Отчаянные беглецы: как не допустить побега ребенка из дома
В Кисловодске полицейские разыскали 16-летнюю девушку, которая ушла из дома и несколько дней не выходила на связь с родителями. Чуть раньше в Петербурге нашлись двое школьников из Мурманской области — 12-летние мальчишки, путешествуя автостопом, решили открыть для себя новые горизонты. Причем уточняется, что это не первый поход искателей приключений, но на такие большие дистанции они еще не уезжали. Как понять, что в доме живет «бегунок», и вовремя остановить ребенка? Куда бежать самому, если ребенок пропал, и как себя вести, чтобы побег не повторился? Об этом и многом другом «Известия» поговорили с экспертами.
Нежный возраст
Мама школьницы из Волгоградской области не находит себе места: в июне дочь без спроса уехала в Волгоград, то же самое повторилось в июле и августе. В октябре девочка пропала на сутки и нашлась в Дагестане: знакомый дальнобойщик решил «показать ей мир».
«Каждый день доводит меня до слез, бунтует, хочет гулять. Я не знаю, что делать. Всегда была послушной, доброй. В этом году ее как будто подменили», — мама теряется в догадках и винит подростковый возраст. К слову, девочка несколько раз просила поехать с ней в областной центр и погулять, но мама отказывалась из-за работы.
Причины, по которым дети убегают из дома, разные (это может быть спонтанный уход после серьезного конфликта или планируемый), но эксперты объясняют: все они не от хорошей жизни, и советуют обращать внимание на вещи, которые предвещают чрезвычайную ситуацию.
«Резкое изменение в поведении: ребенок был общительным — стал замкнутым или наоборот. Какая-то неловкость в поведении, — перечисляет в беседе с «Известиями» детский и подростковый психолог Елена Лосева. По ее словам, лет в 9–10 родители начинают терять контакт с ребенком и в этом нет их вины. — Это 5-й класс: смена деятельности — какие-то кружки, секции, появляется свобода, вместо одного учителя — разные. Меняется круг общения: сначала были только одноклассники и три соседа, а тут по мере роста можно не только в свой двор ходить, а еще в четыре соседних, и родители уже не могут контролировать круг общения своего ребенка. Если в три года мы его с кем посадили, с тем он и общается и мы знаем всех наперечет, то в 10–13 лет это уже невозможно отследить. Не все дети в кругу общения благополучные, но здесь надо сохранять уверенность в своем ребенке, чтобы он ни натворил. Потому что убегают из-за того, что либо дома невыносимо, плохие условия (уходит за лучшей жизнью), либо много разных ограничений (отправляется на поиски свободы). Романтические настроения, приключения тоже бывают».
Конечно, какой родитель не хочет лучшей жизни для своего ребенка: чтобы он был счастливым, здоровым, чтобы никто не обидел и не было проблем в будущем…
«Но вот стратегия трансляции этой ценности может не работать и не подходить, а бывает, что и ухудшать состояние и подростка, и родителя, — говорит в беседе с «Известиями» подростковый психолог, специалист центра «Перекресток» Настасья Крысько. — Пример таких стратегий: критика, обесценивание, унижение, насилие, игнорирование».
Ее коллега Татьяна Кириллова добавляет, что намерения хорошие, выглядят как забота, а воспринимаются иначе:
«По сути, подростку важно всё то же самое, что и взрослому: внимание, забота, любовь, уважение. Только взрослый может как-то регулировать, находить для себя возможности получить это или временно сместить приоритеты, а у подростка таких возможностей почти нет».
Контакт отошел
В апреле 8-летний школьник из Астрахани так вдохновился книгами о путешествиях, что решил, будто он и сам уже немножко Федор Конюхов. Взял с собой банан, деньги из копилки, игрушечный самолет и стопку энциклопедий. Оставил записку: «Мама, я отправился в кругосветное путешествие. Целую». Полицейский заметил малыша через несколько часов на мосту через Волгу. Ребенок объяснил, что странствует, но уже чувствует усталость и ему нужен отдых.
«Любознательность можно направлять и задавать ей границы. Вот там и вот там опасно, но вот в рамках «от и до» ты можешь выбирать, — говорит Елена Лосева. — Не то что я тебя ограничиваю: «Есть 10 кружков, и ты идешь на первый». Нет, «есть 10, и ты можешь выбрать любой из 10».
