«Испытываю всё большее наслаждение от хрупкости жизни»
Нет для человека ничего важнее, чем его память, уверен Энтони Хопкинс. В фильме «Отец» он сыграл персонажа, который не может узнать даже тех, с кем живет в одном доме, путает времена и события собственной жизни. У этой драмы, снятой Флорианом Зеллером (он же автор сценария), шесть номинаций на «Оскар», и одна из них — у Хопкинса. Накануне выхода картины в российский прокат легендарный актер рассказал «Известиям», почему считает ее одной из лучших в своей жизни.
— Признайтесь, вы посмотрели спектакль «Отец» по пьесе Флориана Зеллера — в России она, кстати, тоже популярна — и сразу захотели сыграть в одноименном фильме?
— Как раз нет! Я не видел спектакль. Всё было куда прозаичнее. Я встретился с режиссером Флорианом Зеллером и автором сценария Кристофером Хэмптоном. С Кристофером мы уже, кстати, раньше работали. Перед этим, конечно, прочел сценарий — он был превосходный. Так вот, мы встретились в гостинице, позавтракали не спеша, а потом я рассказал, что сценарий мне очень нравится и я с удовольствием сыграю, но есть одно маленькое «но».
Объяснил, что у меня в самом разгаре работа над «Двумя папами» (фильм Фернанду Майреллиша. — «Известия»), а ведь «Отец» — независимый фильм, в таких случаях финансирование решает всё. В общем, сказал я, с удовольствием поучаствую, если вы меня подождете. Флориан воскликнул, что, конечно, подождем. А дальше вы знаете: мы сняли эту картину, и это была прекрасная работа, одна из лучших в моей жизни. С большим удовольствием ее вспоминаю.
— Роль была специально переписана для вас. Вашего персонажа тоже зовут Энтони, и он родился в тот же день, что и вы. Насколько «Отец» для вас личное кино?
— Мне 83 года, так что не очень сложно играть стариков, пусть даже во мне еще достаточно сил и бодрости. Никто из моих родителей не страдал деменцией, хотя у отца в последний год жизни была довольно сильная депрессия. Я не то что был ее постоянным свидетелем, но способен понять, как тяжело близким людям рядом с таким человеком.
Актер Энтони Хопкинс — кадр из фильма «Отец»
Есть сцена, где мой герой флиртует с девушкой, которую играет Имоджен Путс, а потом вдруг начинает ей страшно хамить и видит ее смущение. Когда я играл эти сцены, чувствовал себя страшно виноватым перед Оливией Колман, моей экранной дочерью. Кстати, мне было очень приятно поработать со всеми моими партнерами. У меня такой возраст, в котором ценишь не только то, что ты еще жив, но и то, как тебе повезло столько лет получать отличные роли и участвовать в первоклассных актерских ансамблях.
— Оливия после роли Елизаветы в сериале «Корона» очень востребована. Вы с ней долго репетировали?
— А этого не требовалось. Если сценарий написан так хорошо, как в случае с «Отцом», он становится маршрутом, которым нужно ехать, не сворачивая. Так что первый день, когда мы с Оливией начали работать, был и первой сценой фильма. Мы снимали в хронологическом порядке. А эту сцену мы с Флорианом быстро пробежали прямо на площадке, так что потом даже не репетировали. Легко работать, если ты отлично знаешь свой текст, а для меня заучивать его всё равно что воды выпить.
— Вы не боитесь однажды потерять память? Что делаете для тренировки?
— Память — удивительная штука. Я очень много читаю, занимаюсь живописью, играю на фортепиано не менее пяти раз в неделю, хотя я не концертный музыкант. Но это отличное упражнение! Еще я запоминаю сценарии. Быть актером полезно, потому что нужно учить сценарии, и я об этом постоянно говорю молодым артистам, даже тем, которые пока желают только импровизировать. Учить сценарий — значит, заставлять мозг работать.
Мне нравится, когда я помню весь текст настолько, что, разбуди меня среди ночи, я его прочту с начала до конца. Мне кажется, благодаря этому мой мозг здоров. Конечно, существуют еще диета, зарядка, но память — важнейшее, что у меня есть. Она у меня прекрасная, долгая, я могу восстановить всё, что случилось со мной с трех лет. Могу вспомнить все реплики из спектаклей, в которых играл много лет назад. Если ты теряешь память — это ад, тебе просто не за что зацепиться. Память — самый мощный и важный инструмент человека, жизненно необходимый.
