Общество «белых ворон»: как зарождалась российская археология
Два года назад в России отмечался столетний юбилей отечественной археологии, историю которой принято мерить с момента создания в апреле 1919 года Академии истории материальной культуры. Однако многие именитые ученые (например, член-корреспондент РАН Ирина Владимировна Тункина) выражали сомнение в логичности выбора точки отсчета, справедливо указывая на то, что российская археология гораздо старше. 15 мая, в день юбилея Императорского археологического общества, «Известия» вспоминают о людях, стоявших у истоков отечественной археологии.
Предметный интерес
Апрель 1919 года можно считать днем рождения советской археологии, но никак не российской, которая стала реальностью гораздо раньше. Например, не секрет, что первая официальная археологическая экспедиция была снаряжена по указу Петра I и за казенный счет отправилась в Сибирь еще в 1719 году. Возглавлял ее молодой ученый Даниэль (Даниил) Готлиб Мессершмидт. Вернулся он с богатым «уловом», и не вина исследователя, что его труды так и не были введены в научный оборот.
Наследники первого российского императора особого интереса к наукам о древностях не проявляли, и лишь с вступлением на престол Екатерины II ситуация изменилась. А после присоединения Северного Причерноморья и Крыма, с их уникальными античным памятниками, страсть к древним артефактам охватила практически всё русское дворянство. Конечно, речь шла скорее о моде, чем о серьезном увлечении, но благодаря этому сложилась атмосфера, в которой у следующего поколения сформировался уже вполне серьезный научный интерес. И логично, что в начале XIX столетия возникли отличные частные коллекции и музеи древностей (в Николаеве, Одессе, Керчи), появились меценаты исторических исследований (самый известный — канцлер Николай Румянцев), была создана первая Публичная библиотека, а при МГУ по инициативе министра народного просвещения графа П.В. Завадовского и попечителя Московского университета М.Н. Муравьёва было организовано Московское общество истории и древностей российских, объединившее ценителей и знатоков минувших эпох.
Вскоре дело дошло и до раскопок. Поначалу полуграбительских — в поисках красивых находок, — а затем и более профессиональных. Те, кого интересовали лишь броские старинные вещицы, быстро пасовали перед трудностями; оставались в деле лишь настоящие энтузиасты. Переломным моментом стало открытие в 1830 году родоначальниками керченской археологии Павлом Алексеевичем Дебрюксом и Иваном Алексеевичем Стемпковским скифского кургана Куль-Оба. После того как в Петербурге увидели уникальные золотые украшения, император Николай I выделил ежегодную денежную субсидию для проведения археологических изысканий в целях пополнения коллекции Эрмитажа, а также распорядился усилить контроль и ужесточить наказания за несанкционированные властями раскопки. Это второй рубеж (первый — экспедиция Мессершмидта), который можно было бы считать началом отечественной государственной археологии.
Время чудаков
Но всё же большинство специалистов сходятся на том, что логичнее всего отсчитывать летопись российской археологии от создания первого в стране Археологического общества, что произошло 15 мая 1846 года — ровно 175 лет назад. Монархия всё еще не спешила брать археологию под свое крыло, ограничиваясь небольшими субсидиями для конкретных экспедиций. Но людей, понимающих важность раскопок и их значимость для развития исторической науки, становилось всё больше. Как точно подметил Жак-Ив Кусто, «первопроходцев толкает любопытство, а следом идет наука». Попавшим в сети Клио людям — профессионалам и любителям — необходимо было общаться и делиться знанием, ибо только в кругу единомышленников они не чувствовали себя белыми воронами.
Для создания организации требовалось соизволение государя — Николай I, как известно, своеволия не терпел. Помощь энтузиастам пришла с довольно неожиданной стороны: от герцога Максимилиана Лейхтенбергского (сына пасынка Наполеона Бонапарта генерала Евгения Богарне и баварской принцессы Августы). Детство Максимилиан провел в Баварии, к 20 годам стал командиром кавалерийского полка, а потом приехал на маневры в Россию и... женился на дочери Николая Павловича.
Вскоре он уже был кавалером ордена Андрея Первозванного, командиром 2-й гвардейской кавалерийской дивизии, главноуправляющим корпуса горных инженеров и президентом Императорской академии художеств. Максимилиан поддержал идею инициативной группы, после чего Николай I дал высочайшее разрешение на утверждение «Статутов Археологическо-нумизматического общества», в которых цель создания организации была прописана вполне конкретно:
«Не только изучение классической археологии в собственном ее смысле, но и в особенности археологии и нумизматики новейших времен, стран Западных и Восточных. Оно будет иметь в виду также ознакомление с существованием монет, медалей и изящных произведений древности, еще неизвестных в ученом мире, которые бы могли быть открыты в России»
Президентом общества стал сам герцог Лейхтенбергский. Вице-президентами были выбраны Яков Рейхель (действительный статский советник, известный нумизмат, собравший великолепную коллекцию, автор множества российских медалей) и Флориан Жиль (действительный статский советник, начальник Первого отделения Императорского Эрмитажа, учитель цесаревича Александра), секретарями — Бернгард Кёне (хранитель нумизматического отделения петербургского Эрмитажа и глава гербового отделения департамента герольдии) и штабс-капитан лейб-гвардии егерского полка Иван Алексеевич Бартоломей (позже генерал, известный нумизмат), казначеем — барон Петр Иванович Демезон (филолог, путешественник, профессор Учебного отделения восточных языков при Азиатском департаменте Министерства иностранных дел). К числу основателей общества можно также отнести ученого-востоковеда азербайджанского происхождения, профессора персидской словесности Санкт-Петербургского университета, члена Лондонского азиатского общества, тайного советника Мирзу Джафара Топчибашева и графа Алексея Уварова.