«С одной стороны, впечатлился, фантазер, а с другой, как так, не обсудив с родителями, взял и ушел? — удивляется в беседе с «Известиями» детский психолог Ирина Попова. — Непростая ситуация. Когда ребенок принимает решение автономно, это снижение критичности — в 8 лет это естественно».
Трогательная история из Астрахани очень похожа на исключение, хотя маме такого самостоятельного парня седых волос наверняка добавила. Но не за горами другой непростой период — младший подростковый возраст (с 10–11 лет).
«Это достаточно сложно переживаемое время. С одной стороны, ребенок начинает себя чувствовать взрослым, а с другой стороны, у него недостаточно интеллектуального, личностного развития, для того чтобы осознать последствия, понять, что будет дальше. Это задача родителей — показывать, объяснять, выстраивать эту цепочку причинно-следственных связей. Это их работа, — объясняет Ирина Попова и на всякий случай предлагает исключить патологию, — Желание уйти — это про тревогу, которая связана либо с болезненным состоянием, со снижением эмоциональной чувствительности, и тогда это аутизм или расстройства аутистического свойства, либо что-то с коммуникацией с родителями».
Контакт с ребенком — самое важное и дорогое лекарство от побега. Шаг вперед, а если чувствуете, что перегибаете, — два назад.
«С одной стороны, надо не пережать, а с другой стороны — не переотпустить, потому что когда самостоятельность превращается во вседозволенность, мы тоже ничего хорошего не получим, — объясняет Елена Лосева. — Это и про принятие ребенка: «Если ты даже нахулиганишь, я всё равно тебя люблю. Поругаю, потому что положено, и если ты сам всё понял, то надо решать проблему». А не то что «боюсь идти домой, мама наругает, поэтому буду спать в подъезде» — такие случаи тоже бывают».
В 3 года — контакт одного порядка, в 15 лет — уже другого. И это не только «вместе сходить в кафешку», отмечает эксперт.
«Ребенок должен быть расположен к открытому разговору: чтобы уважал, но не боялся. Выстраивание логических цепочек, причинно-следственных связей… У нас даже чисто физиологически только к 21–25 годам заканчивают формироваться лобные доли. То есть понимание всей ответственности своего поступка приходит позже, — говорит Елена Лосева. — В те же 16 лет возможности есть: рост 180 см, 43-й размер ноги. На две головы выше мамы, то есть у него тело взрослого и он не понимает, почему у него нет столько же прав, как у взрослого. Здесь, на начальных этапах, объяснять и объяснять, чем раньше, тем лучше. Сначала кажется, что это не приносит плодов (когда объясняешь в 5 лет), а потом вдруг понимаешь, что в 17 лет он сам может отслеживать реакции своих друзей: «Вот он так поступил, а я бы нет, потому что это может повлечь за собой вот это и это».
Как говорила медсестра в фильме Сергея Соловьева «Сто дней после детства», «плечи теленка, сердце ребенка». Элементарная забота юному бунтарю тоже нужна.
«Ребенок постепенно взрослеет и становится всё более самостоятельным, но ему также временами может быть нужна поддержка, чай, приготовленный для нее (него), посидеть вместе и помолчать, получить совет, — говорит Настасья Крысько. — Родителям так же важно выделять время для заботы о себе, желательно каждый день, хотя бы 10–15 минут, — это поможет повысить качество жизни, устойчивость, восстановить силы».
«Уйду из дома!» — «Иди!»
«Если ребенок напрямую угрожает: «Уйду из дома!», то не нужно это игнорировать. Стоит обратить внимание, но аккуратно, без чрезмерной эмоциональной реакции как в негатив, так и в позитив: не надо его тут же задаривать подарками, заласкивать и, наоборот, угрожать, закрывать дома и прочее», — говорит Елена Лосева.
Ирина Попова добавляет: в этот момент ребенок хочет услышать, что родителям не всё равно.
«Когда ребенок так говорит, он нуждается в том, чтобы родители снова и снова говорили, как он им нужен, как им будет больно, страшно и тяжело без него. Правильный ответ на его «уйду из дома» — «я буду очень переживать», — отмечает эксперт.
