«Наша вакцина — это «кефирчик» на основе энтерококка»
COVID-19 реже встречается там, где выше уровень счастья, рассказал в интервью «Известиям» генеральный директор Национального медицинского исследовательского центра имени В.А. Алмазова Минздрава России, академик РАН Евгений Шляхто. Ученый подчеркнул, что эмоциональную составляющую при болезни нельзя упускать из виду. По его словам, к зиме пандемия должна пойти на спад, по весне или к следующей осени может быть новый подъем. Также академик рассказал о мерах профилактики COVID-19 и новой вакцине петербургского Центра Алмазова, разработанной совместно с Институтом экспериментальной медицины, которая представляет собой «кефир» на основе энтерококка.
— Евгений Владимирович, каждый день приносит новые антирекорды по приросту больных COVID-19 и, к сожалению, по летальности. Говорят, что такова вторая волна. Но что это такое? Одни считают, что для того, чтобы идентифицировать вторую волну, нужно, чтобы число заражений перед этим упало до нуля. Другие предполагают, что это просто волны на графике. Сергей Собянин недавно сказал, что вторая волна — это возможность второго заражения. Так что такое вторая волна с вашей точки зрения?
— Четкого понятия, что такое волна, я не встречал. Но понятно, что помимо роста заболеваемости это еще и нагрузка на систему здравоохранения. Если бы ее не было, рост заболеваемости мы бы не чувствовали. Сейчас мы видим серьезный рост нагрузки, подключаются новые стационары, происходит увеличение коечного фонда — почти вдвое за последнее время, и мы ожидаем, что и дальше будут перепрофилироваться стационары. Всё это происходит после длительного периода стабильного состояния и низкого уровня заболеваемости.
Национальный медицинский исследовательский центр им. В.А. Алмазова
— Каков ваш прогноз на ближайшее время?
— К зиме пандемия должна пойти на спад, по весне или к следующей осени может быть новый подъем, а дальше мы должны справиться с ситуацией.
— Национальный медицинский исследовательский центр имени В.А. Алмазова сейчас работает с ковидными больными?
— Нет, но это связано с тем, что сохраняется необходимость лечения большого потока больных с сердечно-сосудистыми заболеваниями. Мы в Центре Алмазова сейчас работаем так, как не работали никогда в жизни. Очередь на плановую помощь сформирована до начала 2021 года. Вот и давайте соизмерять: на одну чашу весов поставим COVID-19, на другую чашу — помощь этим больным. Поэтому нужно все силы бросить на то, чтобы лечить пациентов с COVID-19 на амбулаторном этапе. По той же причине сейчас не идет речи о том, чтобы Центр Алмазова снова подключился к помощи пациентам с коронавирусом. Однако, если обстоятельства потребуют, мы готовы, но пока ситуация в городе контролируемая.
— Почему так вырос поток сердечников?
— Мы видим увеличение смертности от сердечно-сосудистых заболеваний в связи с многими факторами. Это и сама коронавирусная инфекция, и боязнь посещения поликлиник. Поэтому вопрос восстановления полноценной деятельности системы здравоохранения — диспансеризации, профилактики, лекарственного обеспечения, плановой помощи, высокотехнологичной медицинской помощи (ВМП) — это то, что поставлено сегодня министерством здравоохранения на одно из первых мест.
Национальный медицинский исследовательский центр им. В.А. Алмазова
— Учитывается ли опыт первой волны? Что она показала?
— Важнейший вывод — это то, что до 50% легких больных находились в стационарах. Поэтому сейчас стоит задача и в стране, и в Санкт-Петербурге уменьшить нагрузку на стационары, обеспечить перевод помощи на амбулаторно-поликлиническое звено. Мы должны создать «бесшовную» связку между стационаром, поликлиникой и учреждениями реабилитации. И обеспечить, чтобы при лечении каждого больного использовались все лучшие практики, весь опыт, накопленный в борьбе с коронавирусной инфекцией, — и наш, отечественный, и зарубежный.
— Поликлиники справятся?
— Должны справиться, но для этого, как говорит нам Минздрав, должны быть налажены своевременная диагностика, тестирование. Помощь на амбулаторном этапе должна включать противовирусную и противовоспалительную терапию, необходимо шире применять информационные технологии. Мы переживаем совершенно новый этап в использовании телемедицинских технологий, которые позволяют поддерживать больного и оказывать необходимую помощь на расстоянии — вести пациентов как в период заболевания, так и во время реабилитационных мероприятий. Это уменьшит и нагрузку на медицинский персонал и позволит сосредоточиться на лечении тяжелых пациентов.
— То есть телемедицина рванула вперед?
— COVID-19 стал серьезным вызовом для системы здравоохранения, ее способности к быстрым переменам. Быстро — за неделю-две — решались проблемы, на которые раньше отводилось несколько месяцев. Сегодня практически все районные поликлиники и стационары в Санкт-Петербурге имеют доступ к системам телемедицины. Но этот ресурс используется явно недостаточно — можно говорить о считаных процентах от имеющихся возможностей.