Учредители Санкт-Петербургского археологическо-нумизматического общества, 1848 год
Создание общества было в некоторой степени компромиссом между нумизматами и археологами. Поодиночке им вряд ли удалось бы сдвинуть камень с мертвой точки, а совместными усилиями — получилось. Однако когда дело дошло до текущей повестки, оказалось, что интересы у археологов и нумизматов разные. И решения принимались в основном в пользу последних, поскольку в правлении они занимали все ключевые посты.
Интересы же археологии отстаивал лишь граф Уваров, который хотя и был душой общества и одним из инициаторов его создания, но на момент основания был очень молод: только окончил университет и должного веса среди умудренных опытом коллег не имел. Посему неудивительно, что уже через пять лет пути археологов и специалистов по монетам разошлись. Причем президент герцог Лейхтенбергский поддержал Уварова. Так общество стало археологическим.
Спят курганы темные
Несмотря на молодость, «аппаратный вес» юного графа был выше, чем у других отцов-основателей общества. Сын знаменитого министра просвещения Сергея Семеновича Уварова (дед по материнской линии Алексей Кириллович Разумовский тоже был министром просвещения), человек, вхожий в высшие аристократические круги и обладавший соответствующим кругом знакомств. Заметим, что его отец был не только высокопоставленным сановником и создателем «теории официальной народности», но и крупным ученым — признанным специалистом в области антиковедения, автором нескольких весьма знаменитых работ по археологии и древнегреческой литературе. Он входил в литературное общество «Арзамас», был знаком с Гёте и семейством Гумбольдтов. Именно за научные достижения Уваров еще в 1818 году стал президентом Академии наук, хотя занимал тогда скромный пост попечителя Санкт-Петербургского учебного округа. В его доме традиционно проводились литературные чтения и вечера, собирались интересные и образованные люди, так что, Алексей рос во вполне «благодатной» среде.
Директор училищ Смоленской губернии Д.А. Корсаков:
«Для Уварова, по его происхождению, связям и общественному положению, открывалась широкая дорога высокого служебного положения, высочайших почестей и отличий. Но он выбрал узкую — изучение российских древностей»
В 1847 году граф Уваров решил предпринять путешествие в Причерноморье для уточнения карты памятников и разведок на местности. Составил точный план экспедиции, подобрал людей, пригласил отличного рисовальщика — выпускника Академии художеств Морица Вебеля. В следующем году небольшой отряд отправился в путь. Сначала осмотрели курганные поля в районе Екатеринослава и Днепровских порогов, затем посетили Каменское городище и Ольвию, где задержались довольно надолго. Результатом экспедиции стала изданная в 1851 году книга «Исследования о древностях Южной России и берегов Черного моря графа Алексея Уварова» с прекрасными картами, планами и рисунками Вебеля.
Чтобы не огорчать родителей, Уваров вынужден был служить, как того требовала семейная традиция. Сначала он числился по ведомству иностранных дел, но в 1848 году добился перевода в Министерство внутренних дел на должность чиновника по особым поручениям в чине надворного советника. На этом посту Уваров пытался сделать археологию делом государственным. Он выбрал сложную цель — загадочные древние курганы в окрестностях Владимира. План был принят, на раскопки из казны выдели две с половиной тысячи рублей.
Старинные русские курганы у села Городища. Рисунок, сделанный во время раскопок графа Уварова
За сезон 1851 года Уваров раскопал 757 курганов в 17 группах во Владимирском и Суздальском уездах, в 1852 году — 2318 курганов в 77 группах в Суздальском и Юрьевском уездах. Графическая документация велась владимирским землемером В. Алеевым и художником Н. Медведевым. В следующие два года экспедицию возглавлял Павел Степанович Савельев, вскрывший 4654 кургана в Юрьевском, Переяславском и Ростовском уездах. Не все курганы удалось точно определить и датировать, но было сделано очень важное дело — всем стало очевидно, что история славян дохристианского и, соответственно, дописьменного периода гораздо сложнее, чем это представлялось большинству историков по летописным источникам.
