Для мира на Ближнем Востоке необходим консенсус России и США

Каковы возможности и факторы риска, которые открываются перед Россией на Ближнем Востоке, «Известиям» рассказал руководитель ближневосточной программы одного из ведущих международных аналитических центров — International Crisis Group — Юст Хильтерман.

— Господин Хильтерман, вы один из ведущих мировых экспертов по региону. Как вы видите будущее Ближнего Востока?

— Будущее Ближнего Востока рисуется мне в довольно мрачных тонах. Мы наблюдаем продолжающуюся дезинтеграцию государственных систем. Даже Египет очень уязвим с внутриполитической точки зрения из-за поляризации между исламистами и светскими силами.

В Сирии политический процесс очень хрупок, в случае его провала следует ожидать эскалации боевых действий и дальнейшей дезинтеграции государства.

Война продолжится и в Йемене. Саудовцы не смогут добиться военной победы, а стратегии ухода оттуда у них нет.

Надежда на восстановление государственных систем, которые могли бы вернуть стабильность в регион, очень слабая.

Поэтому необходимы международные усилия в Сирии и Ливии, где надо создавать правительство национального единства, и в Йемене, где посредником в мирном урегулировании выступает ООН.

Ключевой вопрос тут, чтобы США и Россия пришли к взаимопониманию относительно будущего Ближнего Востока. И начали работать над снижением напряженности в отношениях Ирана и Саудовской Аравии и затем совместно с региональными игроками над деэскалацией конфликтов.

— Можем ли мы надеяться на скорое решение сирийского кризиса?

— Мир наступит рано или поздно. Но скорее поздно. Хотя переговорный процесс идет и есть позитивные сдвиги. Венский процесс эффективнее женевского, потому что в нем участвовали все ключевые стороны, включая Иран. Кроме того, после конференции противников сирийского режима, которая прошла в Саудовской Аравии, наблюдается готовность оппозиции выступать единым фронтом на переговорах.

Но это не значит, что война закончилась. Благодаря российской и иранской поддержке правительство в Дамаске рассчитывает восстановить контроль над Алеппо, Идлибом, на юге страны и во многих других местах. Пока оно верит в осуществимость этих планов, оно будет вести себя соответственно.

Война не закончится, пока все стороны не осознают, что военными средствами они не добьются успеха.

— Что произойдет с ИГИЛ?

— Если мы не решим проблему управления в тех районах, которые сейчас контролирует ИГИЛ или «Аль-Каида», то даже в случае разгрома джихадистов там вновь возникнет нечто подобное, только уже гораздо радикальнее. Нам нужно бороться с корнем проблемы.

Теперь о Сирии, разгром умеренной неисламистской оппозиции, которого добиваются сирийское правительство, Иран и Россия, приведет к усилению радикальных группировок, поскольку не останется никого, кто мог бы управлять этими районами вместо джихадистов.

Кроме того, разгром умеренной оппозиции приведет к тому, что она присоединится к радикалам. И враг станет еще сильнее.

Нам надо мыслить стратегически, как победить радикальные группировки. Разумеется, в этой стратегии должен быть военный компонент, поскольку наиболее агрессивные элементы не готовы ни к какому диалогу и компромиссу. Но нужна политическая стратегия, нужно понимать, кто будет управлять местами вроде Ракки, Мосула или Рамади, который формально под контролем иракского правительства, но фактически не управляется властями.

— Курды активно сражаются с ИГИЛ, и это дает им своего рода международное признание. Насколько велика вероятность возникновения независимого курдского государства?

— Я не вижу возможностей для появления в скором времени курдского государства. Курды разбросаны по четырем странам региона, и ни одно из них не хочет появления курдского государства. Внешние игроки этого тоже не хотят. США и РФ однозначно против.

Так что курды продолжат бороться за свою государственность, но противодействие будет очень серьезным.

— Что происходит с американской политикой в регионе?

— Мы в определенной степени наблюдаем уход США с Ближнего Востока. Американцы не хотят непосредственно участвовать в боевых действиях. Конечно, они вынуждены принимать военные меры, но они хотят уменьшить масштабы. Причины этого — экономический кризис в США и негативный опыт вмешательства в Ираке. Обама считает, что военное вмешательство США не может изменить положение на местах, оно не может создать демократию. Так не получается. Так зачем же тратить людей и ресурсы? Кроме того, США стали энергетически независимы благодаря сланцевой нефти и газу.

В результате появляется пространство для других игроков, и Россия в их числе. Это шанс для России, но ей надо действовать очень осторожно, потому что есть множество издержек. Если вы втягиваетесь в войну, то вам придется иметь дело с последствиями. Независимо от того, победите вы или проиграете, вам придется собирать обломки. И это будет сопряжено с большими издержками.

— А есть ли плюсы у такого вмешательства для России?

— Они тоже есть. США будут относиться к России как к равноправному партнеру на Ближнем Востоке. Это большое достижение. Возможно, это оправдывает издержки.

Восстановление стабильности на Ближнем Востоке — тоже важное достижение, если этого удастся добиться.

— Есть ли другие новые игроки? Китай, например?

— Китай зависим от ближневосточных нефти и газа, но он всегда предпочитал, чтобы США брали на себя роль лидера (и попадали впросак). Пекин будет избегать прямого вмешательств, насколько это в его силах. Он останется на заднем плане и продолжит торговать с регионом.

ЕС — экономическая сверхдержава, но у него сейчас проблемы. Кроме того, 28 странам очень трудно сформулировать единую внешнюю политику. Поэтому обычно им не удается выработать собственную позицию по Ближнему Востоку и они просто следуют в кильватере политики США.

Когда США уйдут из региона, ЕС не сможет занять их место. И это серьезная проблема.

Гражданин Нидерландов Юст Хильтерман — директор ближневосточной программы International Crisis Group. Эта международная НКО впервые проявила себя во время кризиса на Балканах в середине 1990-х годов и с тех пор стала одним из самых авторитетных аналитических центров, занимающихся мониторингом конфликтов. Хильтерман работает на Ближнем Востоке с 1985 года и считается одним из ведущих специалистов по ситуации в Ираке, Иордании, Йемене, Персидском заливе, Израиле и Палестине.