— В стационарах информационные технологии осваиваются быстрее?
— Мы в Центре Алмазова потратили много сил на создание единой информационной системы, которая очень помогала при ведении больных с COVID-19, начиная от момента госпитализации и заканчивая выпиской. В систему поддержки принятия решений вносились показатели числа сердечных сокращений, частоты дыхания, уровня содержания кислорода в крови, показатели активности воспаления. Далее данные анализировались и на основе шкал риска рассчитывалось, куда отправлять больного — сразу в реанимацию или в инфекционное отделение. Или же он нуждается в дополнительной консультации, например. Система сигнализировала о том, что больной нуждается в противовоспалительной (гормональной или антицитокиновой) терапии, или же что показатели у пациента нормализованы и его можно готовить к выписке. Доступ к информационной системе был у каждого врача, у каждого заведующего отделением. Это позволяло оперативно принимать решения, ограничить контакты персонала, обеспечить его защиту, быстро упорядочить текущие процессы. И за короткое время помогло привести всех нас в чувство.
— Возможно ли эту систему тиражировать?
— Возможно. Мы обсуждали эту задачу с комитетом по здравоохранению Санкт-Петербурга и сформировали совместную рабочую группу. Для этого всем стационарам необязательно иметь одинаковые системы, нужно иметь доступ к данным и обеспечить их автоматизированную выгрузку. Сейчас мы стараемся обеспечить городским стационарам возможность мониторирования и консультирования всех тяжелых больных в Петербурге.
— При борьбе с любой инфекцией есть три обязательных трека: вакцинация, лекарство, профилактика. Что сейчас особенно важно?
— Ситуация уникальная: мы имеем вакцину и ожидаем массовую вакцинацию. И в то же время у нас нет абсолютно эффективного лекарства для лечения COVID-19, хотя очень надеемся, что появится. В этой ситуации мы должны развивать профилактику. Это мера номер один! Профилактика заражения и профилактика тяжелого течения заболевания и осложнений.
— Обычные меры профилактики для SARS-CoV-2 работают?
— Да. Это как ограничительные и санитарные меры, так и усилия, нацеленные на поддержание индивидуального иммунитета. Они важны и точно могут снизить риск заболеваемости как COVID-19, так и сезонными респираторными инфекциями и гриппом. Это рациональное питание и физическая активность. Считаю, что сейчас нужно активно мотивировать население на сохранение здорового образа жизни, на хорошее настроение. COVID-19 реже встречается там, где выше уровень счастья. Эмоциональную составляющую тоже надо не упускать из виду.
— А вы сами используете какие-то профилактические меры? Что советуете сотрудникам?
— Cам принимаю поливитамины и микроэлементы. Весной были озвучены данные по Италии, и они удивили: у больных был выявлен дефицит витамина D — это при их-то солнечности! Сейчас опубликованы данные по Мексике — та же самая ситуация.
Прежде мы рассматривали витамин D как гормон, который регулирует фосфорно-кальциевый обмен и предотвращает рахит и остеопороз. Потом выявили связь с сердечно-сосудистыми заболеваниями. А сейчас обнаружили связь с иммунной системой: он работает как модулятор иммунной системы, активатор Т-клеточного иммунитета. В общем, механизмы его положительного эффекта понятны.
— Может ли высокая смертность в Петербурге от COVID-19, превосходящая многие регионы страны в несколько раз, быть связана именно со значительным дефицитом витамина D, которым горожане традиционно страдают?
— Я задавал себе этот вопрос и попросил коллег посчитать заболеваемость COVID-19 выше 55-й параллели. Работа еще идет, и не исключено, что она будет выше, чем на юге. Хотя в таких явно не северных странах, как Италия и Испания, как мы видим, вновь растет заболеваемость. При этом известно, что у людей, живущих на юге, иммунная система функционирует лучше, чем у нас, северян.
— Какие из разрабатываемых и тестируемых вакцин вы считаете наиболее перспективными?
— Я пока не могу сказать. И никто не может сказать, какая из вакцин будет более перспективной. Идут третьи фазы клинических исследований, мы только набираем опыт.
Мы в рамках научного центра мирового уровня совместно с Санкт-Петербургским институтом экспериментальной медицины тоже будем разрабатывать вакцину. Эти исследования начали наши коллеги, уже есть прототип. Наша вакцина — это «кефирчик» на основе энтерококка. Мы ожидаем, что он будет вырабатывать все группы антител — не только иммуноглобулина G, но и иммуноглобулина А. Думаю, что наша вакцина должна появиться в 2021 году и будет как эффективной, так и безопасной.
— Специфического лекарства от COVID-19 пока нет, хотя есть «перепрофилированные» препараты. И всё же, научились ли медики лечить болезнь? Есть ли поводы для оптимизма?
— Мы точно стали лучше понимать и лечить COVID-19. Например, сегодня мы сталкиваемся с клиническими ситуациями, когда у пациентов с факторами риска имеется 95–98-процентное поражение легких, но за счет использования современных технологий нам удается справиться с ситуацией без перевода больных на ИВЛ.
