«В ближайшие три года российский рынок могут покинуть 50 банков»
В 2023 году курс рубля будет меняться по формуле «75-60-90», где первая цифра — это среднегодовой показатель, а вторая и третья — минимальный и максимальный. Таким прогнозом с «Известиями» поделился гендиректор АКРА и экс-зампред ЦБ Михаил Сухов. Он также заявил, что в ближайшие три года из российского финансового бизнеса выйдут почти все иностранцы, а число игроков на этом рынке в целом сократится на 50. О сроках восстановления экономики на докризисные уровни, рисках дефолтов компаний и сложностях вывода денег в банки дружественных государств — в интервью Михаила Сухова «Известиям».
«Мы можем плавать в рублевом пространстве даже в шторм»
— Когда, по вашим прогнозам, ВВП России вернется на уровень, который был до спецоперации?
— Сейчас важнее цифр восстановление и сохранение роста как направления развития экономики. Я ожидаю, что ВВП России вернется к показателям 2021-го уже в следующем году — в 2024-м. В 2023 году мы ожидаем, что рост превысит 1%.
Мотором экономики становится государство. В прошлом году росли оборонный комплекс, сельское хозяйство, финансовый сектор. В 2023-м после падения 2022-го мы ожидаем рост в сфере торговли и транспорта. Кроме того, увеличение ВВП будет поддерживаться снижением нормы сбережений. Хотя обычно в нестабильной ситуации люди стараются экономить и не покупать лишнего, тормозя экономику, сейчас деньги государство направляет тем гражданам, которые получают более низкие заработные платы, поэтому более активно тратят. Этот механизм дополнительно создает спрос на внутреннюю продукцию.
Для целей структурной перестройки нужны деньги. В 2022 году банковский сектор и финансовые рынки предоставили экономике в форме кредитов и облигаций дополнительно свыше 10 трлн рублей. В этом году рост составит около 15 трлн рублей.
— Какие риски для развития экономики вы видите?
— Мы видим практически нулевые риски роста безработицы. Достаточно умеренно оцениваем риски инфляции, мы ожидаем достижения ею уровня 5,5% по итогам 2023 года. Она может снизиться до таргета в 4% уже в 2024-м, хотя более уверенно о достижении таргета я бы сейчас сказал применительно к 2025 году.
Новый риск, который не реализовывался в последние годы, связан с возможностями дефолтов отдельных предприятий. В 2022-м государство активно поддерживало бизнес, и мы не ожидаем изменения политики. Но возможности бюджета не безграничны. Идет структурная перестройка экономики, и некоторые компании могут не найти своего места в новых реалиях. Дефолты могут произойти, например, в отдельных отраслях обрабатывающей промышленности и в отдельных видах жилищного строительства.
— Как вы оцениваете риски банковского кризиса в США для мировой экономики и для российской?
— Можно сказать точно: эти события, если они останутся в рамках банковской системы США, никак не отразятся на российской экономике. После разрушения каналов международных финансовых операций, которое произошло в феврале 2022 года, мы как будто переместились с берега открытого моря в закрытую бухту. Волны бьются о заграждение, а мы можем плавать в рублевом пространстве даже в шторм.
В США происходит абсолютно естественный процесс консолидации банковского бизнеса, который идет сейчас во всем мире, в том числе и в России. В Штатах количество банков гораздо больше, чем во многих других развитых финансовых системах — в той же Европе или Великобритании. Слабость отдельных игроков небольшого размера состоит в том, что они специализируются на конкретных видах активов или пассивов. Например, держат только госбумаги США. Если с ними что-то случилось — кредитная организация рушится. Банковское дело не терпит малых форм, оно будет стремиться к укрупнению как инструменту эффективности и защите от рисков. На мой взгляд, пока признаков того, что проблемы отдельных игроков приведут к глобальному кризису, нет.
Гендиректор АКРА ЦБ Михаил Сухов
«Большинство иностранных банков выйдет из бизнеса в России в трехлетний период»
— Вы сказали, что консолидация сектора происходит и в нашей стране. По вашим оценкам, сколько банков может уйти с российского рынка в 2023 году и по каким причинам?
