Попали в жизнь "новую"…

Врачи признаются: лекарствами наркоманию не вылечить. Но некоторые неврачебные организации утверждают, что нашли путь к исцелению. Центр "Новая жизнь", например, получает благодарственные грамоты и всевозможную помощь от властей. Он стал передовым хозяйством Ленобласти. Бывшие наркоманы и совершенно здоровые волонтеры работают здесь с утра до вечера, не получая за труд ни копейки.

Работники "Новой жизни" обустроили территорию бывшей военной части в поселке Котлы, недалеко от Кингисеппа. Но многое осталось прежним. Работает шлагбаум. Въезд, проход на территорию — с разрешения начальства. На пропускном пункте дежурят круглосуточно.

Подъезжаю поздно вечером, реабилитанты уже спят. Звоню одному из руководителей центра Алексею Фомичеву.

— Вы сами выйдете? — спрашиваю его. Подхожу к двери пропускного пункта. Оттуда выглядывает бородатый мужчина в шляпе:
— Не ждите, Фомичев не придет. Он вам проводника пришлет.
— Вы знаете, что жду? — удивляюсь. — Откуда?
В ответ он пристально смотрит и молчит.
— Идемте. — Заводит в будку. — Стойте здесь.
Появляется "проводник", сообщает, что меня повезут в поселок Преображенка, где находится другое хозяйство "Новой жизни". Потому что так надо. И, кроме того, директор центра Сергей Матевосян там.

На передовой

"Новая жизнь" зародилась в поселке Преображенка, здесь находится самый первый из нынешних ее "домов". Теперь это большое хозяйство. С фермами в Преображенке, в Котлах и "рыболовческим пунктом" на берегу Финского залива. Наркоманов привозят сюда после собеседования в Петербурге. Некоторые приползают прямо к воротам, кого-то приводят родители. Курс реабилитации — год. Лекарств нет. Терапия: труд, терпение и поддержка товарищей.

"В Преображенке все начиналось", любят говорить устроители.
— Один знакомый пропал, обитал где-то в питерских наркоманских подвалах, — рассказывает Сергей Матевосян за чаем. — Спустились. А там — десятки гниющих заживо, в основном, молодых людей. Мы сняли квартиру и привели туда несколько человек. Отмыли, откормили. Даже сигареты им "стреляли" во дворе! Но они, чуть придя в себя, снова начинали колоться. Мы поняли, что если вытаскивать — то совсем. Нашли здесь, недалеко от поселка Преображенка, здание старой психбольницы. Полуразрушенное. Кое-как приготовились к зиме, нужно было жить, кормиться… Труднее было научиться общаться с наркоманами, — рассказывает Матевосян.

— Кто это "мы"? — спрашиваю.
— Мы?.. Группа единомышленников.
Сергей говорит, что был успешным бизнесменом. И почему жалость к наркоманам проснулась у него именно в середине бандитских девяностых — не объясняет. Может, личное.
— Обычно люди думают, что все такие, как они, — добавляет Алексей Фомичев. — Поэтому им трудно поверить, что кто-то из-за ближнего может бросить все.

Москвич Алексей Фомичев появился в центре двумя годами позже. Так как "переосмыслил ценности и захотел найти новый смысл жизни". Что стало толчком? По его словам, ничего особенного.

Девочки

Корреспондента "Известий" поселили в двухэтажной деревянной "гостинице". Здесь останавливаются посетители "Новой жизни", родители, которым разрешено видеть детей-реабилитантов раз в полгода. И, конечно, сам Матевосян с Фомичевым.

На первом этаже бухгалтерия. Компьютер, папки с отчетами. А на стене листки: "Работать так, будто все зависит от нас. Молиться так, будто все зависит от Бога", "Бог да восполнит всякую нужду вашу…". Выхожу во двор.

Моросит. У стены три девушки отчаянно трут щетками банные коврики. Каждое утро они метут "двухэтажку", вытряхивают половики, моют раковины, пылесосят…
— Нормально! — вздыхает Марина, она принята в центр три недели назад. — Я ко всему готова. Вы не поймете, что значит, когда деваться некуда.

Марина начала принимать наркотики в школе. Три раза пробовала бросить. Сначала на Украине, куда уехала с мужем. Не смогла. Потом снова перетерпела ломки и "сбежала" в Москву.

