Проехать по краю страны
Если вы живете в центральной части России и думаете, что знаете, что такое простор, — вы неправильно думаете. Это понимаешь на Дальнем Востоке, на другом конце многочасового перелета из Москвы, которая многим здесь кажется не меньшей экзотикой, чем столичному жителю — Владивосток. Корреспондент портала iz.ru проехал по дорогам Приморья, чтобы посмотреть, как живут на противоположном краю страны.
Город у океана
Во Владивосток летишь, обгоняя ночь. Улетаешь днем из душной шереметьевской суеты, где-то в районе Новосибирска оставляешь позади вчерашний день (с одной стороны салона солнце бьет в иллюминаторы, с другой простирается темнота), приземляешься — и выходишь из небольшого аэропорта прямо в моросящее серое утро.
Впереди — несколько часов сна и первый пункт двухдневного маршрута, организованного компанией Nissan в рамках проекта «Городские легенды». Машины, участвующие в тест-драйве, — флагман линейки кроссоверов марки Murano, Qashqai, X-Trail, и Terrano, — уже ждут на парковке отеля. Мы начинаем с Terrano.
В столице Приморья пробка со вполне московскими амбициями то спускается вниз, то забирается на сопки, с которых хорошо виден простирающийся далеко вперед город: смесь большого портового центра, застроенного лоскутами блочных многоэтажек, типовых бизнес-центров и сохранившихся дореволюционных зданий, и курортного гиганта — узкие дороги, извиваясь на поворотах, сбегают вниз, к воде.
Петляя под горку, проезжаем уличный развал. На установленном на тротуаре открытом лотке вместо привычной летней клубники высится гора гигантских креветок. «650 рублей» — успеваю заметить картонную табличку с надписью фломастером. А внизу уже открывается вид на белую башню маяка Эгершельда, одного из старейших на Дальнем Востоке.
Этим видом приходится и ограничиться. Узкая насыпная коса, которая ведет к маяку, из-за прилива почти вся скрыта под водой. Но даже если встать у самого ее начала, сразу чувствуешь, что главное тут, конечно, не город. И даже не Русский мост. Главный здесь — океан.
Путь на остров Русский
О том, что остров Русский — особая экономическая зона, научный и туристический центр будущего, напоминают живописный мост и белоснежные корпуса ДВФУ. И еще прекрасная дорога, ведущая из Владивостока.
Но стоит свернуть с шоссе, и появляются привычные отечественные колдобины. Там же, конечно, начинается и всё самое интересное. Спускаешься вниз, к мосту — оказываешься в деревеньке, похожей на музей истории гражданского флота под открытым небом. Вдоль проселочной дороги живописно выставлены облупившиеся катера всех видов и мастей. Проскакиваешь чуть дальше — и вокруг открываются зеленые просторы.
Проезжаем столпившихся на остановке у университета людей, и Terrano, преодолев крутой песчаный подъем, подбирается к самому берегу. Внизу — крутой скалистый обрыв, вдоль него, если немного поискать, — остатки укреплений старой батареи.
На острове, где находилась часть фортов Владивостокской крепости, их сохранилось несколько. Ворошиловская батарея теперь работает как музей, строго по расписанию, но эти руины — в свободном доступе. Пройтись по подземелью можно даже ночью — если, конечно, вы найдете вход.
Москвичка из Владивостока
Закончив с первой частью маршрута, поздно вечером в полупустом баре отеля знакомимся с официанткой. Гордо говорит, что сама из Москвы, но живет во Владивостоке и уезжать отсюда не планирует.
С готовностью, характерной для всех местных, описывает удаленные закрытые пляжи, на которых морских гадов можно ловить чуть не руками. Даже вступает в короткий, но жаркий спор об их преимуществах с барменом — всё бесполезно, потому что названия нам ничего не говорят, и увы, сразу выветриваются из памяти.
На вид ей — лет 25, не больше. Уточняю, как она попала из столицы во Владивосток. Оказывается, попала не она, а ее отец, военный, который как-то тут, на пляже, встретил маму девушки. «Мама, наверное, на том пляже была самой прекрасной?» — галантно осведомляется кто-то из мужчин.
«Нет, — смеется москвичка из Владивостока, — у мамы в руках была большая банка персикового сока».
Живая еда
На следующий день первый пункт программы — Приморский сафари-парк. Историческая точка для национальной новостной повестки: именно здесь в 2015 году тигр Амур (в прошлом — тигрица Амурочка, которой неправильно определили пол) подружился с козлом Тимуром.
Козла, как объясняют сотрудники парка, привели к Амуру в качестве живой еды — по местным правилам, хищники периодически должны практиковать охотничьи навыки. Тимур метаться и от тигра убегать не стал, чем заслужил уважение хищника.
Это официальная версия. Успеваю подумать, что философия универсальная, подходит и для козлов, и для людей: «Не суетись и из живой еды станешь живой легендой». Но когда мы доходим до вольера Амура, возникает ощущение, что дело тут несколько в другом.
