Учетная запись: зачем у российских летучих мышей ищут коронавирусы
Сотрудники Центрального НИИ эпидемиологии Роспотребнадзора проводят масштабное исследование на наличие коронавирусов у летучих мышей в ряде российских регионов. Какие из найденных вирусов могут оказаться опасными для человека, они пока сказать не смогут, но делают первый шаг на пути к этому, по сути, создавая картотеку всех коронавирусов, имеющихся у рукокрылых на территории России. Как продвигается работа — выясняли «Известия».
Информации примерно ноль
Как пояснили «Известиям» в ЦНИИ эпидемиологии, предметом исследования стали летучие мыши, обитающие в Москве, Подмосковье, Воронежской и Волгоградской областях, на Черноморском побережье Краснодарского края. Научными изысканиями занимаются ученые группы геномики и постгеномных исследований под руководством Анны Сперанской и лаборатории молекулярных методов диагностики под руководством Ольги Шипулиной вместе со специалистом по рукокрылым, сотрудником кафедры зоологии позвоночных МГУ им. М.В. Ломоносова Ильей Артюшиным.
— Главная задача проекта — оценить встречаемость коронавирусов в летучих мышах разных видов, провести филогенетический анализ найденных вирусов, установить степень родства выявленных вирусов с известными ранее, в том числе с SARS-подобными, — сообщили в ЦНИИ эпидемиологии.
Ученые, пояснили в ведомстве, должны получить информацию о биологическом разнообразии коронавирусов, которые переносятся летучими мышами, мигрирующими в южные регионы, а также оценить возможные пути распространения коронавирусов среди рукокрылых в нашей стране.
— Сейчас, после всех этих событий, стало ясно, что неплохо хотя бы в первом приближении знать, а что за вирусы есть в «наших» летучих мышах, — рассказала «Известиям» Анна Сперанская. — Хоть примерно представлять: сколько, каких, есть ли там генетически близкие к опасным для человека. Сейчас же про то, какие именно вирусы встречаются у летучих мышей в европейской части России, информации, можно считать, что вовсе нет. То есть мы, наша работа даст хотя бы примерное понимание: какие коронавирусы переносят летучие мыши не в других, экзотических странах, а в непосредственной близи от наших домов, нужно ли их так уж сильно бояться, нужно ли предпринимать какие-то предупреждающие действия.
Артюшин, в свою очередь, отмечает: выбор определенных регионов — это некий компромисс, так как у исследователей довольно ограниченный ресурс. Кроме того, ранее уже была выборка проб из этих регионов — во время работы по другим объектам. На Дальнем Востоке, пояснил Артюшин, есть свои исследователи, хотя и там их крайне мало.
— Кроме того, в европейской части России высокая плотность населения, довольно большая численность рукокрылых, и вероятность контакта летучих мышей и людей довольно высокая, — отметил он.
Наука с препятствиями
В ЦНИИЭ отметили, что за последние годы в зарубежных научных журналах опубликованы десятки статей, которые посвящены исследованию вирусов у летучих мышей, но в основном изучались коронавирусы у рукокрылых, обитающих в Западной Европе, в Восточной и Западной Азии и на других континентах. Территория России же в этом смысле осталась малоизученной.
По словам Артюшина, проект по исследованию коронавирусов у летучих мышей в России — это фактически личная инициатива Сперанской: еще несколько лет назад, до пандемии, во время работы над грантом по птичьим вирусам было решено отобрать пробы и у летучих мышей. В итоге исследованием занялся небольшой коллектив: три–четыре идеолога, названные выше, и лаборанты. Все они имеют основную загруженность, не связанную с проектом.
— Изначально у нас денег не было, немного выделял институт, но основное финансирование дали только что, — рассказала Сперанская. — И до всей этой истории с COVID-19 исследования такого рода вообще считались неприоритетными и не особо нужными. Например, коллегам с Дальнего Востока буквально осенью 2019 года отказали в финансировании. Они тоже хотели исследовать вирусы летучих мышей. Сейчас, летом 2020-го, конечно, поддержали, как и нас. Дали денег.
Живые и мертвые
Как пояснили ученые «Известиям», они не находят патогенные для человека вирусы, а в целом изучают коронавирусы у летучих мышей.
— Эти исследования показывают лишь, есть ли там коронавирусы, которые похожи на патогенные, или есть ли там новые коронавирусы, — говорит Анна Сперанская. — А насколько они патогенны... Тут нужно будет проводить дополнительные исследования в лабораториях совсем другого типа. В такой, как у нас, не получится. У нас нет разрешения на соответствующие работы, у нас не установлена соответствующая защита.
По ее словам, в рамках этого проекта работают только с «убитыми», инактивированными вирусами. Инактивацией вирусов занимаются зоологи во главе с Артюшиным на этапе сбора материала — они помещают его в лизирующий раствор. Чтобы выяснить, патогенный ли для человека тот или иной вирус, нужно работать с «живыми» вирусами. И делают это в специальных лабораториях. Так уж получилось, что сейчас одна из самых известных лабораторий, работающих с живыми вирусами, находится в Ухане.
