Весь Федор наизнанку
Старик Федор 19 лет живет в лесу недалеко от деревни Лахта Бокситогорского района. Дорога туда подтаяла, до апреля проехать может только внедорожник. По пути деревни встречаются все реже, половина нежилые. В этих местах живут вепcы — потомки древнего финского племени весь.
Семидесятилетний Федор тоже вепс. К его владениям нужно идти от деревни Лахта два километра по лесу. Вокруг огромные сугробы, сосны. И вдруг — частокол. До этого лес был "общий". Но за частоколом — территория "вепсского Робинзона". Сюда без спросу ни ногой.
— Узнаю, в каком он настроении, — шепчет житель Лахты и давний приятель отшельника Анатолий.
Уходит.
Вскоре возвращается: "Разрешил".
Наш второй проводник — глава администрации Бокситогорского района Сергей Мухин поторапливает. Чрезмерной скромности отшельник тоже не любит.
Декольтированные девушки — группа поддержки
— В неурочное вы время, погода плохая! — приветствует нас Федор, он в теплом комбинезоне, валенках и калошах. Глаза голубые, лицо свежее. — Я веселюсь: Сергей Мухин приехал ко мне выбивать визу на май!
Мы дружно смеемся. Какая бы "шишка" к Федору ни пожаловала — он на своей территории главный.
— Вот вам экранная заставка! — продолжает старик также бодро и достает из-за бочек картинку: декольтированные девушки сидят за накрытым столом. — Это моя группа поддержки! Мне тут ребята журнальчики приносят, надо сказать, интересные! Так я всю зиму их… обрабатываю.
Федор сыплет отборными шутками. Таким он, говорят, бывает редко. Челка подстрижена. Видно, ждал. Когда земляк Анатолий накануне приходил спросить, примет ли нас отшельник, тот признался, что за долгую зиму заскучал.
Мы привезли Федору сигареты. Он выкуривает одну за другой.
Пусть и Митя порулит
— Федор, что ты о выборах думаешь? — первым делом спрашивает Сергей Мухин.
— Пусть и Митя порулит, — отвечает Федор. — Я ребятам смеюсь: времени много, сроков порулить всем хватит.
Сам Федор поддерживает "кого надо, Митю". Голосовать, говорит, ходил. На передвижной избирательный участок в соседний поселок. Приятель Анатолий по выборам здесь главный. В подведомственных ему деревнях 100% голосов за Медведева. На вопрос: "почему?" отвечают: "кого надо, поддержим". В вепсских деревнях десятилетиями ничего не менялось. Люди здесь собирают ягоды и грибы, охотятся, рыбачат — тем и живут.
— В деревнях проходят собрания, жители обычно спрашивают: "почему колодец обещали, а не построили?" или "что делать с дровами на зиму, если достать негде?". Помощи требуют, — говорит Сергей Мухин. — А в вепсских деревнях ни разу такого не слышал. Местным жителям в голову не приходит, что им кто-то чем-то может помочь.
В общем, вепсы — образцовые граждане.
Сюда в далекие места долго не заглядывала цивилизация, гостей из соседних регионов не было. Люди жили один на один с суровой природой в болотистых лесах. У современных вепсов скрытность и самостоятельность — от предков. И отшельник Федор такой.
— У меня тут Рио-де-Жанейро, Канарские острова! — повторяет он, садясь на сырое бревно поудобней.
Как выжить в Рио-де-Жанейро
— Это мой вигвам! — показывает Федор. — Пленку на него недосуг натянуть…
Несколько длинных веток связаны проволокой, под ними навес. Здесь отшельник спит. Почти под открытым небом, даже в двадцатиградусный мороз. Костер постоянно тлеет.
У Федора 40 рубашек, которые он стирает раз в год по весне. Раз в неделю ходит в Лахту покупать в автолавке хлеб. На пенсию 3 тысячи рублей в месяц.
— Летом собираю грибы-ягоды. Беленькие, боровички прямо в моем парке растут, — хвастает Федор. — Я закладываю семнадцать ведер-шан брусники, столько же ведер-шан волнушек.
— Почему семнадцать-то? — спрашиваю.
— Э-эй! Ешь твою мар! — вдруг раздражается Федя. — Дык шан вмещает семнадцать ведер!
В русскую речь отшельник постоянно мешает слова на вепсском. Понять непросто.
Хозяйство Федора — по всему лесу. У него есть "свои" скала и муравейник, белый песчаный пляж, секретные грибные, ягодные места. Там и тут стоят навесы и сарайчики, где хранятся грибы, ягоды, дрова.
— Зимой делаю чурки, — Федор показывает на большие бревна, которые он колет на дрова. — Анатолий как-то едет в деревню Сидорово. А я навстречу иду, тащу чурку большую. И говорю: "Теперь веришь, что я могу поднять двести килограмм?". Так он мне летом привез за ягодами свою подружку. Девочку в двести килограмм. Я обычно девочку на колени беру. Он думал, эту не осилю. Ан нет! Взял.