"Там у меня были квартира и бизнес, — рассказывает Марина. — Все отдала за дурь. Мама забрала меня с чердака и привезла домой, в Питер". Марина "отлежала" ломки дома. А потом начала искать место, где наркотики "не догонят".

— Здесь все друзья, рабочая коммуна, — объясняет работница. — Физический труд не пугает. Многие ребята удивляются: как же, запрещены сигареты, спиртное, ругань. А что удивительного? Это христианский центр, а верующие люди не курят, не матерятся. Нам на собрании все объясняли. Знали, на что идем.

Кроме того, интернет-ссылка на центр реабилитации "висит" на сайте "Христианского служения "Избери жизнь". Об особенностях "лечения" там все написано.
— Как мама отреагировала? — спрашиваю Марину.
— Она сходила на специальное собрание для родителей, — отвечает девушка, — и вернулась в шоке. Как же так! Здесь жесткий свод правил. Молятся несколько раз в день. Обычным людям это не понять.
— А что ты?
— У меня в двадцать четыре года ни семьи, ни работы. Даже зубов не осталось. Все уже пробовала. Выхода другого нет.

Они поймут

— Как вы молитесь? Креститесь? — спрашиваю Маринину подругу, которая провела здесь две недели.
— Кто как умеет. За руки беремся, — робко отвечает она. — Старшие сестры выходят и рассказывают, как им было трудно, как они исцелились. О Боге…
— Какие сестры?
— Ну, наши девочки. Ира, Оля…
— Все здесь по-разному. Можно и не сходить с ума! — убеждает то ли меня, то ли себя Марина. — Кто за лечением приезжает. Кто — за "избавлением". Все уживаемся!
"Не все еще пришли к Богу, — прошептала мне чуть позже работница кухни Ирина, накрывая в "двухэтажке" стол к завтраку. — Те, кто недавно здесь, не понимают. Но обязательно поймут, как все мы!"

Мы не рабовладельцы…

— Мы не религиозный центр! — подчеркивает Сергей Матевосян. — Но наркомания — болезнь души. К нам приходят проповедники разных конфессий. Им запрещено проповедовать свою религию! Мы считаем, что вера должна быть деятельной, — вдруг продолжает он. — Монахи, католические, православные… Ведь в этом, по сути, эгоизм. Они заботятся о своей душе. А мы заботимся о ближнем!
В жизни центра духовность сочетается с гипертрудолюбием. Реабилитанты встают в семь. Собираются в "конференц-зале" на молитву. Ложатся спать в десять, закончив работу, тоже после "беседы" и обращения к Богу.

— Все добровольно. Никого не держим! — заявляет Матевосян.
Он искренен. Выходить за шлагбаум наркоману, поступившему на реабилитацию, можно. Если переступит эту границу — обратно не пустят две недели. Если реабилитант уйдет второй раз — его "не примут" уже месяц. Как правило, он приплетается в центр оборванный и голодный гораздо раньше. Родные закрывают перед носом двери — и так намучились. Встроиться в жизнь "на воле" наркозависимые просто не могут.

— Такого отношения, как здесь, наркоманы нигде не найдут, — веско говорит Сергей. — В том мире к ним — как к скотам. Они уже через два дня приходят. Но мы говорим: "Готовы вернуться — хорошо. Нужно, чтобы были совсем готовы".
Критическую точку, когда человек способен на все, в центре называют "мотивацией".

— Наркоманы — люди безответственные. Никогда не признают свою вину и перекладывают ответственность на других! — говорит Матевосян. — Но приходит момент, когда никто-никто уже не поможет. Дальше падать некуда. Тогда человека можно считать мотивированным, способным излечиться.

— А что вы чай не пьете? — спрашивает Сергей гостеприимно. — Сахар не забудьте. Это мы так, для гостей держим. Сами, конечно, не пьем. Вы подумайте, триста человек! И пользы никакой. Лишняя трата денег!

