Этнические кафе и рестораны становятся своего рода территорией толерантности
Не секрет, что в городе Москве есть люди с обостренным чувством национального достоинства. Вот живет, к примеру, в типовом панельном доме условный Ваня Иванов. У него есть несколько социальных статусов — он отец семейства, русский, программист и кошковладелец. Отец семейства он, допустим, так себе. И программист посредственный. Для него главное — кошки. Он их холит-лелеет, он им всяко сопереживает и выставляет на выставках. А то, что он русский, ему вообще до высокой звезды.
И на той же лестничной площадке проживает условный Петя Петров, который тоже отец семейства, русский, программист и кошковладелец. Но у него, напротив, кошка — так, домашняя приблуда. А вот то, что он русский, для него очень важно. И, соответственно, он сильно переживает, когда видит на улицах Москвы все больше и больше людей с неевропейскими лицами, говорящими на чужих языках, которые живут непонятными интересами, а в свой религиозный праздник могут прямо на улице зарезать барана.
Этот человек охотно выйдет, например, на «Русский марш». А Ваня Иванов — не выйдет. Зато Ваня выйдет на какой-нибудь марш в пользу кошек — если таковой вдруг состоится. Уж так многообразен этот мир.
А теперь про барана — подробнее. В Москве существует несметное множество национальных кафе. Они делятся условно на три типа. Первый, наименее распространенный — привлечение людей с определенными гастрономическими ограничениями по религиозным мотивам. Типичный представитель — открытая совсем недавно кошерная «Шоколадница». Месседж, который посылается народу, очевиден: «Господа евреи, мы таки сделали для вас кашрут, а «Кофеин» и «Кофемания» не сделали, и значит, вы теперь опустошайте свои кошельки у нас, а не у них».
Второй тип — средней распространенности — заведения-аттракционы. В подобных заведениях, к примеру, вовсе не деликатесной белорусской кухни примитивные драники позиционируются как некая невидаль и стоят около четырехсот рублей, а персонал обряжен в противоестественные карнавальные костюмы. В подобных местах подлинное национальное начало сведено к яркому эрзацу, к арбатской матрешке.
И третий тип — самый распространенный. Предположительно — поскольку эти заведения проникли в матрицу Москвы настолько глубоко, что их и обнаружить, и, подавно, сосчитать довольно сложно. Это — аутентичные национальные кафе для своих, которые находятся на рынках, в общежитиях, в недрах торговых центров и в прочих местах диаспорной концентрации. Впрочем, случаются они и на центральных улицах Москвы. Там китайцы готовят для китайцев китайское, меню на китайском, и официанты в полной мере говорят лишь на китайском. Вместо слова «Китай» смело подставляем «Вьетнам», «Азербайджан», «Таджикистан», «Бурятия» — не ошибемся.
Казалось бы, такие заведения должны быть привлекательными для москвича Вани Иванова, а Петя Петров должен их ненавидеть. Но происходит в Москве совершенно иное. Ваня Иванов ужинает у себя на кухне вместе с кошками, а Петя Петров посещает аутентичные вьетнамские или азербайджанские кафе. И не для того чтоб помахать бейсбольной битой, а чтобы заказать графинчик водки, кружку пива, блинчики «нем», суп «фо», кутабы, дюшбару, пити, бозбаш. И спокойно посидеть в компании приятелей.
Навстречу людям типа Пети, что немаловажно, идут и владельцы таких заведений. В меню традиционных мусульманских кухонь, к примеру, появляются алкоголь и свинина. Официанты знают многих своих завсегдатаев по именам (которые подчас весьма комично произносят — просто из-за незнания русского языка), здороваются за руку (что вовсе не раздражает участников «Русского марша»), улыбаясь, приносят графинчики. А посетитель, кстати, если в заведении есть музыкальный автомат, может включить «Раммштайн» или же группу «Коловрат» — безо всякого вызова хозяевам, просто потому, что музыка привычная. Уходя же, посетитель оставляет чаевые.
Национальный вопрос между тем обостряется. Дело, собственно, уже не в том, что человек какой-то не такой национальности. Просто барана на улицах нашего города не резали со времен боярина Кучки — и то потому, что при Кучке Москва была не городом, а всего лишь селом. А тут, значит, опять началось...
Но недовольство переносится с культуры поведения на национальность — просто потому, что так ему, этому недовольству, проще. И в складывающейся ситуации этнические заведения общепита становятся своего рода территорией толерантности, местами, где не принято, условно говоря, хвататься за оружие.
Разумеется, во многом этот феномен определяется ценовой политикой этнических кафе. Они сравнительно дешевые — хотя бы потому, что изначально сделаны для своих. Возможно, если бы в Москве существовали заведения, в которых подавали бы морсы, квасы, расстегаи, холодцы, скоблянки, жарехи, а главное, водку и пиво по цене рыночных азербайджанских шалманов — картина выглядела бы иначе. Но ситуация обстоит ровно так, как она обстоит — в том числе и в отношении ценников. Баранья туша, неуместная на улице Москвы, приходится кстати на кухне какой-нибудь недорогой «Изольды», «Красного дракона» или вообще безымянной шашлычной. Там против нее никто ничего не имеет. И пусть же так будет и впредь.
