Перейти к основному содержанию
Реклама
Прямой эфир
Мир
Россия и Египет призвали к прекращению огня в секторе Газа в Рамадан
Культура
Музыканты сербской группы «Джепови» рассказали о любви к России
Общество
Мэр Белгорода рассказал о ликвидации последствий ракетных атак ВСУ на город
Мир
Актриса Дженнифер Лик из «Молодые и дерзкие» умерла от редкого заболевания мозга
Общество
Фестиваль «Брат-2: живой Soundtrack» стартует в Петербурге
Недвижимость
Адвокат назвал способы проверить застройщика на стадии котлована
Общество
Девятый арестованный по делу о теракте в «Крокусе» признал вину частично
Авто
Названа причина отсутствия в России дешевых автомобилей из Китая
Общество
Криптобиржа Beribit прокомментировала обыски в своем офисе в Москве
Общество
Минпромторг сообщил о регулярных поставках в Россию препарата от диабета «Фиасп»
Здоровье
Британцы назвали снижающее риск диабета и болезней сердца блюдо
Общество
Суд арестовал девятого фигуранта дела о теракте в «Крокус Сити Холле»
Общество
Писатель назвал способ выработать привычку к чтению
Общество
Одного из террористов привезли к «Крокусу» для следственных действий
Мир
Украинцам рекомендовали готовиться к отключениям электроэнергии
Мир
Конгрессмен Маст представил алфавит из неудач Байдена

Марис Янсонс: «Чем больше успех, тем больше давление»

Всемирно известный дирижер — о патриотизме, перфекционизме и сумасшедшем графике
0
Марис Янсонс: «Чем больше успех, тем больше давление»
Фото: REUTERS/Lisi Niesner
Озвучить текст
Выделить главное
вкл
выкл

Дирижер Марис Янсонс — глава сразу двух оркестров, входящих в десятку лучших в мире, — приедет в Москву в качестве неофициального хедлайнера фестиваля «Неделя Ростроповича». Перед тем как покинуть Мюнхен в компании сотни музыкантов Симфонического оркестра Баварского радио, 70-летний маэстро ответил на вопросы обозревателя «Известий».

— Два концерта Мариса Янсонса подряд москвичи почитают за роскошь. И все-таки: почему вы так редко у нас выступаете?

— Я безумно занятой человек — руковожу двумя оркестрами. Кстати, осенью приеду в Москву со вторым из них — амстердамским Концертгебау. Меня приглашали выступить и с коллективом Большого театра, и с БСО имени Чайковского, но пока четких договоренностей нет, потому что я не мог назвать точные даты.

— Программа ваших московских концертов разноплановая и весьма доступная. По какому принципу вы ее формировали?

— Я хотел исполнить произведения композиторов, с которыми был связан Ростропович, поэтому в программе Прокофьев и Шостакович. А остальных авторов добавил затем, чтобы представить широкую палитру возможностей оркестра — на гастролях всегда лучше показать коллектив с разных сторон.

— Какой российский оркестр вы считаете лучшим?

— Я не могу судить обо всех, потому что сначала мне надо продирижировать ими. Но все-таки считаю, что лучший оркестр в России это Заслуженный коллектив республики (оркестр Санкт-Петербургской филармонии. — «Известия»). Пусть коллеги не обижаются.

— Нидерландские власти сокращают расходы на культуру. Вашего оркестра Концертгебау, лучшего в мире (по рейтингу Gramophone), секвестр тоже коснулся?

— Во многих западных странах сейчас урезают бюджеты, и сами понимаете, что на первом месте всегда культура. Но Концертгебау — единственный оркестр во всей Голландии, который, слава Богу, не тронули. Его авторитет и качество настолько высоки и значимы, что правительство не посмело. А в Германии кризис не заметен — во всяком случае у нас в Мюнхене. Особых сложностей экономических нет.

— В Мюнхене живут Родион Щедрин и Майя Плисецкая, через несколько лет туда приедет работать Валерий Гергиев. Вы общаетесь с соотечественниками?

— С Родионом Константиновичем постоянно встречаемся, я его ценю и люблю. А с Гергиевым общаемся в основном по телефону — из-за занятости. Но мы дружим, никаких конфликтов нет.

— Насколько важен для вас вопрос патриотизма?

— У нас это слово всегда немного отдает какой-то политикой. Но если абстрагироваться и говорить о своем чувстве к родине, то я счастлив, что учился в Петербурге и продолжаю жить в нем больше 50 лет. Я там получил потрясающее образование: учился в школе-десятилетке, закончил два факультета в консерватории, стажировался в филармонии. Эти три ступени — школа, консерватория и филармония — сделали из меня дирижера. Горжусь, что я представитель петербургской дирижерской школы. Не знаю как сейчас, но в те годы это была лучшая дирижерская школа мира.