Амур выходит из кустов плавно, на людей смотрит привычно, по-хозяйски. Выжидательно ложится. Телевизионщики бросают ему кусок говяжьей вырезки, захваченный из ресторана при отеле. Сотрудники заботливо просят кидать мясо к хищнику поближе — иначе может и вовсе не заметить. Главное тут не переборщить: перестаравшись, одному из кошачьих только что попали куском мяса прямо в лоб.
Но вольер Амура на нашем пути — один из последних. Рука набита, так что мясо шлепается почти под носом у тигра. Он вытягивает морду, слизывает кусок — совсем небольшой — с земли. И жует долго, медленно, как жвачку. Сложно представить, чтобы ему вообще захотелось гоняться за каким-то козлом, что бы там не думали сотрудники парка о пользе настоящей охоты. Не барское это дело.
Тимура, впрочем, нам так и не показывают. Не так давно Амур прикусил ему копыто. Козла, по слухам, возили в Москву лечиться спецбортом, теперь он живет в изоляции, потому что копыто болит, он злится и лягается.
Земля леопарда
Выезжаем из сафари-парка, мчимся по шоссе. В этот раз на Terrano успела выстроиться небольшая очередь — в программе преодоление водной преграды, все хотят попробовать на нем. Пересаживаемся на X-Trail, один из самых продаваемых кроссоверов в мире и явно один из самых популярных в Приморье — на местных дорогах они встречаются постоянно.
С легкостью отказываюсь от шанса сесть за руль и вылезаю в открытый люк: смотрю на мелькающие на обочине дороги желтые знаки «Земля леопарда». Земли у леопарда много — до следующей точки на маршруте едем около часа. Повсюду — сплошные сопки и никаких следов человека, если не считать короткого экологического тоннеля, проложенного в склоне одной из них. Где-то там, за ними — территория Китая, а впереди, всего в десятках километрах — граница Северной Кореи. Современные технологии подтверждают — при попытке выложить фотографию, Instagram старательно предлагает варианты геолокации по степени их удаленности: Приморский край, КНР, Северная Корея и Республика Корея.
На мысе Брюса
Еще около получаса езды по трассе, теперь уже в обратном направлении, — и мы сворачиваем на каменистую проселочную дорогу, к маяку Бюссе, построенному на мысе Брюса еще в начале XX столетия. Дорога забирается всё выше и выше. Наудачу, пока ловит сеть, открываю один из интернет-путеводителей — пишут, что она в последние годы стала почти непроходимой, особенно в дождливую погоду. Но выносливый X-Trail валко карабкается вверх.
Вылезаем на небольшом плато, на радость двум пасущимся тут лошадям — судя по их оживлению, они уже в курсе, что в бумажных пакетах на задних сидениях автомобилей у журналистов имеются яблоки. По крутой тропинке поднимаюсь еще выше и оказываюсь на краю скалы, где-то над миром.
Слева видны строения маяка. К нему не подойти, маяк рабочий и числится за Минобороны, но это и не надо: вся остальная территория мыса открыта, справа тянутся отвесные, высотой во много метров, базальтовые скалы. Впереди — ну, вы поняли, — бескрайний океан.
День пионерии
Последняя точка на маршруте — старый пионерский лагерь. Покосившиеся ворота с выцветшей надписью «Бригантина» смотрят прямо в океан, их охраняют потрепанные жизнью гипсовые пограничники. На облупившейся лавочке у ворот в вальяжных позах сидят двое местных жителей: треники, майки-алкоголички, мечтательный взгляд в сторону воды.
Тут нас нагоняет Terrano, отставший еще на полпути, на заправке. Бока забрызганы грязью: устроили небольшое ралли, чтобы вас нагнать, говорят коллеги. Один из них, едва выпрыгнув из машины, кричит: «Вы знаете, какой сегодня день? Сегодня же День пионерии!» И устремляется в сторону местных. На отмечающих они, честно говоря, не похожи, но разговор начинают светски, с погоды: «Какая-то аномалия», — говорят нам, показывая на солнце. — «У нас его обычно не бывает. Даже если везде солнечно, над нами обязательно тучка. А тут вот, пожалуйста».
Вообще многие местные жители — по крайней мере, из тех, что встретились нам, — были настроены поговорить. Днем на турбазе один из отдыхающих — широколицый, коренастый, весь бронзовый от сурового загара, — сетовал, что прожил жизнь и так и не понял, зачем вообще люди летают отдыхать куда-то еще.
Одна туристическая мечта у него, впрочем, нашлась — посмотреть Санкт-Петербург. Исполнить ее пока не получается: он работает дальнобойщиком, а маршрут дальше Иркутска не идет.
Может быть, люди тут общительные по характеру. А может быть, коллега просто знает, с какой стороны подойти. Он под большим впечатлением — примерно все разговоры с местными начинает с одной и той же ноты: «Я объездил полстраны, но такого, как здесь, нигде не видел. Теперь хочу привезти сюда сына».
Выезжаем на трассу, чтобы ехать обратно. Машины за это время успели порядком пропылиться и потерять начищенно-парадный вид, и только Murano почему-то по-прежнему сверкает на солнце. Пристраиваюсь за ним и, глядя на накрывающий дорогу сине-золотой закат, думаю, что с коллегой я, в целом, солидарна. За одним исключением: я хочу привезти сюда буквально всех.