— В ближайшие три года российский рынок могут покинуть 50 банков. Их можно разделить на несколько групп.
Первая — это иностранные. Скорость ухода здесь во многом зависит от административных решений и от взаимоотношений с регуляторами головных банков, а также от того, насколько выгодно уходить. У нас, конечно, нет перечня сделок, но мы ожидаем, что большинство иностранных банков выйдет из бизнеса в России в трехлетний период. Всего у нас в стране работает свыше 50 кредитных организаций, контролируемых иностранным капиталом. Но капитал некоторых из них находится под контролем дружественных государств, в том числе Китая. Они, конечно, не будут закрываться.
Вторая группа — небольшие банки, которые принадлежат крупным компаниям или предприятиям. Например, те, которые занимаются обслуживанием платежного бизнеса. В нынешних условиях становится понятно, что трансакционный бизнес не может быть единственным источником доходов, нужно выходить на более прибыльные рынки — в кредитование. При низком капитале это удастся не всем.
Третья группа — кредитные организации, которые находятся внутри более крупных групп. Их владельцы — государство, частный бизнес — будут сокращать расходы. Потенциал консолидации объективно гораздо больше тех нескольких игроков, которые вовлечены в него в последнее время.
— Ожидаете ли вы в том или ином виде ухода крупных иностранных игроков, таких как, например, Райффайзенбанк, ЮниКредит Банк, которые сейчас считаются системно значимыми кредитными организациями?
— На этом этапе мы видим сокращение их бизнеса. Что касается темпов дальнейших решений — увидим в течение года, по какому пути пойдут владельцы и менеджеры. АКРА присваивает рейтинги этим банкам, поэтому у нас есть ограничения по разглашению информации. Могу сказать, что в апреле мы присвоили Райффайзенбанку самый высокий кредитный рейтинг — ААА. Если мы увидим, что эта кредитоспособность меняется, мы совершим очередное действие. Аналогично и в отношении ЮниКредит Банка — при изменении оценок они будут своевременно раскрыты пользователям.
— В мае австрийский Райффайзенбанк заявил о закрытии корсчетов всем российским банкам, кроме своей «дочки». Означает ли это скорое сворачивание его бизнеса в России?
— Могу сказать, что такая политика в любом случае будет означать сокращение доходов глобального Райффайзенбанка. Масштабно на устойчивости финансовых показателей эти действия вряд ли отразятся. Другое дело, что наши банки найдут другие варианты денежных переводов — через открытие корротношений в иных валютах — в Казахстане, в Дубае в том же, в Китае, в Индии. Конечно, издержки проведения платежей и управления деньгами вырастут.
«Рынок ипотеки в России можно сравнить с локомотивом, который работает на угле»
— Какую прибыль, по вашим оценкам, могут принести российские банки в 2023 году?
— Я думаю, что банки идут к рекордной прибыли — порядка 2,5 трлн рублей. Вероятно, цифра побьет максимум 2021 года — тогда было 2,3 трлн.
Банки активно наращивают кредитный портфель — по итогам года он вырастет на 15% по сектору. Ипотечный портфель также может увеличиться двузначными цифрами. При этом у игроков достаточное количество ликвидности. В конце прошлого года и начале нынешнего государство активно проводило расходы — из-за чего, кстати, сложился дефицит бюджета. На этой ресурсной базе кредитные организации зарабатывают, в том числе развивая кредитование.
Кредитование также поддержит тот факт, что многие крупные заемщики-юрлица рефинансируют кредиты, полученные раннее на Западе, в российских банках. Это заемщики с высоким рейтингом — таким клиентам банки рады.
— Сейчас активно продвигается исламский банкинг. На ваш взгляд, насколько это перспективная и востребованная история на российском рынке?
— В стране, где около 15% населения имеет отношение к исламу, исламские финансы рано или поздно состоятся. Я считаю, что вначале стоит ожидать развития торговли и туризма со странами, жители которых исповедуют ислам, а потом — финансовые инструменты, включая депозиты, облигации. Например, АКРА имеет методику рейтингования сукука (исламский эквивалент облигаций. — «Известия»), но реализованного спроса на продукт пока нет.
