«Одна из главных задач — это сшивание Севера и Востока»
Одной из самых популярных точек ПМЭФ стал стенд, посвященный Арктике и Дальнему Востоку: там, в том числе, посетители могли попробовать «арктический кофе». О том, что на самом деле привлекает инвесторов и какие задачи сейчас решают в регионе, «Известиям» на полях форума рассказал министр Алексей Чекунков.
«Кульминация работы последних 400 лет»
— У вас насыщенная программа в Петербурге, и вы в том числе сказали, что «разворот в России на Восток будет проходить через Арктику». Что это значит?
— Мы в целом создали на этом форуме арктический хаб, как вы видели, наш ледяной остров, который пользуется популярностью не только благодаря арктическому кофе. Искренний интерес всех посетителей к тому, что мы делаем в Арктике, сводится к магическим трем буквам — это СМП, Северный морской путь. На самом деле всё, что производит Россия, всё, что экспортирует Россия, тот поворот товарных потоков, который случился сегодня с Запада на Восток, невозможно вывезти только по континенту. И фактически мы сейчас становимся свидетелями кульминации работы, которая велась на протяжении последних 400 лет, работы по круглогодичному экспорту, по круглогодичному вывозу товаров России через Северный морской путь. Одна из главных задач нашего министерства — это сшивание Севера и Востока и вообще сшивание российской экономики. Это может сделать СМП.
— Тот вал санкций, который обрушился на Россию, — как он сказывается на работе вашего ведомства и на тех территориях, за которые вы отвечаете?
— Он форсирует определенные процессы, ведь развитие Дальнего Востока, как я уже сказал, — ему 400 лет — происходило рывками. Теперь определенные события заставляют пройти путь, на который в обычной жизни отводилось бы пять, 10 или 20 лет. Я первый раз на Петербургский форум попал 10 лет назад, мы от Российского фонда прямых инвестиций привозили сюда инвесторов, и в том числе многих инвесторов из тех стран, которые сегодня называются недружественными нам. Оправдались ли наши надежды на то, что условно коллективный Запад вложит существенный капитал в Россию, даст России существенные технологии, способствует нашему экономическому, социальному развитию? Ответ — нет.
Когда мы сейчас обсуждаем условный поворот на Восток, мне кажется, мы стоим уже на реалистичной почве. Мы стоим на почве того, что мы должны строить созидательную, суверенную экономику. И здесь роль Дальнего Востока и Севера невозможно преувеличить, здесь, безусловно, те богатейшие недра, которыми мы располагаем, уникальные в масштабах планеты, которые имеют и энергоресурсы, и металлы, без которых ни одна страна мира не сможет выжить. Это всё нужно форсированно добыть, переработать, продать, заработать тот капитал, который мы должны инвестировать в создание своих компетенций, в развитие людей, в развитие наших университетов, в развитие городов, чем мы сейчас по поручению президента на Дальнем Востоке занимаемся.
Поэтому мне кажется, что повестка форума и все обсуждения, дискуссии, которые мы слышим, — реалистичны.
«Эффективный барометр экономики — это цена»
— Сейчас инвесторы вышли из крупных нефтегазовых проектов на Дальнем Востоке, что происходит в связи с этим?
— Здесь нужно быть внимательным, потому что есть просто декларации и декларации, которые делают под внешним давлением, а есть практические действия. С которыми инвесторы в крупнейшие проекты стараются как минимум потянуть время. Я бы так оценил ситуацию: есть резкий отказ от торговых сделок, но выйти из проектов, в которые вложены миллиарды долларов и десятилетия, — это тоже возможно, но свято место пусто не бывает. Мы, безусловно, накопили уже компетенции, и запас прочности в первую очередь, который мы накопили, безусловно, позволит России самостоятельно вести все проекты и работать на рынке, в освободившейся нише.
Знаете, какой самый эффективный барометр экономики? Это цена. Поэтому о востребованности российских углеводородов, металлов, российского зерна можно судить по тому, какая на них сегодня цена на мировых рынках: это цена максимальная за всю историю. Да, сегодня в моменте некоторые страны требуют дисконт, это связано и с резкостью происходящих изменений. Мы очень адаптивны, я считаю, и мы разговариваем с сотнями бизнесов, которые у нас работают, и я хочу сказать — ни один из них не сказал «стоп». Да, есть пересмотр некоторых графиков, есть очень быстрый поиск решений в части финансовых расчетов, в части логистических цепочек, мы не можем одномоментно увеличить пропускную способность железных дорог.
Пожалуй, на сегодня это важная и главная проблема — мы оцениваем дефицит более чем в 70 млн пропускных мощностей уже сегодня.Сегодня уже не дают вывезти более 70 млн т товаров— это очень много.