Ученый, организатор, меценат
В 1853 году Уваров вернулся в Причерноморье уже с целью проведения серьезных раскопок. Работы велись в Ольвии, Неаполе Скифском, Херсонесе, на Мангупе. Пожалуй, самой яркой находкой стало открытие большой (50 на 22 м) базилики в Херсонесе, украшенной 24 мраморными колоннами с великолепными капителями и потрясающей мозаикой на полу. Раннехристианский храм по сей день остается самым крупным культовым памятником городища, а мозаика теперь украшает пол второго античного зала Эрмитажа. Базилика же и сегодня именуется Уваровской.
Раскопки пришлось остановить после высадки в Крыму англо-французского корпуса. Уваров вернулся в Москву и вступил в 122-ю дружину Народного ополчения в звании капитана, но в боевых действиях поучаствовать ему не удалось. В следующем году скончался старый граф, и Алексей стал наследником огромного хозяйства, требовавшего внимания. Еще через два года он женился на княжне Прасковье Сергеевне Щербатовой, чей род происходил от Рюриковичей. Ее портрет, по мнению современников, весьма точно передал Лев Толстой в образе Кити Щербатовой в романе «Анна Каренина». Родственники надеялись, что после свадьбы Алексей Сергеевич остепенится и бросит неподобающее аристократу дело, но всё вышло с точностью до наоборот — супруга не только родила любимому мужу семерых детей, но стала его соратницей и единомышленницей, а после безвременной кончины Алексея продолжила его дело.
Имение Уварова в Карачарово
В том же 1859 году произошло и еще одно важное событие — была создана Императорская археологическая комиссия. Это был первый государственный орган для контроля и охраны памятников, а также регламентации научных раскопок (и еще одна гипотетическая дата рождения российской археологии). Руководителем комиссии стал граф Сергей Григорьевич Строганов — генерал, ветеран множества воин, меценат, просветитель, создатель знаменитого Строгановского училища и воспитатель царских детей; человек заслуженный и достойный.
Уваровы поселились в имении Поречье (неподалеку от Можайска), но граф значительную часть времени проводил в Москве, поскольку был помощником попечителя Московского учебного округа. Вскоре он купил дом в Леонтьевском переулке, в который и переехала большая семья. Принимать участие в деятельности столичного общества у Уварова уже не было ни возможности, ни желания, но интерес к истории и энтузиазм не пропали. И тогда он вместе с супругой создал Московское археологическое общество, которое должно было в большей степени отражать взгляд Уварова на развитие науки. В него вошли профессора Ф.И. Буслаев, М.П. Погодин, С.М. Соловьев, А.А. Котляревский, А.Н. Афанасьев, И.Е. Забелин, О.М. Бодянский и многие другие выдающиеся деятели русской исторической науки. Первое заседание состоялось 4 октября 1864 года, Уваров был избран председателем. Император Александр II выделил ежегодную субсидию на раскопки в размере 3 тыс. рублей и предоставил для нужд общества палаты Аверкия Кириллова на Берсеневской набережной.
Если Петербургское общество традиционно было сосредоточено на классическом античном периоде, то Московское больше занималось проблемами развития центрально-европейской части нашей страны от каменного века до эпохи Петра. Отдельными направлениями стали изучение древностей самого города Москвы, которое курировала Прасковья Сергеевна, и организация археологических съездов как площадки для научных дискуссий и обмена информацией. Первый съезд состоялся в Москве в 1869 году, второй — в Санкт-Петербурге к 25-летию столичного археологического общества, затем в Киеве, Казани, Тифлисе и т.д. Всего до начала мировой войны успели провести 15 общероссийских съездов, на которые приглашали и ведущих зарубежных ученых.
Здание Исторического музея
Благодаря таким людям, как граф Уваров, к концу XIX века российская археология была в числе мировых лидеров. У нас были великолепные ученые (Д.Я. Самоквасов, Б.В. Фармаковский, А.А. Спицын, В.А. Городцов, С.А. Жебелев), достаточно средств на организации экспедиций (частных и государственных), свои методики, издавалось огромное количество специальной литературы. Из первоначального хаоса выросла система, в которой общественные институты (территориальные археологические общества, существовавшие во многих городах и провинциях, общероссийские съезды и т.д.) прекрасно дополняли государственные структуры, совместно развивая отечественную историческую науку.
Велась огромная просветительская деятельность — каждое общество издавало свои журналы, печатало книги и т.д. Региональная конкуренция шла на пользу делу. После революции общественная составляющая была утрачена, осталась лишь профессиональная государственная археология. Оказалась потеряна связь науки с широкими массами — специальные археологические журналы, которых осталось совсем немного, в силу их малых тиражей и профессиональной стилистики стали практически недоступны для простых любителей истории. И в этом смысле отсчет от 1919 года несет определенную логику.
Апогеем организационной и научной деятельности Уварова стало его участие в создании Исторического музея. Он был одним из инициаторов его организации и, наверное, самым активным участником этого непростого процесса. Уваров стал первым директором ГИМа, но всего через полтора года скончался. Ему было всего 60 лет. Протопресвитер Н.А. Сергиевский при погребении графа Уварова на кладбище Новодевичьего монастыря сказал: «Создание Исторического музея есть венчальный акт доброго подвига графа — служения его исторической науке».
