В период истории, последовавший за 11 сентября и вторжением в Ирак, автор этих строк с рядом коллег выдвинули лозунг «изоляционизма», понимая под этим термином решительный отказ занимать в намечающейся войне Запада с так называемым мировым терроризмом, а точнее, со всем непокорным миром, какую-либо сторону.
Лозунг «изоляционизм» в тот момент носил умеренно оппозиционный оттенок. С одной стороны, мы считали правильным и даже мужественным решение Путина присоединиться к Германии и Франции в их общем противодействии дипломатическому оправданию иракской военной авантюры США и Великобритании.
С другой стороны, мы считали ошибочным постоянное соотнесение в устах нашей власти усилий федералов по борьбе с чеченским сепаратизмом с международной политикой Джорджа Буша-младшего. Никакого союза с Бушем и неоконсерваторами не получится, говорили мы, и в нужный момент они вновь объединятся с исламскими радикалами против нас. Нам нужно не искать понимания у впавшего в милитаристский угар мирового гегемона, а сознательно оппонировать ему, привлекая к себе все недовольные Бушем силы на Западе.
После «оранжевой революции» на Украине и особенно мюнхенской речи Путина в 2007 году продолжать говорить все это уже значило ломиться в открытую дверь. Внешнеполитическая стратегия власти явно изменилась, и сложно было этот поворот не поддержать. Впрочем, также сложно было не поддержать и аналогичный, хотя и совершенно иной, поворот в политике Соединенных Штатов, когда на место «ястреба» Буша пришел «голубь» Обама.
Об Обаме следует говорить отдельно, однако после первых его шагов сразу же стало ясно, что ни в республиканском, ни в демократическом истеблишменте нет и не будет никого, кто мог бы относиться к нашей стране и ко всему непокорному миру столь же спокойно, не проявляя излишней агрессивности и озлобленности, кроме как 44-й президент Соединенных Штатов.
Обама мгновенно положил конец прежней геополитической ставке Вашингтона на раскол Европы и поддержку антироссийских режимов в ближнем зарубежье. Он оказался готов — вопреки сопротивлению конгресса — подписать с Россией соглашение о наступательных вооружениях, по крайней мере, не менее выгодное нам, чем американцам. Ничего подобного поддержке США чеченских сепаратистов при Обаме невозможно было даже представить.
Четыре года Обамы предоставили России прекрасное время для передышки, чтобы на миг забыть о мировых делах и заняться домашними проблемами. Увы, для нас внешнеполитическая расслабуха дает исключительно лишь повод расслабиться и ничего не делать. В этой ситуации продолжать говорить об «изоляционизме» означало лишь поощрять отечественную лень, бездеятельность и нежелание строить европейскую политическую систему. Поэтому, как говорил когда-то вождь российского пролетариата, лозунг «изоляционизма» пришлось временно снять.
Но теперь становится невозможным игнорировать ту проблему, которая некогда вызвала наш «изоляционизм» к жизни. Что делать России в ситуации, когда на Ближнем Востоке клубок многочисленных противоречий, похоже, может быть разрешен радикально — а именно с помощью «большой войны». И об этом говорят уже не досужие конспирологи, а респектабельные международные эксперты, например Сергей Караганов или Федор Лукьянов. В Египте дело, похоже, идет к гражданскому конфликту, решения иранской ядерной проблемы нет даже в перспективе, заседание «шестерки» в Москве, судя по открытым сообщениям, не принесло ничего, кроме разочарований. И, наконец, в приближающемся выяснении отношений между Ираном и каким-то жутковатым суннитско-израильским блоком колом стоит Сирия, сменить режим в которой, с точки зрения Вашингтона, «сам Бог велел». И Иран тогда станет посговорчивее, и аппетиты саудитов и Катара будут удовлетворены, и Россия, для которой Сирия — единственное государство-клиент на Ближнем Востоке, станет посговорчивее.
И вот — проблема для России. Стоит ли для нее сохранять это государство-клиент, спасать по мере сил режим Асада от насильственного уничтожения либо отпустить течение событий на произвол судьбы, понадеявшись, что мировой гегемон в очередной раз надорвется.
Конечно, хотелось бы воскликнуть что-нибудь оригинально изоляционистское: Сирия с возу, России легче. Но, к сожалению, устранение сирийского фактора едва ли облегчит нам жизнь. Сирия является сейчас главным бастионом против суннитского наступления, которое, конечно, рано или поздно захватит и нас, особенно после того, как американцы наконец покинут Афганистан, заставив разбираться с последствиями соседние страны.
В американской аналитике мы видим напряженные усилия доказать, что арабские абсолютные монархии по какой-то причине пользуются большим доверием населения и, соответственно, в большей мере отвечают демократическим ценностям, чем секулярные президентские диктатуры. Понятно, что это все риторика, но она показывает, что ставка Вашингтона на саудовско-катарский блок реальна, и она не будет пересмотрена.
Увы, в этой ситуации Россия уже не может оставаться в изоляции. По-хорошему нашим неправительственным организациям следовало давно уже привечать революционеров из Бахрейна, которые были раздавлены с помощью саудовской военщины. Да и пару-тройку саудовских и катарских демократических диссидентов можно было уже давно представить мировой общественности. Однако российская внешнеполитическая пропаганда работает предельно вяло и в самом деле «изоляционистски». Тут можно много о чем сокрушаться, но главное в том, что теперь наступил такой момент, когда готовящуюся горячую войну, которая может привести к непредсказуемым для миропорядка последствиям, можно остановить лишь средствами войны «холодной».
Встреча Обамы и Путина в Мексике прошла в атмосфере почти нескрываемого обоюдного равнодушия. И это, кстати, весьма грустное обстоятельство. Какое-то взаимопонимание между этими, безусловно, разными людьми было бы необходимо для человечества. В конце концов, что им мешало заглянуть в глаза друг другу, чтобы увидеть там что-то для себя симпатичное? И тогда, возможно, шансы на мирный исход всех нынешних коллизий были бы гораздо более высокими. Сейчас же остается уповать на то, что Асад каким-то чудом выдержит удар и его успех охолодит тех, кто стремится к радикальной перестройке миропорядка.