— В общем, вы советуете всем актерам учить больше текстов?
— Особенно если они собираются играть на сцене. Когда я был молод, то больше внимания уделял бэкграунду героя, чем его репликам. Но сейчас я вижу главный трюк именно в том, чтобы помнить каждое слово, каждую деталь сценария, и когда это случается, возникает невероятное ощущение полной свободы. Не обо что спотыкаться, ты можешь делать что захочешь, в том числе импровизировать до бесконечности.
— Так и случилось у вас с «Отцом»?
— Начнем с того, что на площадке царила удивительная атмосфера. Это была крохотная студия на северо-западе Лондона. Освещение создавало ощущение депрессивного дневного света в загородном доме. Я всё это в себя впитывал и потом уже мало внимания обращал на изменения в обстановке, производимые Флорианом. Мне просто нужно было играть нормального человека, который сварил себе кофе, зашел в комнату и вдруг встретил там «незнакомца». Тут уже необходимо было не играть. Просто задавать обыденные вопросы: «Что вы тут делаете?», «Кто вы?», «Что здесь происходит?». От меня Флориан требовал только этого. Он был великолепен: прямой, легкий в общении, никогда не пытался давить.
Кадр из фильма «Отец»
— Вы открываете для себя что-то новое, играя других людей? Меняет ли это вашу собственную жизнь?
— Думаю, да. Когда становишься старше, приходится переосмысливать себя, свой путь, искать новый смысл жизни. Этот фильм заставил меня задуматься о своем прошлом, о родителях, ощутить какую-то нежную тоску по ушедшему. В финале фильма мой герой вдруг осознает, что его мамы больше нет. Мы долго бились над этой сценой, она никак не получалась, так что решили сделать небольшой перерыв.
Я неожиданно вспомнил, как отвозил свою маму в больницу, чтобы взять вещи отца после его смерти. Это было почти 40 лет назад. Я забрал тогда очки, маленький блокнотик и карту Америки. Я ему обещал однажды, что мы с ним проедем через все США до самого Лос-Анджелеса. И вот я, играя ту последнюю сцену, видел всё это. В финале картины камера выхватывает очки и книгу. Во всем этом есть такая невероятная хрупкость! Я это с возрастом всё сильнее понимаю. Меня эта хрупкость жизни пугает, но при этом я испытываю от нее всё большее наслаждение.
— Как это? Расскажите.
— Например, мне нравится смотреть по телевизору давно ушедших парней типа Синатры. Их нет, но есть некая великая победа в том, что я всё еще здесь. Что я пережил все эти годы. Иногда мне кажется, что кто-то другой, не я, написал всю историю моей жизни. Не могу объяснить ничего в своем собственном существовании, и мне не хотелось бы погружаться в религиозные и мистические верования, но я всё же чувствую, знаю, что есть что-то большее над всеми нами. И оно за гранью того, что я когда-либо смогу понять.
Что такое время? Что такое старение? Почему мы рождаемся беспомощными детьми и становимся такими же беспомощными в конце? Все наши достижения меркнут. Ты начинаешь думать: зачем всё это было надо? Но знаете что? Самое величественное состоит в том, чтобы быть живым. И достигнуть возраста, когда ты наконец сможешь сказать: и всё же жизнь того стоила!
Сэр Филип Энтони Хопкинс — британский актер театра и кино, режиссер, композитор. Окончил Уэльский королевский колледж музыки и драмы в Кардиффе, затем, после службы в армии, поступил в Королевскую академию драматического искусства в Лондоне. С 1965 года работал в труппе Королевского национального театра, тогда же начал сниматься в кино. Затем переехал в США, чтобы продолжить кинокарьеру. В 1973-м получил премию BAFTA за роль Пьера Безухова в экранизации «Войны и мира». В 1987 году Хопкинс получил от королевы Елизаветы звание командора ордена Британской империи, а в 1993-м — титул рыцаря-бакалавра. В фильмографии Хопкинса более ста фильмов и сериалов, наиболее известный — триллер «Молчание ягнят». За роль Ганнибала Лектера актер удостоился единственного в своей карьере «Оскара».
