Версии Путина и Медведева по Южной Осетии вновь разошлись

Информационный шум вокруг воспоминаний о начале событий в Южной Осетии в августе 2008 года набирает обороты. Дмитрий Медведев, накануне опровергший заявление экс-главы Генштаба Юрия Балуевского о том, что медлил сутки, прежде чем принять решение о военной помощи ЮО, теперь опроверг уже непосредственно Владимира Путина.

В четверг на своей официальной странице в Facebook Медведев ответил на вопрос Ирины Ивановой из Санкт-Петербурга, которая спросила, как объяснить расхождения в заявлениях самого главы правительства и президента: «Путин сказал, что звонил вам два раза, 7 и 8 августа (2008 года. — «Известия»). А год назад в интервью вы сказали, что никто «ни с кем не созванивался» и что вы говорили с ним только 8-го вечером».

Премьер в ответ написал: «В ночь с 7 на 8 августа, когда началась агрессия, я разговаривал только с министром обороны и сотрудниками МИДа. Именно министру обороны около 4-х утра я отдал приказ о нанесении ответного удара. Больше никаких разговоров не было. После этого улетел утром в Москву и провел Совет Безопасности. С В. В. Путиным, который находился в Пекине, я впервые после начала конфликта переговорил во второй половине дня 8 августа около 6 часов вечера. Именно это я всегда и рассказывал, передавая хронику той драматической ночи. Такова реальная история».

В принципе, Медведев мог бы и не отвечать на вопрос Ирины Ивановой. В среду, находясь в Цхинвале, он уже заявлял, что разговор с Путиным у него был только раз, 8 августа. Но эти слова прозвучали в ответ на просьбу журналистов прокомментировать высказывания экс-главы Генштаба Юрия Балуевского в фильме «Потерянный день». Поэтому формально цхинвальское заявление премьера нельзя считать опровержением слов Путина, который несколькими часами ранее озвучил свою версию событий: сказал, что «звонил дважды и Дмитрию Анатольевичу — и 7, и 8 числа, и министру обороны».

Ответив Ирине Ивановой через Facebook, Медведев опроверг уже непосредственно главу государства.

Пресс-секретарь премьера Наталья Тимакова на вопрос «Известий», означает ли это, что конфликт вокруг югоосетинских событий вышел на уровень лично Медведева и Путина, дала следующий ответ: «Для Медведева события, связанные с операцией по принуждению Грузии к миру, начавшейся рано утром 8 августа, безусловно, являются важными. Он принимал непростое решение об использовании российских войск на территории другой страны, защищая наших миротворцев. И поэтому хронологию тех дней помнит достаточно подробно. Собственно, об этом и был комментарий Медведева в Facebook».

Пресс-секретарь Путина Дмитрий Песков заявил «Известиям», что речи о расколе в тандеме не идет.

— С сожалением можно констатировать, что по какой-то нелепой инерции кто-то использует слова и заявления президента для того, чтобы разглагольствовать о каких-то расколах, — резюмировал он.

— Путин и ранее, и сейчас неоднократно подчеркивал, что решение о задействовании войск было чрезвычайно ответственным и трудным и принималось оно исключительно главнокомандующим. То есть главой государства, коим на тот момент являлся Дмитрий Анатольевич Медведев, — сказал Песков.

Политолог Иосиф Дискин считает, что в данной ситуации мы имеем дело с классическим случаем расхождения в воспоминаниях.

— Знаете такое выражение: «Врет, как очевидец»? Это тот самый случай. Каждый вспоминает события так, как они ему видятся. Дмитрий Анатольевич — человек опытный, едва ли он стремился опровергать Путина. И уж тем более маловероятно, что кто-то из них требовал от ФАПСИ или ФСО поднять записи разговоров тех дней.

По мнению Дискина, сам фильм «Потерянный день» направлен не только против Медведева, но и против министра обороны Анатолия Сердюкова.

— Это была попытка сведения счетов с Сердюковым и Дмитрием Медведевым, который всегда поддерживал главу оборонного ведомства. Сердюковым недовольны те «генералы Арбатского военного округа» (так называют кабинетных военачальников Генштаба и Минобороны, которые далеки от военных реалий. — «Известия»), которые всю жизнь из своего округа не вылезали. Они были против реформ, которые проводил министр. В результате этих реформ сократилось количество генералов, численность войск и случаев неуставных отношений.  Дискредитация действий Вооруженных сил в период югоосетинского конфликта была единственным поводом бросить тень на эти реформы. Но как раз война в Южной Осетии и показала правильность реформ. И уж не бывшему начальнику Генштаба (Балуевскому. — «Известия»), на совести которого недостаточная боеспособность армии, осуждать Верховного главнокомандующего, — возмущается Дискин.