Падение Левиафана: что случилось с альтернативой «Южного потока»
Газовый кризис этой зимой в Евросоюзе заставил многих вспомнить и даже спешно искать альтернативные линии снабжения Европы топливом. Ресурсов традиционных поставщиков вроде Алжира и Норвегии сейчас недостаточно, сжиженный газ из США и Катара имеет смысл только в условиях сверхвысоких цен, а усиливать угольную энергетику никто не хочет из экологических соображений. Между тем проекты подобного плана есть, но оказывается, что их реализация является проблематичной. Именно это произошло с трубопроводом EastMed, который должен будет поставлять газ со средиземноморских глубоководных месторождений Израиля и Кипра в Грецию и дальше в Южную Европу. Проект подвергся уничтожающей критике со стороны чиновников США, что сразу посеяло сомнения в его будущем. Хотя кто-то готов увидеть в этой критике американскую злонамеренность и травлю потенциальных конкурентов, газопровод действительно является проблемным. «Известия» разобрались, что именно с ним не так.
Нежданное богатство
В 2009 году американские геологи из компании Noble Energy обнаружили на дне Средиземного моря в 100 км от берегов Израиля, в районе, где никто никогда не добывал углеводороды, газовое месторождение. Оно оказалось не просто крупным, а колоссальным. Извлекаемые запасы Тамар (такое имя получил участок) составили 300 млрд кубометров — почти половина от годовой добычи газа в России. Спустя всего год было открыто новое месторождение, Левиафан, по свои запасам превысившее Тамар в два раза (и вдобавок содержавшее еще и 1,7 млрд баррелей нефти).
Эта геологическая революция стала поворотным событием в экономике не только Израиля, но и всего региона. Еврейское государство, до того момента с огромными затруднениями импортировавшее все топливные ресурсы, в течение нескольких лет превратилось в одного из потенциально крупнейших экспортеров, поскольку имевшихся запасов хватало, чтобы обеспечивать внутренние потребности страны многократно.
Но Израиль не владеет монополией на всё морское дно в Восточном Средиземноморье. Когда стало понятно, что регион исключительно богат нефтью и газом, геологи стали проверять на наличие ресурсов и исключительные экономические зоны других стран. В 2011 году у берегов Кипра было обнаружено месторождение Афродита (свыше 100 млрд кубометров по консервативным оценкам), а в 2018 году ExxonMobil открыла еще одно, увеличив запасы газа на шельфе острова вдвое.
Между тем в Европе все эти годы разворачивалась борьба за рынок газа. С одной стороны, Евросоюз, несмотря на всю риторику, до поры до времени закрывал глаза на строительство и расширение «Северных потоков». С другой — он заблокировал возведение «Южного потока» из России, что ударило по потребителям своего средиземноморского фланга и, в первую очередь, Греции. Афины стали задумываться над альтернативами. Как раз к этому времени и стало ясно, что перспективы у восточно-средиземноморских месторождений в качестве источника снабжения газом Южной Европы весьма серьезные.
Коридорная система
В 2020 году началась добыча на Левиафане. Экспорт пошел на танкерах СПГ, но такой газ получается значительно дороже. Однако строительство газопровода любой из стран региона в одиночку было не потянуть — только совместный проект мог бы решить подобную задачу. Израиль поначалу попытался договориться с Турцией с тем, чтобы протянуть нитку газопровода через ее территорию, причем проект был по-настоящему масштабным: 30 млрд кубометров в год, из которых 10 млрд отбиралось бы для нужд самой Турции, а остальное поступало бы в Европу. Однако достичь соглашения с правительство Реджепа Тайипа Эрдогана не удалось, во многом из-за натянутых турецко-израильских отношений в целом.
Предпочтение было отдано в итоге более сложному и дорогому варианту. Трубопровод должен быть проложен по дну Средиземного моря с заходом на Кипр. Таким образом, в заполнении трубы участвовали бы сразу два значимых поставщика. Вскоре к этому партнерству присоединилась и Греция, тем самым образовав альянс производителей и потребителей ресурса. 2 января 2020 года правительства трех государств подписали рамочное соглашение о работе над проектом. Общая протяженность газопровода должна была составить около 2000 км, а морская — 1300 км. Стоимость проекта сроком до 2027 года оценивалась в €7 млрд. В перспективе труба могла быть продлена до Италии — ресурсов для ее заполнения, как тогда думали, хватало.
Газовое месторождение Левиафан в Средиземном море
Проект получил широкую поддержку на всех уровнях за рубежом. В ЕС его похвалили, поскольку это хорошо вписывалось в планы Брюсселя по прекращению зависимости от российского газа. Администрация Дональда Трампа вообще была в восторге, так как газопровод был для нее выгоден с любого ракурса: помимо снижения упомянутой зависимости, он удовлетворял активное произральское лобби в тогдашнем Белом доме, а также поддерживал американские компании, работающие на добыче нефти и газа в регионе. Имея поддержку со стороны таких игроков, участники «энергетического треугольника» могли рассчитывать на успешную реализацию проекта.