«Если есть надежда, что где-то может быть лучше, то можно и рискнуть. Бывает еще, что это некоторое доказательство самому себе, в том числе если много унижения и обесценивания («ничего своего у тебя нет»), что можно попробовать проверить свои силы, справлюсь ли я один», —замечает подростковый психолог Татьяна Кириллова.
Но если ребенок все-таки ушел из дома, то первым делом поймите, во что он одет, что взял с собой из вещей и денег, припомните его любимые места, увлечения, друзей. Захватите свежую фотографию (желательно в той же одежде, в которой ушел ребенок) и прямиком в полицию, писать заявление. Подключайте поисковые отряды. Кстати, даже выбор фотографии в случае с подростками имеет значение. Родители иногда сами расклеивают ориентировки по району, но в случае с «бегунками» от этого стоит воздержаться.
«У меня был случай, когда я снимала с крыши девочку, у которой погибли родители и она жила со старшей сестрой-красавицей. Сама девочка пухленькая, с прыщами, и она была уверена, что сестра специально выбрала ее «страшную» фотографию для ориентировки. Также, если ребенок, скрываясь где-то в районе своего проживания, видит на себя ориентировку, это его пугает, он чувствует себя не пойманным преступником и еще больше боится вернуться домой», — говорила в интервью координатор поисково-спасательного отряда «Лиза Алерт», куратор регионального отряда Ирина Салтыковская.
Принцип «кислородной маски»
Когда ребенок благополучно вернулся домой, самое главное для родителей — не сделать ничего из того, что может ухудшить ситуацию и повысить риск очередного ухода.
«Точно совершенно не стоит нападать, обвинять, наказывать. Нужно рассказать о том, как волновался, как он нужен, попросить не делать этого, обсуждать свои желания, объяснить последствия», — отмечает Ирина Попова.
Совсем как говорила мама в мультфильме «Малыш и Карлсон»: «Малыш, малыш, как же ты нас напугал!», «Ты же прекрасно понимаешь, что ни за какие сокровища в мире мы не согласились бы расстаться с тобой!»
По данным специалистов центра «Перекресток», больше всего побегов фиксируется в 12–15 лет. Около трети случаев становятся регулярными, то есть тактикой, которую ребенок выбирает для решения проблем.
«Одно из важнейших правил — так называемое правило кислородной маски: «Сначала наденьте маску на себя, затем на ребенка». Так и в жизни: родителю важно сначала позаботиться о себе, а затем обсуждать что-то вместе с ребенком, — говорит Настасья Крысько. — По возвращении ребенка домой важно позаботиться о базовых потребностях родителей и ребенка: еда, сон, тепло. Далее нужно определить, что вы хотите сказать, что вам важно, чтобы подросток услышал. В спокойной обстановке обсудить, что произошло: постепенно, шаг за шагом, не спеша, от ситуации, которая запустила идею побега, до самого побега и последствий, которые есть сейчас».
Специалисты советуют в общении использовать форму «я-сообщений», то есть в разговоре максимально обозначить как на вас отразился уход ребенка: «когда ты (описание действия), я чувствовала (описание эмоций), пожалуйста (далее просьба)». Определите в разговоре «стоп-слово», которое может произнести каждый, если ситуация накалилась и нужен перерыв. В момент сильного волнения эффективна техника замедления дыхания.
«Когда человек чувствует, что теряет устойчивость, растет интенсивность эмоций, можно замедлять свое дыхание, тем самым возвращая равновесие», — советует психолог.
Если чувствуете, что не справляетесь, запутались, не нужно оставаться один на один с проблемой — обращайтесь к специалисту, в группу поддержки, наберите телефон доверия для родителей.
«Частая сложность при возвращении ребенка обратно в том, что все как будто ждут, что всё вернется на свои круги. Что это был такой этап, может быть, ошибка, ребенок всё должен осознать и стать обратно тем, кем его так хотели видеть. Эта тактика часто не срабатывает, — поясняет Татьяна Кириллова. — У подростка получился новый опыт — он как-то по-своему справился с ситуацией, это важно для него. У родителей тоже новый опыт — переживания, поиска, возвращения обратно. Исходя из этого опыта ссоры могут стать чаще, а не реже. Важно попробовать понять, что все участники этой ситуации успели измениться и надо выстраивать какие-то новые отношения друг с другом, а не пытаться сделать всё как было».