А из Латвии я уехал в 13 лет, мало там бываю, и латыши на меня немножко обижаются. Это небольшая страна, и если кто-то из ее представителей занимает некое положение в мире, они очень гордятся. Это моя родина, я там вырос, начал изучать музыку. Многое получил в смысле культуры, поведения, морали. Но вообще я, наверное, человек мира.

— Какое у вас гражданство?

— Российское и латвийское.

— А Латвийским национальным оркестром вы дирижируете, потому что он хороший, или из любви к родине?

— Оркестр хороший, но, наверное, все-таки превалирует ощущение, что это мой моральный долг.

— Как относились к прибалтам в советском Ленинграде?

— Прекрасно. Прибалтика считалась «авторитетным» местом. Вначале, когда я приехал в Ленинград, мне было психологически очень трудно: я плохо знал язык, переживал, плакал, скучал по своей Риге. Но все педагоги и товарищи так меня поддерживали! Я до сих пор им благодарен.

— Как вы познакомились с Гербертом фон Караяном?

— В 1968 году он приехал в Советский Союз, провел дирижерский семинар в Ленинграде. Позанимавшись с 13 дирижерами, сказал: Дмитрий Китаенко будет участвовать в моем конкурсе, а Янсонс будет у меня учиться. На конкурс-то можно было съездить, и Китаенко поехал. Но жить и учиться на Западе, особенно молодому человеку — такой вопрос нельзя было даже поднять.

К счастью, через некоторое время меня включили в программу обмена между Советским Союзом и Австрией: дирижера отправляли в Вену, а балерина из Австрии приезжала стажироваться в Вагановском училище. Естественно, оказавшись в Вене, я сразу же позвонил Караяну в Зальцбург, и мне сказали: приезжай. Так я стал его ассистентом.

А через три года меня выпустили на конкурс Караяна, и я получил вторую премию. По положению конкурса мне полагалась годовая стажировка у маэстро, но советские власти опять были против. Только через три года я узнал, что Караян очень разозлился и даже написал гневное письмо Фурцевой. Но это не помогло, конечно.

— Почему-то у меня есть ощущение, что вы не держите зла на Советский Союз.

— Да, пожалуй, у вас правильное ощущение. Я жаловаться особо не могу. Были сложности с выездом за границу, были всяческие неприятности. Но, с другой стороны, в СССР я получил превосходное образование. Было бы несправедливо поливать все грязью.

— Прибалтов считают обладателями холодного темперамента. К вам как к дирижеру это относится?

— Должен сознаться, раньше такое было. Когда я начинал дирижировать, был очень скромным — это было связано с моим воспитанием и, наверное, с какими-то комплексами. Не мог раскрыться. Потом, когда я стал много ездить по миру, всё это ушло. Сейчас я не могу назвать себя холодным.

— Дирижер, как известно, должен быть психологом. Вы как-то настраиваете себя на достижение контакта с оркестрантами?

— Музыканты — чувствительный народ. Если дирижер выходит петухом, преподносит себя великим, они это сразу это чувствуют и никогда не прощают. Ошибку простят, а позу — нет. Самое главное — быть собой. Даже если тебе импонирует какая-то сильная личность, которую хочется копировать. Евгений Мравинский был потрясающей личностью, это, пожалуй, самый сильный человек, которого я встречал. Он грубым никогда не был, зато мог сказать тихо так, что становилось не по себе. Но если начать копировать его, получится катастрофа. Бессмысленно копировать чье-то поведение, если внутри нет тех же качеств.

— Почему вы вышли из состава профессоров Петербургской консерватории?

— Я 30 лет работал в консерватории, но решил уйти из-за нехватки времени, потому что это преступление — называться профессором и приходить на работу раз в месяц. По отношению к студентам это очень некорректно.

— Пережив инфаркт во время дирижирования «Богемой», вы приняли какие-то меры?

— Первые полгода я сидел и думал, что самое главное в жизни — это здоровье и всё остальное не так важно. Что надо держать режим, меньше работать. Но потом всё стало забываться, и вновь началась интенсивная работа. В этом смысле я неосторожен.

— Вам комфортно существовать в сумасшедшем графике?

— Я привык. Иногда думаю: зачем это нужно? Но от хорошего концерта я получаю огромное творческое удовлетворение и сразу забываю все сложности. Есть и честолюбие, конечно. Если ты чего-то достиг, хочется удержаться на уровне и стать еще лучше. Чем больше мой успех, тем большее я чувствую давление. Но выхода нет. Я просто не знаю, как вырваться из нынешнего графика. Да и нужно ли? Уж очень это приятно.

Комментарии
Прямой эфир