Я не исключаю, что в ближайшие три года пройдут штучные действия в рамках исламского банкинга. Могут появиться отдельные банки или отделения крупных банков, ориентированные на клиентов в соответствующих регионах. Впрочем, я думаю, в приоритете модель исламского бизнеса универсальных банков: по крайней мере, на первом этапе не будет отдельных исламских банков, а обычные банки будут предлагать как традиционные продукты, так и исламские.
— По вашим оценкам, есть ли риски на рынке ипотеки в связи с продлением льготной программы?
— Рынок ипотеки в России можно сравнить с локомотивом, который работает на угле. Уголь — это льготная ипотека. Чем больше бросают в топку, тем быстрее паровоз едет. Но топливо при излишнем использовании может взорвать котел.
Выгодоприобретатель этого процесса — безусловно, экономика. Стройка поддерживает занятость. Люди могут улучшить жилищные условия.
Обратная сторона — удорожание квартир. Три года назад начали выдавать льготную ипотеку, и чтобы купить квартиру площадью 60 кв. м в Москве, в среднем нужно было работать девять лет для объекта на вторичном рынке и 11 лет — на первичном рынке. Сейчас для такой покупки потребуется 12 и 15 лет соответственно. Три года назад средний срок кредита был менее 20 лет, сейчас он почти 25 лет.
Здесь важно тормозить излишне рискованные ипотечные продукты. Есть правило: 20% первоначальный взнос. Если бы американцы придерживались его, у них в 2008 году не было бы ипотечного кризиса. Человеку надо дать стимул, чтобы в дальнейшем отрабатывать ипотеку. Но заемщик должен заработать на первоначальный взнос.
— Как отрасль банковских рейтингов пережила прошлый год, когда очень многие компании закрывали свою отчетность и было, по крайней мере, в публичном поле значительно меньше информации? И как сейчас отрасль себя чувствует?
— В прошлом году отрасль развивалась. Прирост составил 46 новых клиентов компаний, на АКРА пришлось половина — 23. За рейтингами обращались крупные компании, которые реструктурировали обязательства перед западными инвесторами, вместо долларов и евро брали рубли, размещали бумаги в рублях. Нашими услугами пользовался ряд организаций, которые на фоне технологической перестройки и импортозамещения решили выйти на финансовые рынки. О состоянии рейтингового бизнеса говорит и то, что АКРА уже второй год подряд выплачивает дивиденды.
Конечно, некоторые клиенты в последнее время отказывались от рейтингов, поскольку процесс сопряжен с публичным открытием информации, что сейчас может быть рискованно. Они получали деньги в кредит, и банки смогли правильно оценить свои риски на основе передачи информации в более конфиденциальном режиме.
В этом году мы ожидаем, что количество рейтингов увеличится за счет изменения регулирования. С весны этого года компании и банки в некоторых ситуациях, определенных Банком России и правительством, должны подтверждать кредитный рейтинг у двух агентств, состав которых вырос с двух до четырех. Жаль, что изменения опередили вступление в силу в конце 2023 года полномочий ЦБ по усилению регулирования рейтинговой отрасли. Образовавшийся вакуум возможностей по расширению рейтингового покрытия создает риск «инфляции рейтингов», что может исказить информацию о кредитном качестве для пользователей.
Мы ожидаем развития ESG-рейтингов. У этой сферы большой потенциал — сейчас их получают всего 44 компании, тогда как количество пользователей кредитных рейтингов — около 900.
«На валютном рынке практически не осталось спекулянтов»
— По вашим ожиданиям, каким будет курс рубля в 2023 году?
— Формула курса рубля на этот год — это несколько модифицированные известные цифры: 75-60-90. 75 показывает оценку среднего годового курса рубля к доллару, 60 и 90 — те границы, которые он может достичь, но с достаточно низкой вероятностью. Размер колебаний в этом году снизится по сравнению с прошлым: он будет плюс-минус 10 рублей от ожиданий среднего.