— Реальное выяснение патогенности вирусов делается сейчас по большей части следующим образом: берут пробу конкретного вируса и заражают культуру человеческих клеток или экспериментальных животных, чтобы на ней стало понятно, может ли он инфицировать клетки. Для этого нужны специальные условия, лаборатории специального класса, — поясняет Артюшин. — В России такие институты есть. Еще с советских времен есть лаборатории, которые работают с самого высокого уровня патогенностями, тот же «Вектор» (Государственный научный центр вирусологии и биотехнологии «Вектор». — Прим. ред.). Просто им тоже нужно понимать, с чем работать, где искать.
Картотека вирусов
Чтобы такие институты, как «Вектор», понимали, какие вирусы проверять на патогенность, им необходим широкий поиск молекулярными методами, который сделают другие ученые. Сперанская, Шипулина и Артюшин занимаются как раз этим: выявляют разнообразие коронавирусов, составляя, по сути, картотеку.
— То, чем мы занимаемся — это работа скорее скрининговая, — говорит Артюшин. — Работа по поиску всего разнообразия, циркулирующая в популяции рукокрылых. Мы понимаем, сколько в этих популяциях сидит вирусов — в этой конкретной местности, в этом конкретном виде. Ведь вирусов огромное количество, коронавирусов — сильно за сотню. Из этих коронавирусов патогенных для человека известны три штуки: первый SARS (тот, что в начале 2000-х спровоцировал вспышку атипичной пневмонии. — Прим. ред.), второй SARS (SARS-CoV-2, возбудитель COVID-19. — Прим. ред.) и MERS (коронавирус ближневосточного респираторного синдрома, выявленный в 2012 году. — Прим. ред.). Мы работаем с terra incognita — вирусами, которых, возможно, раньше никто не видел.
Сперанская добавляет: работу с «живыми» вирусами, если ее всё-таки планировать, нужно начинать с этого первого этапа.
— Мы довольно мало знаем про разнообразие вирусов, — поясняет Артюшин. — Мир вокруг нас меняется, меняется хозяйственная деятельность человека, частота контактов людей с животными. Во многом с рукокрылыми повторяется история промышленного освоения Сибири, когда туда переселялись, строили крупные города, и когда происходил активный новый контакт людей с животными — с грызунами в основном. То же самое было и в средней Азии. Тогда передавались патогены именно от грызунов. И тогда были заложены основы системы контроля за природно-очаговыми инфекциями. Сейчас происходит то же самое, но еще и климат меняется. Многие виды расширяют ареалы, увеличиваются возможности для передачи патогенов.
Будет ли второй этап?
По идее, считают участники исследования, продолжать проект должны другие работы — направленные на поиск патогенов в «живых» вирусах. Но будет он или нет — это большой вопрос. Пока, говорит Сперанская, договоренностей с институтами, которые этим могли бы заняться, никаких нет.
— Они все сейчас очень заняты, перегружены текущими задачами из-за продолжающейся ситуации с COVID-19 , — отмечает она. — Вообще, конечно, кто-то должен изучать не только генетику вирусов. Но не хватает людей, оборудованных лабораторий, позволяющих проводить исследования на «живых» вирусах. Коллеги перегружены имеющейся работой, а информации, что за вирусы есть в летучих мышах, еще нет. Нам точно нужен еще как минимум год, чтобы что-то внятное сказать. И все эти работы стоят больших денег.
В ЦНИИЭ отмечают, что некоторые результаты исследования представляют научный интерес уже сейчас — и требуют дальнейшего изучения. Так, последовательность генома одного из найденных в 2015 году в Подмосковье коронавирусов отдаленно похожа на MERS-CoV. А еще один из найденных коронавирусов может представлять собой новый вид.
Артюшин отмечает, что необходимо вести мониторинг, чтобы быть готовым к неприятностям, подобным нынешней пандемии.
— У нас должна быть база, чтобы когда что-нибудь неприятное случится, мы знали, откуда пришел новый вирус, где произошло заражение, — говорит он. — И мы будем понимать, как делать вакцины, потому что будем знать, какие элементы в геноме консервативные, какие белки могут меняться и как, и вакцины можно будет подстраивать под особенности этих вирусов. Мы будем знать, как делать лекарства. Мы будем знать, как делать тесты.
Еще одна проблема российской науки
В ЦНИИЭ отмечают, что летучие мыши являются «признанным природным резервуаром вирусов», в том числе коронавирусов, которые у них практически не проявляют себя клинически. При этом рукокрылые очень важны для экосистем и сельского хозяйства, они уничтожают массу насекомых-вредителей. Причем они склонны переключаться на виды, преобладающие в экосистеме в конкретный момент времени. Уничтожать летучих мышей, чтобы не допустить распространения вирусов, просто нельзя — это нанесет непоправимый ущерб экосистеме.
Летучие мыши, отмечает Артюшин, не являются синантропами — их численность от деятельности человека не увеличивается, в отличие от грызунов. Напротив, из-за слишком радикальной деятельности человека их численность падает.
— Тотальное уничтожение летучих мышей приносит значительный вред, тогда как мониторинг патогенов позволяет этого вреда избежать, — отметил он.
