Одесса-папа: Михаил Жванецкий как народный герой
Он родился 6 марта 1934 года в Одессе, в семье врачей — и ничто, казалось, не предвещало юному Мише той поистине всенародной славы, которая оказалась ему суждена. «Известия» попытались разобраться в ее истоках — и поздравить Михаила Маньевича Жванецкого с юбилеем.
Смеяться можно
Свободу изображали по-разному: в виде величественной девы во фригийском колпаке, в виде парящих орлов и прочей гордой живности. У нашей свободы, еще до официального ее прихода в 1991-м, еще даже до всякой «перестройки» и «нового мышления» было добродушное круглое лицо с вздернутыми будто в вечном изумлении бровями под блестящей лысиной — лицо Жванецкого. Путь от причала (в буквальном смысле) в каждую гостиную одной шестой части суши был, однако, долгим и извилистым.
Счастливое детство Мишки-одессита было, как и у всех детей его поколения, войной. Отец, Мане Моисеевич, был призван в армию — служил военврачом во фронтовом госпитале, был награжден орденом Красной Звезды. Семью успели эвакуировать, но Жванецкие вернулись в родной город сразу после освобождения, в 1944-м. Закончив школу, Михаил поступил учиться в серьезный вуз и на серьезный факультет — Одесский институт инженеров морского флота по специальности «инженер-механик подъемно-транспортного оборудования портов». Выпустившись, работал в порту механиком кранов — вместе с Романом Карцевым и Виктором Ильченко, такими же, как и он, весельчаками-непрофессионалами, участниками самодеятельности в студенческом театре.
Тут надо вспомнить, что официальные сатира и юмор в те (да и в более поздние и менее кровожадные) времена в СССР представляли собой зрелище довольно плачевное: знаменитое «за гуманизм и дело мира бесстрашно борется сатира» из «Покровских ворот» — это не столько пародия, сколько довольно точное изложение того, что реально звучало с эстрады.
Отдушиной служили именно студенческая сцена (и ее «прирученная», но всё равно чрезмерно смелая для эпохи форма — «Клуб веселых и находчивых» на ТВ), да неформальные капустники в «настоящих» театрах. И, конечно, возвышавшаяся на отечественной эстраде исполинская фигура Аркадия Райкина.
Именно Аркадий Исаакович заметил молодого одессита и сперва взял в репертуар несколько его миниатюр, а затем и его самого — завлитом в свой театр. «Литературный дар Жванецкого, острота и парадоксальность его жизнеощущения, его способность передавать в тексте многообразие современной разговорной речи, его умение улавливать фантастичность действительности — всё это покорило меня. Настолько покорило, что на какое-то время Жванецкий стал в нашем репертуаре, если можно так выразиться, автором-премьером», — писал Райкин в своих воспоминаниях.
Сатирик Михаил Жванецкий во время выступления перед полярниками научно-исследовательской дрейфующей станции «Северный Полюс – 28», 1987 год
Администратором Жванецкий, впрочем, оказался никудышным: по словам Райкина, «ему не хватало дипломатичности, терпимости, элементарной усидчивости». Но именно эти качества, пожалуй, и стали основой успеха Жванецкого и как автора, и как исполнителя собственных миниатюр. Говоря проще, ему не хватало умения идти на компромиссы и понимать то, что в советское время обычно так и называлось «ну вы же понимаете...» В стране, где под запретом было едва ли не всё, Жванецкий был одним из немногих, а после смерти Райкина едва ли и не единственным, кто не боялся практически ничего — ни отлучения от телеэкрана, ни отмены концертов, ни цензуры.
Таким он остается и сегодня — когда «на место цепей крепостных люди придумали много иных», теперь уже по большей части не политического, а коммерческого свойства. Впрочем, вмешивается и политика — даже международная. Этой весной украинские националисты-радикалы грозятся сорвать концерты сатирика в его родной Одессе. При этом Жванецкий, даже будучи кавалером российского ордена «За заслуги перед Отечеством» двух степеней, никогда не был замечен в ура-патриотическом настрое — он не стесняется критиковать любую власть.
Жванецкий, как когда-то в советские годы, так и сейчас вообще ни за какую власть — он на стороне людей. Это проходит красной нитью и в его творчестве, и в самой его жизни — список тех, за кого заступался Михаил Маньевич, займет изрядное количество строк.
Ни горе, ни беда
Самым, наверно, удивительным — учитывая избранный писателем жанр сатирической миниатюры — свойством Жванецкого было и остается полное отсутствие пошлости в его грустно-смешной эстрадной работе. И вечная его молодость — в мире преждевременно состарившихся «джентльменов», «пельменей» и прочих телекомедиантов Жванецкий остается, несмотря на груз лет, едва ли не самым свежим представителем сатирического цеха. Именно поэтому к нему тянется интеллигентная публика — за словом, за жестом, за сардоническим взглядом из-под очков.
Собственно, феномен популярности Жванецкого как автора-исполнителя сродни, пожалуй, любви той же аудитории к бардовской песне: недостаток исполнительского профессионализма с лихвой компенсировался искренностью подачи и талантливостью текстов. И, конечно, тонкой игрой на нюансах, на интонации, на гротеске, не переходящем к уровню фарса. Впрочем, выступления Жванецкого, никогда не бывшего профессиональным актером, очень быстро превратились в настоящие моноспектакли — природный артистизм истинного одессита взял свое.
И, при всей своей интеллигентности, Жванецкий «повинен» и в обогащении народного, низового языка: все эти «скока-скока?», «маленькие, но по три» давно вошли в фольклор; эти обороты используют, даже не вспоминая об авторстве.
«Сатира процветает при тоталитарном режиме. Вот тогда у нее расцвет. Там и юмор, там и сатира, там и самое главное — умная очень ирония», — сказал в прошлом году в интервью «Известиям» Жванецкий. В этом парадоксальном, казалось бы, высказывании — весь Жванецкий, любитель ставить загадки и чуть-чуть недоговаривать. Ведь страх смеха — отличительная черта любого тоталитаризма, хоть установленного на государственном уровне, как когда-то в СССР, хоть идущего из темной хтони озлобленной люмпенской массы, как на нынешней Украине.
Но сам Жванецкий никогда не боялся никого — ни всесильного КГБ, ни бандитов в лихие 1990-е, ни даже тяжелых на руку одесских биндюжников времен его юности. Не испугается и кучки фашиствующих негодяев, пытающихся не дать ему навестить родной город, родную публику. Не такой он человек.