На такой прогноз нас подталкивает сжатие в 2023 году стоимости экспорта товаров и услуг — до как минимум $500 млрд. Вернется к прежнему уровню импорт — до порядка $380 млрд. В первую очередь за счет параллельного ввоза. В то же время зарубежные товары станут несколько дороже из-за высоких затрат на транспорт и на движение финансов.
Поддерживающее влияние на рубль окажет введенное ограничение по выводу иностранцами средств от продажи российских активов в размере $1 млрд в месяц. Я думаю, что сократится объем средств, которые россияне будут переводить на счета в иностранных банках: если с начала 2023-го в среднем за месяц эта цифра составляла $3,7 млрд, то к концу года она снизится до $2,5–3,0 млрд. Этот источник конечен, но он не прекратится полностью — мы живем в новой реальности, где отток средств может означать вывод денег на оплату параллельного импорта.
При этом рубль уже меньше реагирует на внешние факторы — на новостной фон. Например, нацвалюта фактически не подешевела после атаки беспилотников на Москву, хотя полтора года назад от таких «черных лебедей» рынок мог бы обвалиться. На валютном рынке практически не осталось спекулянтов.
— Почему, на ваш взгляд, объемы перечисленных денег из России могут снизиться?
— По статистике видно, что отток заметен — если в прошлом году он составил в рублевой оценке 3,28 трлн рублей, то за первые четыре месяца 2023-го — уже 1,3 трлн. Важно отметить, что, несмотря на вывод, одновременно в банки притекали средства населения, поэтому за 2022 год общий прирост составил 2 трлн рублей, а за первые четыре месяца 2023 года — 1,1 трлн рублей. В итоге операции населения с банками рисков финансовым организациям не несут.
С одной стороны, деньги, которые люди держат на счетах в РФ, не безграничны. Относительно небольшие суммы, перечисляемые для туризма или интернет-покупок, не оказывают решающего влияния на финансы российских банков и состояние платежного баланса. Поэтому отток средств на зарубежные счета сократится с $50 млрд в 2022 году до $38–40 млрд в 2023-м.
С другой стороны, я вижу, что, например, банки стран — южных соседей России уже не так активно, как ранее, привлекают русские деньги. В Европе их, конечно, тоже никто не ждет.
— Почему банки даже из дружественных стран не заинтересованы в получении больших сумм денег из России?
— В некоторых странах, например в Армении и Грузии, финансовые системы устроены по-другому — там банки не такие большие, у них по международным меркам капитал невелик. Если на счетах появляется слишком много денег, это может нести риски для устойчивости кредитных организаций при недостатке инструментов управления ликвидностью.
В странах с мощным банковским сектором, например в Китае или ОАЭ, конечно, таких ограничений нет. Но там банки проводят комплаенс — проверку контрагентов по тем же принципам, которыми руководствуются все международные игроки. Поэтому возможности для открытия счетов и перевода средств россиянами сильно ограничены.
— По вашим оценкам, насколько активно и успешно идет отказ от доллара в международных расчетах?
— Гораздо лучше подсчету поддается другой показатель — использование долларов в резервах центробанков мира. Если свыше 20 лет назад эта цифра превышала 70%, сейчас она упала меньше 60%. В ближайшее три года снижение продолжится, но даже при самых быстрых темпах падения доля долларов в резервах центральных банков не опустится ниже 50%.
В отношении расчетов в долларах есть разные индикаторы — например, доля доллара в стоимости экспорта ведущих 55 стран снизилась с 51 до 43% с 2015 по 2022 год. Сейчас есть определенное дно, которое ограничивает снижение применения доллара в международных расчетах: США играют заметную роль в международной торговле, ценообразование на биржах, в том числе сырьевых, происходит в долларах.
Россия динамично отказывается от доллара, переходя на национальные валюты торговых партнеров. На темпы сокращения долларов в расчетах основное влияние окажут инструменты оплаты в валютах дружественных стран: юанях, дирхамах, тенге. Здесь важна активность не только России, но и других государств — например, входящих в БРИКС. Другой важный канал для сокращения роли доллара — это расширение круга товаров, стоимость которых определяется в иных валютах, где рубль имеет нереализованный потенциал в отношении товаров экспорта.