"Новая жизнь" — крупнейший в России производитель кроликов. Здесь разводят овец, из их шерсти делают пряжу. Разводят также коней, собак различных пород. Держат крупный и мелкий рогатый скот, свиней. Выращивают овощи, есть своя бахча. Делают элитную тротуарную плитку. В Преображенке работает круглосуточная станция техобслуживания. Есть магазинчик подарков в Питере, а может, и не один. И это далеко не все. Мясо, овощи, молочные продукты в "Новой жизни" производят на продажу. Сами работники едят постную кашу. Одежду "секонд-хенд" для них привозят "спонсоры". Мысль о том, что за работу можно получать деньги, наркоманов и "миссионеров"-работников удивляет. В коммуне есть все что нужно. Как можно чего-то хотеть?..

Раз в месяц местная фабрика отправляет в "Новую жизнь" "газельку", груженую зефиром. Этот день реабилитанты ждут как праздник. Руководство не возражает: пусть полакомятся, раз бесплатно.
— Наркоманы — это ведь сорный материал! — заявляет Матевосян. — Они ничего не могут. Не работают, а только все ломают. И чтобы научить такого хоть чему-нибудь, надо потратить столько сил и времени! А их еще нужно кормить, одевать…

По данным "дирекции", центр обеспечивает себя лишь на 40%, потому что прокормить и обогреть нужно 350 человек. Волонтеров-работников среди них, кстати, больше, чем реабилитантов. Откуда берут остальные 60%? Матевосян говорит, перебиваются с хлеба на воду. И спонсоры помогают. Например, уголь для отапливания корпусов выделяет губернатор Кемеровской области Аман Тулеев.

— Я считаю, каждый должен стремиться к идеалу,— делится Матевосян сокровенным. Впрочем, чувствуется навык. — Для меня идеал — это Мать Тереза. Она помогала самым низшим мира сего. Почему? Видела в каждом из них образ Иисуса, Господа нашего, который отождествлял себя с самым низшим!

Простая история

Утром, когда директор центра еще спал, а "девочки" убирали "двухэтажку", работница кухни Оля позвала меня завтракать.
Она привычно и услужливо расставила тарелки, налила кипятка.
— Много человек к вам приезжает? — спрашиваю.
— Да, —говорит нараспев, смотрит куда-то в пространство. — Жаль только, некоторые не выдерживают.
— Почему?

— А потому, — Оля оживляется, в ее глазах появляется огонек, — что мы хотим делать так, как хочется "нам". А жить надо не для себя, а для других! Нужно все, все, что было в твоей жизни, оставить. Либо они, наркотики, вернутся!
Ира — дочь богатых родителей, хозяев мебельной фабрики. Ее воспитывали как принцессу. Занятия музыкой, наряды, рафинированное общество…

— Но мне скучно было все это, — вспоминает Оля. — И в четырнадцать лет решила дурь попробовать. Казалось, взрослая жизнь, интересная. Тогда все так красиво было… А потом родители сказали: "Оля, до свиданья!"
Родители закрыли перед дочерью дверь. Объяснили "по-человечески": "Хотим, чтобы в доме еще хоть что-то осталось". Последнее время Ира жила в лифте своего же дома.

— Первую неделю в Преображенке я просто лежала, — вспоминает Оля. — Шевелиться не могла. Из моей комнаты всех реабилитанток убрали. Помогали девочки, Оля Мельничук, Ира. Молились, молились за меня… Потом определили меня на стройку. Рядом с каждым новеньким постоянно живет "старший" и всему его учит. Я лежала, а моя старшая девочка работала и со мной говорила. Надо было слушать. Но я долго не могла, голова кружилась, и я просила, чтобы она замолчала. Потом — потихоньку… Она работает, а я нет. Совестно. И начала вставать, помогать. Так было…
— Ты до этого не лечилась?
—В Институте Бехтерева лежала. Мне дурь прямо туда носили.
Ира прошла реабилитацию в "Новой жизни" семь лет назад. Вылечилась. Помирилась с родителями, вышла замуж. За непьющего, некурящего, работящего молодого человека. Но "нормальная" жизнь, оказалось, не по ней.

— Чего-то не хватало мне, пустота внутри… Хотелось вернуться! И сказала родным: извините, но хочу помогать таким, какой была я. Теперь буду волонтером. Служить. Служа человеку, служить Богу!
— Как же ты мужа оставила? — спрашиваю Олю.
— Он мирской… — с презрением произносит она. — Такой же, как ты. А я ушла от суетной жизни. Но верю, и он к Богу придет. Не зря я ему в жены дана. Видимо, чтобы и он уверовал!
Туда не хочу

— Кем хочешь быть? — спрашиваю резвого мальчишку Андрея, он бежит... убираться в комнате по заданию мамы.
— Я здесь хочу! — отвечает весело. — Механиком!
За 12 лет в центре сыграли 130 свадеб. Здесь родилось 250 детей. Не один десяток родители перевели из "той" жизни в "эту". Старших возят на автобусе в ближайшую школу.
 
