Право на гражданскую войну

Для чего современной идеологии нужна мантра «гражданское общество»? Что за заклинание такое? С упорством шаманов и наивностью дикарей мы повторяем эти магические слова на площадях разрушенных городов, в ожидании лучшей участи жителей Дамаска и Триполи, в местах, где прежде всего нужна медицинская помощь — а бюллетень голосования нужен во вторую очередь. И погорельцы спешат не к полевой кухне, где им дадут суп, а к полевым избирательным урнам, чтобы выбрать еще одного прохвоста.

Прохвоста изберут несомненно, иного не будет: выберут того, кто кричит громче. Зачем вообще всякому человеку делегировать право на особое мнение в сфере политики? Ведь у него нет права на мнение в сфере атомной промышленности или химических экспериментов? Ведь «гражданское общество» гражданскому обществу — рознь, как «демократия» — демократии.

Одно дело — гражданское общество Запада, основанное на имущественных правах, совсем иное дело — «гражданское общество» на Востоке, где таковое утверждается искусственным путем. Для чего так захотели? Но в отсутствие лекарств и пенсий право на дикий крик воспринимается как социальное благо. Этот обман постепенно внедрили в сознание людей: мы вам не дадим лекарств, но боритесь за право негодовать на их отсутствие, вот это право мы вам даем: вы же — гражданское общество!

Некогда существовала присловка: «два еврея — три мнения», имелась в виду склонность к умствованию по поводу и без повода; понятно, что результата болтовня не даст, но жизнь наполнится словами. То, что споры меж талмудистами, обусловленные текстом Завета, перешли от вопросов веры к обсуждению секулярного общества и политики, сохранив истовость веры и убежденность в знании предмета, — породило специфический характер дискуссий среди нерелигиозных евреев. Над этим свойством много потешались — оно коренится в преданности Слову, традиция толкователя текстов убеждает, что в политике он тем более разберется. Однако за талмудистами стоит Завет — они толкуют неизменное писание, а за болтливыми россиянами или сирийцами стоит лишь мираж некоего «гражданского общества», коего в природе совсем нет.

Внедрить закон? Какой закон и суд нужен, если суда никто не хочет? Вот был Лондонский королевский суд, на суде под присягой доказано, что Абрамович, мягко говоря, был нечист на руку — это разве поразило его в гражданских правах на родине? Все требуют свободы Ходорковского — но никто не требует справедливого суда над ним. Нет-нет, судебная система не имеет отношения к искомому «гражданскому обществу». «Гражданское общество» нуждается в перманентных требованиях прав, но права ему ни к чему, за ними ведь тут же последуют обязанности.

Мой почтовый ящик наполнен призывами поставить подпись под коллективными письмами — причем в каждом из случаев повод невнятен, однако протестная борьба кипит. Ничего подобного я не наблюдаю в сознательных правовых государствах — Франции, Англии, Америке, Германии. Право в правовом государстве прежде всего основано на неприятии провокаций. Если в учебнике написано, что «красный цвет флага есть цвет крови, пролитой в борьбе с Россией», — данное высказывание демонстрирует гражданское бесправие, поскольку оно провокативно; а права здесь ни при чем. Если гламурная барышня иронизирует над памятью о партизанах, она являет не гражданское право — но скверное воспитание и провокацию. Зачем так делают?

Насаждаемое «гражданское общество» плодит права на провокации, но подлинных прав (на труд, защиту Отечества, образование и т.п.) не дает. И людей убеждают, что право на расшатывание государства — есть первейшее право, превосходящее своим значением право на медицинское обслуживание и пенсию. Это очень распространенная и очень вредная для общества точка зрения. Нужно такое диффузное брожение только по одной причине — такое состояние мозгов есть субстанция гражданской войны. Именно гражданская война становится главным инструментом мировой политики сегодня. В обществе победившего постмодерна нет и не может быть фронтов, поскольку релятивизм не знает линии обороны.

И в сегодняшних баталиях за спиной кричащих толп стоит не незыблемый Завет, но принципиально гибкие толкования философии постмодерна, сознательно выбранная (в качестве субститута свободы) относительность истины, ее плюралистичность. По видимости, такая дискуссия вызвана свободолюбием — по сути: отсутствием понимания свободы другого. Вброшенная в бесправное общество философия свободы — разрушительна. Релятивизм, использованный как идеологическое оружие, ведет к перманентной гражданской войне.