Год трех букв: почему NFT стал главным арт-трендом 2021-го
В 2021 году мир искусства изменился. И произошло это вовсе не из-за пандемии, а благодаря технологии NFT. Внедрение блокчейна и криптовалют в казавшуюся столь консервативной арт-сферу дало мощный импульс цифровому творчеству, обеспечило внушительное расширение круга коллекционеров за счет техногиков, никогда прежде не участвовавших в аукционах, и дало беспрецедентный приток денег в индустрию. По итогам года объем рынка NFT оценивается в $22 млрд против $100 млн в 2020-м. «Известия» оценили сложившуюся картину.
Миллионы за цифры
NFT (non-fungible token, то есть невзаимозаменяемый токен) — это цифровой сертификат, основанный на блокчейне и гарантирующий уникальность объекта, к которому он привязан. Объект же может быть как физическим, так и виртуальным. Если прежде доказать свое владение какой-то картинкой или видеороликом, свободно доступным в интернете, было почти невозможно (потому, например, большинство произведений видео-арта тщательно оберегают от попадания в Сеть), теперь для этого появился понятный и надежный механизм, функционирующий по тому же принципу, что и криптовалюты.
Собственно, NFT и продаются за криптовалюту — чаще всего Etherium (Ξ), поскольку сертификат базируется именно на блокчейне «эфира». Но если еще год назад подобные сделки были всё-таки чем-то нишевым, узкопрофильным, а крупнейшие аукционные дома, художники и музеи просто игнорировали нарождающийся тренд, то в 2021-м мода на NFT захлестнула всё.
Важнейшим событием стала продажа в марте NFT-работы художника Beeple EVERYDAYS: THE FIRST 5000 DAYS за $69,3 млн. Эта сделка поставила сразу несколько рекордов: самый дорогой NFT в мире, самое дорогое произведение искусства, проданное онлайн, самое дорогое произведение цифрового искусства... Даже количество людей, следивших за торгами в прямом времени, было беспрецедентным.
— В последние две-три минуты общее количество людей, которые следили за торгами либо на сайте Christie’s, либо с помощью других платформ, составляло 22 млн, — рассказал «Известиям» президент Christie’s в регионе EMERI Дерк Болл.
Полгода спустя Beeple вернулся с новой работой Human One, объединяющей высокотехнологичную инсталляцию и серию видео с NFT. Она была продана за $29 млн: пусть и дешевле EVERYDAYS, но всё равно баснословно дорого для автора, чьи произведения не представлены ни в одном великом музее.
Криптопанки и скучающие обезьяны
Если рекордные продажи цифрового искусства, тем более через знаменитый аукционный дом, еще могут быть понятны с точки зрения традиционной логики коллекционеров, феномен так называемых collectibles, то есть цифровых артефактов нехудожественного плана, объяснить сложнее. Забавные, но примитивные NFT-картинки, выпускаемые большими тематическими сериями и продающиеся как по отдельности, так и наборами — «панками», вполне могут сегодня конкурировать по цене с шедеврами живописи.
Первая половина года прошла под знаком криптопанков: крошечных пиксельных изображений человечков с различными прическами и аксессуарами. Собственно, с них и началась NFT-мания — они были выпущены еще в 2017 году и поначалу раздавались бесплатно, но поскольку NFT не предполагает возможности дублирования объекта, криптопанки оказались ресурсом конечным. И на них выросла целая пирамида спекуляций. На сегодняшний день рекорд удерживает CryptoPunk 7523 (инопланетянин в медицинской маске) — неизвестный инвестор купил его на аукционе Sotheby’s за $11,754 млн. На площадке самого разработчика криптопанков — Larva Labs — топовые продажи произошли в марте: изображения #3100 и #7804 ушли за Ξ4200 каждый, что на тот момент было эквивалентно $7,58 млн, но сегодня такое количество «эфиров» можно обменять уже на $15,86 млн.
Во второй половине 2021-го в центре внимания оказались скучающие обезьяны. В отличие от панков-«старичков» серия из 10 000 изображений харизматичных приматов была выпущена совсем недавно, 30 апреля этого года, и распродана за день — при цене в «эфирах», эквивалентной $200. Но уже в сентябре за набор из 101 обезьяны неизвестный заплатил $24,4 млн, а месяцем позже Ape #8817 отправилась к новому владельцу за $3,4 млн.
Что можно делать с такими картинками? Например, поставить себе на циферблат «умных» часов и щеголять ими на тематических тусовках: коллеги-криптоинвесторы будут впечатлены. Хотя вряд ли кто-то станет покупать такие аватарки с прицелом на долгосрочное хранение. Полагаем, обладатель с радостью избавится от иллюзорного актива, как только получит выгодное предложение. Следовательно, на сегодняшний день это инструмент спекуляции в первую очередь и демонстрации своего статуса — во вторую.
Но не исключено, что NFT-картинки становятся новой валютой, чем-то вроде золота, то есть ресурса, ценность которого в том, что количество его ограничено, а подделка невозможна. И здесь наличие блокчейн-сертификата определяющее.
