Очередной «Марш миллионов», который состоялся 15 сентября в Москве и других городах России, подтвердил три тезиса, которые автор этих строк отстаивал на протяжении последних полугода. Рано или поздно объединенная оппозиция обязательно выдвинет лозунг «парламентской республики» или, точнее, значительного сокращения полномочий главы государства. Рано или поздно массовый протест значительно сместится влево, и правый триумвират Кудрин–Прохоров–К. Собчак будет вынужден отойти от движения. И, наконец, рано или поздно к столичному протесту присоединятся люди из регионов, и этот обычай — ездить в Москву «маршировать» — войдет в политическую привычку.
Все по порядку. Лозунг «парламентской республики» — это естественное требование любой идеологической силы, которая всерьез хочет бороться за власть. Понятно, что чем больше будет леветь протест, тем больше он будет ориентирован против суперпрезидентской системы. Это системным либералам нет никакой нужды сражаться за парламентаризм, поскольку их влияние, в первую очередь в экспертной среде, держится отнюдь не за счет их популярности среди избирателей. А вот левым, которые хотят сменить либеральный экономический курс на иной, альтернативный, лозунг «парламентской демократии» должен быть, разумеется, очень полезен. В том числе и для того, чтобы указать на половинчатость и оппортунизм своих временных союзников справа, кто якобы хочет честных выборов, но при этом смертельно боится их результатов.
Полевение и, увы, даже покраснение городского протеста — вещь абсолютно неизбежная. Чтобы ни говорили либеральные эксперты, избиратель у нас голосует в массе своей за левые программы и левые лозунги. Он и власть-то поддерживает прежде всего потому, что она постоянно обещает делиться, в отличие от ее критиков справа, которые рекомендуют воздерживаться от подобных обещаний. Пожалуй, единственное, что удерживало массового избирателя от «левого поворота», — это представление, что в отличие от левых демагогов люди реальной власти — это люди дела. Что такой-то хотя и вор, но эффективный менеджер. А такой-то — хотя не ворует и красиво говорит, но сделать ничего не способен. Надо сказать, долгое время это работало. Но всем красивым комбинациям приходит конец. И с падением веры в эффективность «эффективных менеджеров» простые люди стали более внимательно прислушиваться к левым демагогам. Что вполне закономерно.
Наконец, как власть ни пыталась вбить клин между Москвой и регионами, намекая, что в столице бузят только сатанисты-белоленточники, а в провинции обитает погруженное в традиционалистский сон «моральное большинство», 15 сентября это разделение отступило перед очевидным: если и существует социокультурная пропасть между Россией постиндустриальных мегаполисов и Россией малых и средних городов, то сегодня ее политическое значение убывает день ото дня. И происходит это по той причине, что протестное движение и в центре, и в регионах теперь опирается примерно на один слой людей — на невостребованное в нынешней экономической и политической жизни российское студенчество. Разумеется, российские студенты, как почти все студенты во всех регионах мира, где существует высшее образование, не испытывают симпатии к капитализму и к миру богатых в целом. Тем более что СССР, как бы мало они о нем ни знали, теперь часто воспринимается как мир, в котором студент мог особенно не беспокоиться о своем будущем, где ему была обеспечена работа по профилю и гарантирован минимальный достаток.
Увы, особенностью работы лояльного экспертного сообщества в летний сезон стало ярко обозначенное стремление не говорить обо всех этих реальных проблемах и социальных факторах, питающих левый и в целом общегражданский протест. Вместо этого строились какие-то фантомные баррикады в надежде, что граждане России покорно займут места по обеим их сторонам. Нам пытались доказать, что у нас в стране идет гражданская война между клерикалами и сторонниками светской модели государственности. Антиклерикалы спиливают кресты, а православные дружины срывают с прохожих майки с непотребными надписями. И вот Михаил Прохоров, беспокоясь, как бы уже начавшаяся гражданская война не привела к ужасам Варфоломеевской ночи, даже предложил подкрепить нашу светскость Религиозным кодексом. Прохоров отказался даже бороться совместно с Удальцовым за честные выборы, сомневаясь, что честные выборы будут совместимы с сохранением светского государства.
В начале года Путин смог легко победить в первом туре по той причине, что он выбрал новую манеру разговора со своими сторонниками. Он не стал выдумывать какие-то псевдопроблемы и решать псевдоконфликты, а более-менее честно и, главное, вполне внятно изложил стране, чем он, как политик, отличается от всех других политиков, кто претендует на место главы государства. Что только он и его единомышленники действительно преданы идее государственного суверенитета, что лишь его команда была и будет способна удержать страну от территориального распада, что лишь его взвешенная экономическая политика, далекая от левых и правых экспериментов, в состоянии обеспечить социальную стабильность в ситуации мирового экономического кризиса. Да в принципе и сейчас можно было бы просто снять подробный и вполне честный документальный фильм о протестном движении, чтобы без ненужных измышлений и ложных наветов подвести зрителя к одной простой мысли — если эта коалиция националистов, исламистов, анархистов, ЛГБТ-активистов когда-нибудь и в самом деле «оккупирует Москву», свет в подъездах погаснет на второй день, а на третий за продуктами можно будет выйти, лишь обладая короткостволом.
Вместо того, чтобы искренне и правдиво сообщить эту нехитрую мысль, сразу завоевав симпатии всех честных обывателей столицы, власть целое лето занималась бесполезными разводками и стращала непонятно кого никому не страшными репрессиями. Теперь после 15 сентября главная задача власти в целом и лично Путина — это вернуться к честному разговору с избирателями, который он вел в период своей избирательной кампании. Ни в коем случае не нужно идти на поводу у протестного движения, но нельзя без риска для себя игнорировать те социальные и политические проблемы, которые порождают это движение. Людей выводит сегодня на улицы отсутствие ясной исторической перспективы, и даже если слишком приверженная идее стабильности власть и не в состоянии сама предложить такую перспективу, она должна продемонстрировать, что открыта для всех здоровых сил, кто продолжает верить, что такая перспектива для России еще возможна. А это значит, власть должна быть открыта для диалога с новым поколением левых политиков, в том числе и с теми из них, кто сейчас активно борется против власти на площадях и проспектах столицы.
