«В Россию и на Запад едут разные контингенты украинских беженцев»
Более 85% россиян говорят, что ситуация в межнациональной сфере в стране не вызывает у них опасений. Такой цифрой с «Известиями» поделился руководитель Федерального агентства по делам национальностей Игорь Баринов, который на полях ПМЭФ рассказал о том, как обстоят дела с межнациональными отношениями в России, и о том, как государство поддерживает многочисленные народы страны.
— Федеральное агентство по делам национальностей было образовано семь лет назад. За это время какие основные проекты и инициативы удалось реализовать?
— Мы создавали отдельную отрасль, которая работала бы так же системно, как остальные. Тогда механизмов реализации госнацполитики фактически не было. Первое, за что мы взялись, — создание государственной программы. После этого мы занялись унификацией региональных программ с их определенной спецификой, унификацией исполнительных органов власти. И достаточно далеко продвинулись в этом направлении — был создан институционный центр, разработана система социологического мониторинга. Сейчас мы можем констатировать, что межнациональная ситуация в нашей стране стабильна, она не вызывает опасений.
Я уже говорил о социологическом мониторинге, который помогает померить температуру в нашей сфере. В прошлом году 93,4% людей говорили, что они чувствуют крепкую связь со своей страной и согражданами. Это показатель, который называется «общероссийская гражданская идентичность». Цифры очень высокие и говорят о том, что как раз в сфере межнациональных отношений всё благополучно обстоит. Еще одна такая цифра — 85,6% — это доля граждан, которые говорят, что ситуация в межнациональной сфере не вызывает у них опасения. Но это средние показатели, и мы понимаем, что в зависимости от регионов ситуация разная, еще достаточно много предстоит системной, комплексной работы, чтобы мы не переживали за межнациональное согласие в нашей стране.
— А сейчас какие основные задачи перед ФАДН России стоят?
— Ситуация в сфере межнациональных отношений меняется, меняются вызовы, угрозы. Особенно в городах-миллионниках, которые испытывают достаточно серьезное миграционное давление. Тема девиантного поведения мигрантов, тема преступности на этнической почве беспокоит людей. Это, наверное, самая острая проблема, с которой мы и региональные власти сталкиваемся. В регионах, где возможны проблемы в области межнациональных отношений, нужно разработать отдельный план действий.
После начала специальной военной операции возник вопрос с беженцами — их порядка 1,5 млн человек, и отдельная работа — их разместить, оказать медицинскую, психологическую помощь, в чем мы сейчас регионам помогаем.
Вижу в репортажах из той же Польши и других стран, как ведут себя беженцы с Украины, и мне кажется, что, видимо, разные контингенты людей едут на Запад и к нам. Я не говорю обо всех, но у нас даже представить сложно такое поведение, которое демонстрируют украинцы на Западе. Я был в пунктах временного размещения, встречался с гражданами Донбасса, которые вынуждены были приехать к нам. Они благодарны любой поддержке. Это совсем другие люди — видимо, настолько за эти 30 лет часть украинского общества деградировала, что те проявления, которые мы видим из репортажей в Западной Европе, стали возможными.
— Насколько я знаю, вы сами побывали в конце мая в Донбассе. Какие там удалось решить задачи?
— Фактически с самого начала военной операции к нам стали обращаться руководители национальных культурных автономий, диаспор, общин, которые готовы были оказать поддержку и беженцам, и людям, оставшимся на Донбассе. Мы начали формировать гуманитарный груз, и уже несколько конвоев было отправлено на Донбасс. Я лично ездил и в начале апреля, и в середине мая. Нам хотелось привезти продукты питания, медикаменты, одежду, игрушки для детей. Одна поездка в Мариуполь у нас была, когда еще активно шли боевые действия. Было важно, чтобы собранная гуманитарная помощь была доставлена адресно именно тем людям, которые в ней нуждаются.
Было важно, чтобы жители Донбасса прочувствовали, что вся многонациональная страна рядом. И на коробках с гуманитарной помощью было написано: от башкир России, от армян России, от лезгин России, от украинцев России. Это единство, мне кажется, удалось донести до людей на Донбассе.
— В июне 2020 года на ФАДН была возложена обязанность вести единый список лиц, относящихся к коренным малочисленным народам. Как много людей там уже зарегистрировано?
— У нас по итогам переписи этого года численность коренных малочисленных народов севера Сибири и Дальнего Востока составляет порядка 316 тыс. человек. Я думаю, эта цифра будет скорректирована, результат где-то в конце 2022 года получим — и эта цифра будет больше. Видим рост по отдельным этническим группам, который произошел благодаря системной работе и государства в целом, и региональных властей. Но в единый список лиц не так много, к сожалению, до сих пор было внесено людей — порядка 25 тыс. человек. Мы сейчас ведем большую работу с регионами, чтобы ускорить формирование этого списка. Это просто облегчит людям жизнь в смысле получения каких-либо услуг, социальной поддержки и достижения адресности государственной поддержки.
— А какова в целом динамика малочисленных коренных народов, насколько быстрыми темпами увеличивается их численность?
— Они неслучайно называются коренные и малочисленные, потому что их численность критичная. Чтобы попасть в перечень малочисленных, численность народа не должна превышать 50 тыс. человек. У нас, если не ошибаюсь, есть 11 этносов, представителей которых меньше 1000 человек. Они просто находятся под угрозой исчезновения, и именно для того, чтобы этого не допустить, эти серьезные меры государственной поддержки и применяются. Прогресс есть.