Твиты, коды, арт-проекты
Иное дело — цифровые артефакты, имеющие отношение к истории развития технологий. Здесь уже прицел не на спекулянтов и понтовщиков, а на гиков и фанатов IT. В марте первый твит Джека Дорси продали за $2,9 млн, в конце июня исходный код, который лег в основу Сети (WWW), ушел за $5,4 млн, а первая правка Википедии принесла Джимми Уэлсу $750 тыс. Список можно продолжать.
Правда, российские компании и разработчики пока не вступили в гонку по продаже collectibles — по крайней мере если иметь в виду крупных игроков. Вероятно, нам только предстоит увидеть на аукционе строки кода «Яндекса», первые варианты дизайна VK и какие-нибудь наборы NFT-аватарок с Масяней. Но пока из отечественных деятелей активность в этой сфере проявляют прежде всего художники. Среди них как мэтры, типа AES+F, так и молодые, хотя уже достаточно известные стрит-артисты Покрас Лампас и Миша Most.
Выставка AES+F «Предсказания и откровения», Санкт-Петербург
— Мы отреагировали на такую возможность продвижения и планируем не только выпускать клипы из существующих видеоработ, но и создавать специальные проекты на платформе NFT — куда более сложные, чем то, что уже существует. Здесь много перспектив для дальнейшего развития. Сейчас же у нас пока только разминка, — поделился с «Известиями» Евгений Святский (AES+F).
Речь идет о составной части проекта «Турандот-2070» на базе NFT, пояснил его коллега по арт-группе Лев Евзович.
— Мы создадим специальные медиаалтари, демонстрация которых будет синхронизирована с лунным календарем, то есть в течение 28 дней общая картина будет наполняться фрагментами, и только раз в месяц удастся увидеть изображение целиком. Также предполагается, что это будет привязано к разным местам земного шара. Человек, который смотрит инсталляцию, скажем, где-то в Австралии, увидит иное, нежели зритель в России. Все эти алгоритмы будут заложены в NFT, — подчеркнул художник в беседе с «Известиями».
Крупнейшие западные художники тоже включились в продюсирование NFT-проектов. Так, Дэмиен Херст создал 10 тыс. физических рисунков (серия Currency) и предложил коллекционерам выбор: купить подлинник или получить его цифровую копию с NFT. В первом случае токен будет деактивирован, во втором — уничтожен бумажный оригинал. Херст предлагает задуматься, что дороже в современном мире — физический или виртуальный объект, и принять непростое решение. Технология в данном случае стала не просто коммерческим инструментом, но основой концепции масштабной арт-акции.
Продать нельзя купить
Перспективы NFT оценили и музеи, включая российские. Представители многих арт-институций признавались «Известиям», что хотели бы иметь в собрании NFT-работы ведущих художников. Но препятствием здесь оказалось несовершенство законодательства: правовой статус токенов, равно как и криптовалют, у нас не определен.
— Мне неизвестны музеи, которые уже покупают на аукционах NFT. Тем более это относится к российским музеям. Вопрос хранения NFT открыт. Для его решения требуется изменение законодательной базы — не только российской, но и мировой — легализация обращения разных типов криптовалют, — объясняла «Известиям» директор-основатель Мультимедиа Арт Музея Москвы (МАММ) Ольга Свиблова. Отчасти, для того чтобы создать площадку для обсуждения этой темы, Свиблова инициировала проведение первой международной биеннале «Искусство будущего». Экспозиция, включающая и NFT-работы, сейчас демонстрируется в МАММ.
Ну а главной музейной сенсацией года стал выпуск Эрмитажем собственной коллекции NFT — в нее вошли цифровые копии великих шедевров, в диапазоне от Леонардо да Винчи до Василия Кандинского. Чтобы избежать возможных юридических претензий со стороны государства, Эрмитаж проводил сделку через западных посредников — крупную криптобиржу. Суммарный доход музея составил, по словам директора Михаила Пиотровского, 24 млн рублей, из них 5 млн отправилось в казну Санкт-Петербурга в качестве налогов.
Конечно, вся эта спецоперация не столько про искусство, сколько про деньги. Строго говоря, NFT-репродукции в данном случае оказываются чем-то вроде сувенирных объектов. Но сам факт, что великий классический музей, не испытывающий дефицита в финансировании, пошел на такой шаг, означает, что NFT— уже не маргинальное явление, а глобальный тренд.
Впрочем, и среди музеев пока нет единства в отношении NFT. Например, директор ГМИИ имени Пушкина Марина Лошак сообщила, что Пушкинский пока не собирается приобретать NFT-арт.
— Не хочется делать поспешный шаг, не имея возможности толком спрогнозировать следующий. Нам же не нужен хайп на NFT — нужны взвешенные решения, — подчеркнула Марина Лошак. — Мы с вами говорим про музей. А музей должен в таких ситуациях немного замедлиться и посмотреть, как всё развивается, на какой уровень выходит.
По словам директора, в перспективе музей, возможно, может выпустить токены цифровых версий некоторых работ из собрания ГМИИ, подобно тому, как это сделал Эрмитаж, но владение произведениями современных художников с NFT сейчас даже не рассматривается.
Что ж, возможность посмотреть, как всё развивается, у всех нас наверняка еще будет. Ведь одно понятно без сомнений: NFT — это надолго.