— А ежегодный поток — это 100 млн?
—170 млн т Восточный полигон, к 2024 году будет 180 млн. К сожалению, очень большую часть мощностей занимает уголь, такие решения были приняты в последнее время, здесь и угольные компании нарастили свои обороты, но, конечно, мы обязаны стравливать это давление, и это позволяют сделать новые погранпереходы.
Мы только что открыли первый мостовой переход Россия – Китай, мы завершили этим летом железнодорожный переход Нижнеленинская – Туньзян, в Забакалье расширяется терминал «Забайкальск», зерновой терминал будет завершен в первые три месяца.
Эти проекты стравят давление, позволят немного свободнее идти грузам на Восток. Но по цифрам, которые я вам назвал, видно, что без круглогодичной работы СМП, без альтернативной возможности у нас такая, в прямом смысле слова, пробка из товаров, из контейнеров, из составов на Востоке будет возникать еще многие годы.
— Если говорить о доступности Дальнего Востока: основная масса населения у нас живет в европейской части страны и до Дальнего Востока оттуда очень дорого и далеко. Правительство принимает ряд мер, субсидирование авиаперевозок. Ожидаются ли на этом направлении какие-то перемены?
— Этот год для нас стал самым серьезным с точки зрения поддержки, которую Российская Федерация оказала связанности регионов Дальнего Востока с центральной частью России. В общей сложности 16,6 млрд рублей выделено на три программы перевозок. Одна программа касается только дальневосточников — на нее выделено 5,5 млрд рублей, другая программа касается льготных категорий граждан, и она, впервые в истории, была продлена автоматически. То есть там нет финансовых лимитов, как только билеты выбираются — лимиты будут преодолеваться. Третья программа, я считаю, самая интересная — это программа увеличения связности внутри регионов ДВ, для чего была создана единая Дальневосточная компания на базе «Авроры», запускаются социальные маршруты, их уже 36.
Цены начинаются от 2 тыс. рублей, максимальная стоимость — менее 10 тыс., поэтому он позволяет не просто дальневосточникам более интенсивно перемещаться, видеть друзей и семью, но и жителям Центральной России, попадающим в одно место на Дальнем Востоке, использовать его как хаб и дальше двигаться гораздо более дешево и удобно.
Мы запускаем чартеры: сегодня уже полетели чартеры в Бурятию и на Камчатку, дополнительно будут отправляться чартеры на Сахалин и в Приморье.
— За время пандемии россияне опробовали Дальний Восток как одно из направлений для туризма?
— Безусловно, у нас на треть вырос турпоток, если брать такие области, как Мурманск, турпоток превысил миллион человек, Приморье показывает очень серьезный прирост. Как у любого резкого явления, здесь есть и негативные стороны: сильно выросли цены, в сезон уже практически невозможно найти по доступным ценам отеля ни в Приморье, ни на Камчатке.
Спрос рождает предложение — появляется очень много проектов, не только масштабных как «Три вулкана» на Камчатке, но мы видим десятки проектов малого и среднего масштаба, так называемые турбазы. С одной стороны, это хорошо, это формирует и занятость в среднем и малом бизнесе, людям предоставляют хорошие услуги, возникает разнообразие.
Разнообразие — это важный элемент отдыха, в том числе в таких интересных местах, как Курильские острова, например.
— Но турист приехал, посмотрел и уехал, а я видел результаты недавней переписи населения — к сожалению, сокращается население регионов ДВ. Какие меры привлечения, чтобы поправить ситуацию?
— Мы глубоко проанализировали эти данные, и половина оттока — абитуриенты, молодые люди, которые собираются получать образование в других регионах. Здесь конкуренция по ЕГЭ, университеты ставят Дальний Восток в проигрышную позицию по сравнению с вузами Центральной России. Поэтому одна из серьезных мер, принятая нами, — повышение качества образования. Специальным отдельным треком, вместе с Министерством образования, мы запускаем программу «Приоритет 2030 — Дальний Восток», для того чтобы в том числе совместные программы запускать, двухдипломные, чтобы ребята оставались учиться на Дальнем Востоке, делаем университеты, такие как Тихоокеанский госуниверситет.
Мы имеем парадоксальную ситуацию, когда, с одной стороны, люди уезжают. Уезжают либо учиться, либо, вторая группа, — пожилые, которые уезжают в более благоприятный климат. Но также на Дальнем Востоке создается более 3 тыс. предприятий, которым нужны сотрудники, нужны кадры, более 2 тыс. свободных рабочих мест. То есть у нас, с одной стороны, люди уезжают, с другой стороны — вакансий гораздо больше, чем доступных работников.