— Какие преференции получат лица, попавшие в эти списки, помимо права ведения традиционной жизни? Может, социальные пенсии, отсрочки от армии или выплаты дополнительные, льготное поступление в вузы?
— Всё, что вы перечислили, присутствует. Есть преференции, которые гарантируются на федеральном уровне, есть региональные преференции. Есть регионы-лидеры и регионы, которым только предстоит проделать много работы. Ямало-Ненецкий и Ханты-Мансийский автономные округа являются передовиками. Поддержка, которую они оказывают, беспрецедентна даже в мировом уровне.
Интересный эпизод был на одном из международных мероприятий, которое проходило в Ханты-Мансийском автономном округе. Там присутствовал руководитель ассоциаций коренных народов, если не ошибаюсь, Исландии, который был настолько впечатлен уровнем поддержки в ХМАО, что сказал: никуда уезжать не хочу, у меня на родине никогда ничего подобного не будет, поэтому оставьте меня жить здесь.
— А повлияла ли общая мировая ситуация на коренные малочисленные народы? Введенные санкции, ограничения, возможно, какие-то проблемы с логистикой, транспортные маршруты?
— Проблемы начались еще с начала пандемии. В силу своего образа жизни, конечно, представители коренных малочисленных народов оказались очень уязвимы и с точки зрения получения публичных услуг, социальных пособий, медицинских услуг, с точки зрения образования. Сейчас новые проблемы из-за санкционной политики. Для людей, проживающих в суровых климатических условиях на Крайнем Севере, нужна техника — снегоходы, квадроциклы, спутниковая связь. Сейчас всё это стоит неимоверно дорого, появились сложности с доставкой, с техническим обслуживанием. Это коснулось и общин коренных малочисленных народов.
— А есть ли проблемы с цифровым обеспечением? Все ли регионы обеспечены, скажем, интернетом?
— Проблема цифровизации для коренных народов характерна не только для нас, но и для всего мира. Как правило, они проживают в отдаленных территориях. Более того, иногда даже меняются направления движения в зависимости от того, где находятся вышки сотовой связи, потому что очень многое делается через интернет. Это приводит к изменению маршрутов и деградации пастбищ, уменьшению поголовья оленей.
Но с точки зрения ликвидации цифрового неравенства мы, возможно, передовики в мире. В ХМАО есть проект IT-пастбищ, где люди, ведущие кочевой образ жизни, обеспечены широкополосным интернетом. В прошлом году с губернатором Югры Натальей Комаровой мы выступали онлайн, говорили о проблемах коренных народов из-за пандемийных ограничений, и наши коллеги из других стран находились в своих кабинетах, а мы вышли на связь с пастбища. Это вызвало такой фурор! Ямал тоже делает достаточно много в этом направлении, но идет другим путем — через спутниковую связь.
Работаем в этом направлении с регионами и компаниями — в первую очередь ресурсодобывающими, которые должны помочь решить эту проблему в формате государственно-частного партнерства.
— Скажите, в каких регионах страны сейчас существует межнациональный и межконфессиональный конфликт и заработал ли институционный центр, про который вы вначале говорили? Как именно эта внедренная система мониторинга работает?
— Каких-то серьезных длящихся межнациональных конфликтов у нас нет. Но в области межнациональных отношений историческими решениями, которые принимались раньше, были заложены какие-то травмы, которые мы не можем окончательно пережить, — та же депортация представителей отдельных народов. Есть проблемы с административно-территориальным делением, которое было принято по национальному признаку, и это иногда приводит к определенному напряжению. Очень чувствительна тема неурегулированности границ, в первую очередь на Кавказе. Но, повторюсь, главный источник напряжения — всё-таки миграционные процессы.
Ситуационный центр, который в этом году работает в тестовом режиме, показывает, что треть конфликтных, предконфликтных ситуаций связана именно с этой темой — в первую очередь в Москве, Московской области, Санкт-Петербурге, Ленинградской области, городах-миллионниках. С регионами проводим большую работу по социокультурной адаптации иностранных граждан, чтобы снизить этот накал.
— А как сейчас функционирует Дом народов России помимо того, что он собирает гуманитарную помощь для жителей, которые приехали из Донбасса? Какие функции выполняет на данный момент?
— Дом народов России стал таким логистическим центром по сбору гуманитарной помощи, по аккумулированию поддержки, которая собиралась национально-культурными автономиями, общинами, диаспорами. После первого гуманитарного конвоя на Донбасс он вышел с инициативой по созданию Дома народов Донбасса, для того чтобы эту работу сделать системной.
Но, конечно же, это не только гуманитарная деятельность, это в первую очередь системная работа по методической помощи регионам — и в первую очередь домам народов, домам дружбы, которые находятся в субъектах Российской Федерации. Сейчас добавляются новые функции, в том числе задача по сохранению языкового разнообразия в нашей стране.
— Когда ФАДН получит полномочия для ведения реестра национально-культурных автономий? Насколько я знаю, сейчас Минюст занимается этим вопросом.
— Минюст также продолжит заниматься этой темой. Но чтобы более четко понимать контрагентов, с которыми мы работаем в регионах, на федеральном уровне мы будем вести свой реестр и с сентября 2022 года организуем работу в полном объеме. Надеюсь, что она поможет более эффективно взаимодействовать с нашими контрагентами при реализации государственной национальной политики.