Вагонные споры
Все эти мечты рухнули в январе 2022-го, спустя два года после подписания «исторического» соглашения. Американский Госдеп направил правительствам всех участвующих в проекте стран ноту, в которой выразил свое неодобрение данному проекту. Администрация Джо Байдена перечислила целый ряд причин, по которым EastMed'у будет лучше остаться на бумаге.
Во-первых, это экологические соображения. В отличие от прошлой администрации, которая всячески поддерживала нефтегазовые проекты, особенно с участием американских компаний, нынешняя твердо нацелена на достижение климатических целевых показателей. В том числе и в части отхода от углеводородных источников энергии. Вместо трубопровода США рекомендуют грекам и киприотам подумать над созданием сети электрических кабелей, которые бы удовлетворяли потребности всех участников — преимущественно за счет «зеленых» технологий.
Второй фактор — экономическая нецелесообразность проекта. Данный газопровод станет самым длинным подводным маршрутом в мире. Только его содержание будет обходиться в $90 млн в месяц, что может стать тяжелым бременем для коммерческого предприятия, которое будет его эксплуатировать.
Премьер-министр Греции Кириакос Мицотакис и премьер-министр Израиля Биньямин Нетаньяху на совместной пресс-конференции после подписания соглашения о строительстве подводного газопровода EastMed, Афины, Греция, 2 января 2020 года
Третий фактор — рост международной напряженности. Проще говоря, конфликт с Турцией. Турки с самого начала активно выступали против строительства трубопровода в обход своей территории. Амбиции страны так велики, что она настаивает на том, чтобы контролировать участок Средиземного моря от берега до берега вместе с Ливией. Это не оставляет возможности проложить газопровод по бесспорным территориям. Кроме того, Турция требует, чтобы добыча газа на Кипре велась в интересах в том числе и Республики Северного Кипра, которая никем из третьих стран не признана и глубоко аффилирована с самой Турцией.
Аргументы американской стороны вызвали некоторые сомнения. Отказ от газа ради борьбы с изменением климата в обозримом будущем не приветствуется: даже ЕС в прошлом году официально признал газификацию в качестве важной части стратегии по «озеленению» энергетики. Что касается экономической обоснованности проекта, то с доказательствами в ее пользу или против пока всё не слишком хорошо как у его сторонников, так и у оппонентов. Серьезных расчетов публика до сих пор так и не увидела. Наиболее прозрачным является третий аргумент: действительно, строительство газопровода наверняка осложнит отношения Греции, Кипра и Турции. Американцы ко всему прочему не хотели бы, чтобы такие обострения произошли до 2023 года, когда турки будут выбирать себе президента.
Ушли в отказ
Можно было бы ожидать, что жесткое, пусть и непубличное заявление американской администрации вызовет бурю гнева со стороны Греции и Кипра, для которых данный проект исключительно важен. Но ничего подобного не произошло. В Афинах официальный представитель правительства Яннис Иконому подтвердил поддержку EastMed'а, но признал, что греки думают и об «альтернативных вариантах» обеспечения энергетической безопасности, в частности, о протягивании кабеля высокого напряжения из Египта. Президент Кипра Никос Анастасиадис, один из самых рьяных лоббистов проекта, осудил СМИ за «преждевременные похороны» газопровода, но не сказал ничего, что могло бы как-то ободрить сторонников этой идеи. Со стороны выглядит так, что в Афинах и Никосии смирились с крахом проекта и, более того, были полностью к такому развитию событий готовы.
Кое-что проясняется, если посмотреть на позицию Израиля, который является ключевым игроком в «энергетическом треугольнике». Основным сторонником EastMed в стране был бывший премьер-министр Биньямин Нетаньяху. Тем не менее даже при нем (причем за день до подписания соглашения о строительстве EastMed) начались поставки газа в Египет. Теперь во главе страны встал Нафтали Беннетт, который к данному проекту совершенно равнодушен. При этом в октябре прошлого года стало известно, что Израиль планирует строительство наземного газопровода с тем, чтобы удвоить свои поставки голубого топлива в страну пирамид. Едва ли при такой активной продаже ресурсов у Израиля хватит мощностей для заполнения газопровода на другом стратегическом направлении.
Судя по тому, что конкретного проекта газопровода до сих пор никто не видел, складывается ощущение, что он существовал только в меморандумах политиков. Реальных шагов в этом направлении предпринято не было, и, возможно, лидеры Греции и Кипра даже вздохнули с облегчением, узнав, что крах их детища теперь можно списать на США и Турцию.
История с EastMed наглядно показывает, что строительство трубопроводов и вообще диверсификация источников поставок энергии — невероятно сложная задача, которую нельзя решить одной лишь «политической волей». Любые заявления о том, что какая-либо страна сможет избавиться от «энергетической зависимости» по одному своему желанию, чаще всего являются политической игрой на публику, а не продуманным планом действий.