Ты не один…

Священник из епархиального отдела по борьбе с наркоманией и алкоголизмом Максим Плетнев:

— "Новая жизнь" — секта, или деструктивный культ, который прикрывается светскими целями борьбы с наркоманией. Мы говорим об этом открыто. К нам попадают люди оттуда, рассказывают ужасные вещи. Самое страшное — "говорение на языках", когда начинают "молиться" непонятными сочетаниями звуков, будто сходят с ума… Я был в комиссии, которая проверяла "Новую жизнь", вместе с психиатром. Он забеспокоился: люди там были в ненормальном состоянии. Их называют "неопятидесятниками". Секта ведет агрессивную политику по привлечению новых адептов. Стремительно развивается. Обычно они говорят, что просто верят в Христа. У них есть много церквей: "Новое поколение", "Живая вера", в том числе и "Новая жизнь".

Центр образовался в середине 90-х. И поначалу порядки были жестче. Но чтобы существовать, руководство вынуждено отрицать свою религиозную направленность. Ведь они пользуются поддержкой светских властей. И даже добиваются федерального спонсирования!

От наркотиков они избавляют. Но у людей появляется близкая к наркотической зависимость от секты. Адепты начинают жить исключительно ее интересами, остаются навсегда в реабилитационных центрах. В деструктивный культ вовлекаются и родственники наркоманов.

Наталия Иванова, психолог:

— Наркоман — человек, подверженный влиянию. Он в критической ситуации и хватается за любую соломинку. Сектанты заманивают его душевностью, возможностью избавиться от одиночества. Чем они сильны: многие люди начинают чувствовать, что это ловушка. Но попадают в психоэмоциональную зависимость и уже не могут освободиться самостоятельно. Их поражает и дикая гордыня.

Глава администрации МО "Кингисеппский муниципальный район" Елена Антонова:

— Мы сотрудничаем с "Новой жизнью" десять лет. Стараемся помогать чем можем. С арендой, с оформлением документов. Если кто разносит плохие слухи о центре, то он просто там не был. Пусть приезжает. И сразу увидит, что все это неправда. Ребята делают благое дело, они действительно хотят помочь людям! Я знакома с центром "Новая жизнь" еще до работы в администрации.

Владимир Зобнев, нарколог:

— "Лечение" наркомана только лекарствами очищает организм. Тогда доза уменьшается, и больной возвращается к наркотикам. За это платят большие деньги. Многие ложатся на такое "лечение" много раз подряд. Болезнь эта и душевная. У многих страдающих развивается психопатия, другие патологии. Разрушаются социально-психологические связи, теряется смысл жизни.

Я знаю руководителя "Новой жизни", бывал в его центре. Он религиозный. И закрытый. Они очень нервничают, если вылечившийся уходит из лона их "церкви".

Наша задача — вернуть в общество

Количество наркозависимых в Хельсинки в отличие от Петербурга стабильно. Их лечение проходит в несколько этапов. Первый — амбулаторное лечение, которое длится 1—3 года. Если оно не помогает, пациента кладут в больницу на срок от 1 месяца до полугода. В случае надобности лечение продлевается.

Проводят собеседования, искусство-терапию, дневные занятия, работу на огородном участке. Его в Хельсинки посещают 6 тыс. чел., не отрываясь от дома и семьи, параллельно решая социальные проблемы.

После реабилитируемый попадает в "дом на полпути". Здесь живет, пока вновь не овладеет социальными навыками. Работник учит его оплачивать счета, общаться, искать работу. Через полгода наркоману выделяется муниципальное жилье.

— Главное для нас, чтобы человек вернулся в общество, — говорит ведущий социальный терапевт Хельсинки Яна Вихонен.

Справка "Известий"

По информации самой "Новой жизни" с мая 1995 года, когда центр начал существовать, в него обратилось 5 тысяч наркозависимых. Из них полный курс реабилитации "выдержали" 880 человек. Положительный результат — у 550.