции очнулся от наркоза — у кровати приветливая медсестра, и вообще — повышенное внимание. Потом узнал от отца, что Володя приезжал в больницу той ночью. И я сразу стал уважаемым и всеми любимым пациентом…»
«Был такой случай. Когда мама была в Москве, она попала на «Пристегните ремни!» Бортник сказал ей, что Высоцкий сегодня улетает, поэтому в спектакле будет петь Шаповалов. А Высоцкий, узнав, что мама будет на спектакле, задержался, вышел на сцену и спел «Мы вращаем Землю»…
И такие случаи можно приводить, приводить, приводить. Ему доставляло наслаждение делать добро.
Истинное добро совершается без расчета, всегда мгновенно и от широты души. Для Высоцкого не имело значения — знаменит ли человек, неизвестен ли — ко всем трогательное внимание. Светлана Светличная приводит такой случай: «Был день рождения у гримерши, не помню ее фамилии, и Володя приехал с огромным букетом роз и бутылкой шампанского — она была потрясена, расплакалась. И я была потрясена: ведь никому из съемочной группы и в голову не пришло поздравить незаметного человека с днем рождения».
Щедрость Высоцкого пределов не знала. У него что-то заведется, малейшее что-нибудь — он должен всем подарить, всех сделать счастливыми! И смотрит в глаза: нравится или не нравится, счастлив ты в этот момент или нет? Всё раздаривал, да и раздавал просто. Он моментально включался в ситуацию, если возникала потребность в его помощи, — готов был мчаться куда угодно. Он на полную катушку использовал свою популярность: входил в любой кабинет, чтобы устроить в больницу, достать лекарство, выбить квартиру. Как-то приятельница с ехидцей спросит: «Скажите, Володя, а приятно быть знаменитым?» Он после секундной заминки ответит: «Да, приятно. Потому что это дает мне возможность помогать людям».