За ягодами к Федору приезжают даже из Бокситогорска. За девушками отшельник ухаживает. Некоторых даже приглашает на колени. Как-то приехала этнолог из Финляндии, женщина лет шестидесяти, и сама пошла на колени к Федору. А тот закричал: "Ешь твою мар! Куда полезла, курва старая!" — и выгнал бедную взашей.
В другой раз приехал военком, привез хороший коньяк. Отшельник возмутился: "Чего ты привез! У Феди — подвалы!". Ягодник делает "шампанское" из черники. Осенью набивает бочку в сто килограммов, выдерживает год. Потом снимает сок, пробует, добавляет сахар и разливает по бутылкам. Еще Федор готовит сок из "подснежницы" — клюквы, которую собирают ранней весной.
— А по бруснике у меня на довольствии все Рио-де-Жанейро, Канарские острова! — хвастает отшельник. — Ходят за ней только ко мне. Я так и сформировался: магнат дикорастущий!
Кто главный
Сергей Мухин улыбается. Его "Канарские острова" по соседству, на том берегу озера. Там просторный дом с банькой, все блага жизни.
— Сережа, пора тебе еще аэроплан купить! — как-то предложил Федор. — Мы бы на дальние болота за ягодами летали.
Глава администрации и Федор давние приятели. Познакомились, когда Мухин был еще "простым парнем". После назначения на ответственный пост он приехал к Федору в гости.
— Сережа, тебя назначили главой администрации? — спросил отшельник.
— Да, — ответил молодой Мухин.
— А что, — улыбнулся Федор, — больше никого не было?
Мне плакать и смеяться
"Той само-ой первой встречи
Мир-ра, теплый вечер.
Мне плакать и смеяться
С другими, как смогу…"
Федор поет, закрыв глаза.
— Я в Питере все танцплощадки оббегал, — говорит. — В ДК Ленсовета под эту песню приглашал на танец королеву бала. А большего не смог — был парень худенький, всего 70 рублей получал.
В молодости Федор учился в Петербурге, потом работал — "прокладывал телефонию".
— Почему же в деревню вернулись? — спрашиваю.
— Питер я загадал только посмотреть, чтобы не каяться, что не был, — отвечает. — Туда по лимиту заманивают ребятишек. А Питер задыхается, ему просто страшно нужен приток молодежи! У Нарвских ворот я жил. Там такой смог висит — ни днем, ни ночью не отдохнуть от жженого запаха.
Теперь Федя задыхается даже в деревне. "Сложно на улицу из дома выйти, — говорит. — Но и вернуться также сложно. В лесу воздух-то... Полной грудью".
Родственники Федора живут неподалеку, в деревне Сидорово. Сестра Марья — в Петербурге. Старик говорит: "Марья себя скомпрометировала страшно!". Может, поссорились или не поделили наследство. Федор переехал в деревню Лахта, снял здесь дом. Но в конце 80-х вепсы начали возвращаться из городов обратно на родные земли. Хозяин дома, где жил Федор, умер. Приехал его сын с женой и выставил жильца на улицу.
Теперь тот сын и его жена давно умерли. А Федор все живет летом и зимой под открытым небом.
— Вы всегда один жили? — спрашиваю Федора.
— А как сейчас, — отвечает. — Так же занимался дикорастущими — грибами-ягодами. Ничего не изменилось.
Перед гостями плясать
— В мае бы приехали, — ворчит уставший от долгой беседы Федор. — Человек тут под елкой в сугробе сидит. Легко ли ему перед гостями плясать?!
И становится понятно: эксцентричное поведение отшельника — только "пляска" перед гостем. Наверное, вепсская традиция.
— Он ведь не курит, — вдруг сообщает Сергей Мухин, который сам посоветовал купить отшельнику сигареты. — Это он для вас. И пошлые шутки — чтобы быть модным. В журналах, что ему приносят, много пишут про секс.
"Ты сама откуда? — по-вепсски уважительно относясь к корням, спрашивает меня Федор. — Из Краснодарского края? И родители там?". А потом интересуется: "На танцы куда ходишь?" — это уже дань современной городской жизни, представление о которой у Федора из журналов и газет.
— Вы нам песни все поете, а о себе откровенно не говорите, — упрекаю Федора. Он хитро улыбается.
— А что, — задумывается. — Федор весь наизнанку выворачивается. Вот слушай! Это как кораблям не спится в порту.
И затягивает песню на вепсском языке.
— Птичка — кокетка, — говорит. — Пальчиком поиграешь — она начинает перышки перебирать, макияж наводит. А белка, когда прохожу, зачмокает. Здоровается. А ведмедица как-то на болоте, где я морошку собирал, от меня за деревьями пряталась. На зверей только охотники наговаривают, что они злые. Охотникам это алиби под ружье.