Мы являемся свободной и открытой страной, где человек сам выбирает, где ему жить.
«Мы обязаны добыть и переработать всё, что разведали наши отцы и деды»
— Ваша задача сделать так, чтобы было лучше жить на территории, за которую вы отвечаете, правильно?
— Совершенно точно. В этой части у нас есть важнейшее направление работы — улучшение качества работы городской среды. 25 городов сегодня готовят мастер-планы, лучшие из них будут представлены на Восточном экономическом форуме президенту, но все мастер-планы лягут в основу государственных программ финансирования, где объективным критерием является индекс качества городской среды.
Это очень точный критерий, который по 36 различным параметрам оценивает, насколько в городе хороши общественные пространства, экология, транспорт. Это очень технократический подход, который объективно оценивает города, и мы может увидеть, где за счет наименьших инвестиций можно добиться наибольшего успеха, для того чтобы это почувствовали люди.
Там есть интересные аспекты: например, люди хорошо оценивают благоустройство набережных, очень важно, чтобы в каждом городе была качественная набережная. Если это морской город, то морская набережная, если это река — речная. Это не так дорого, как перестроить всю систему энергетики или ЖКХ, но не везде это возможно сделать. Мы сейчас реализуем программу «тысяча дворов». В этом году, до конца 2022 года, за счет госпрограмм развития Дальнего Востока тысяча придворовых территорий будет благоустроена, причем по заявкам самих жителей. Мы это очень жестко централизованно из министерства в режиме штаба контролируем, чтобы это были лучшие проекты, чтобы была финансовая эффективность.
— Пожары. Жители европейской части России в прошлом году какие-то кошмарные картины себе рисовали. В том числе была позиция «в Якутии каждый год горит, ну а что». Что в этом году? Я понимаю, сделана ставка на сохранение лесов, даже если такие районы, куда не залетишь никогда?
— Все рецепты известны — здесь надо понимать, что такое законы физики, законы географии, когда мы говорим о миллионах квадратных километрах, на которых каждый год горят миллионы гектаров леса, это территория путешествия пожара, которая зависит от ветра и температуры. Самое важное, конечно, — предотвращение и создание минерализованных полос вокруг населенных пунктов, ужесточение ответственности. Это увеличение финансирования «Авиалесоохраны» и мониторинга для максимально раннего выявления. Мой предшественник и коллега по правительству Александр Козло, добился дополнительных средств, для того чтобы осуществлять как можно ранний мониторинг лесных пожаров. Вот этот комплекс мер должны помочь нам бороться с этой напастью. Но полностью от нее уйти не получится, хотя бы исходя из масштабов территории и капризности дальневосточной погоды.
— В Якутии, насколько я знаю, решили вызывать дождь — специально самолет закупили даже и реагенты.
—Все средства хороши, которые работают. Но особенно важно серьезное гражданское самосознание. Люди должны понимать, чем может закончиться непотушенный костер в лесу. Люди не должны устраивать палы в местах, где это рискованно, особенно когда идет большой ветер, ну и нужно заблаговременно защищать свои населенные пункты, делать более широкие полосы, прочищать леса.
Если посмотреть, как с этим борются в Европе, — к примеру, немецкие леса: они очень жестко прорезаны минерализованными полосами безопасности, чтобы если пожар где-то начинался, он локализовался и не путешествовала по лесу на площади в миллионы гектар.
— Вы уже говорили, что Дальний Восток и Арктика — наши кладовые. Какие новые центры добычи будут организованы? Может быть, месторождения?
— У нас в недрах есть всё, что только можно вообразить, но не до всего дотягивается транспорт, не везде есть энергетика, для того чтобы эти ресурсы добыть.
Здесь очень важно соглашение, которое мы заключили с «Росатомом» о создании атомных станций малой мощности, АСММ, как раз в Якутии. Они позволят вокруг себя развивать целый кластер горнодобычи.
То есть строится 50-мегаваттная станция, которая, по сути, представляет собой малый ядерный реактор. У нас с «Росатомом» есть план по созданию такой серии атомных реакторов малой мощности в Арктической зоне Российской Федерации, которая позволит ввести в оборот новые горнорудные провинции, в части развития Арктики это позволит ввести в оборот серьезные запасы полезных ископаемых.
И напротив, на Дальнем Востоке — там, где уже есть дороги, уже есть линии электропередач, — там нужно строить новые погранпереходы. И Забайкалье, и Бурятия у нас обладают ценными ископаемыми, такими как медь, олово, свинец, цинк и так далее. Мы обязаны добыть, переработать и продать на высоком рынке всё, что разведали наши отцы и деды. Это преступно — не реализовать это сейчас, и я думаю, что создан хороший задел для того, чтобы это произошло.
