«В три года я осознала, что ради родителей надо выучить жестовый язык»
Дефицит сурдопереводчиков в России остается критическим. По оценкам Всероссийского общества глухих, не хватает около 4 тыс. специалистов. 70% действующих переводчиков русского жестового языка — так называемые CODA, слышащие дети глухих родителей. Оторванные от мира глухих и слабослышащих в тяжелую профессию идут неохотно. С чем сталкиваются в работе переводчики РЖЯ, почему всего два вуза готовят дипломированных специалистов и что с этим делать, разбирались «Известия».
В России не хватает порядка 4 тыс. переводчиков жестового языка, заявил президент Всероссийского общества глухих (ВОГ) Станислав Иванов. Дефицит ощущался особо остро на фоне пандемии: во-первых, глухие и слабослышащие люди лишены возможности оперативно получать информацию об обстановке, во-вторых, ношение масок усложняет коммуникацию — невозможно прочитать по губам.
В марте правительство РФ по поручению президента удвоило объем услуг сурдоперевода. Теперь федеральный бюджет компенсирует людям с нарушениями слуха до 84 часов работы переводчиков русского жестового языка (РЖЯ) в год вместо сорока. Норма в 40 часов была установлена еще при СССР. Увеличить ее больше пока невозможно — как раз из-за нехватки профильных специалистов, заявили в Министерстве труда и социальной защиты.
— Да, мы увеличиваем количество часов перевода, которое мы оплачиваем из бюджета, в следующем году в два раза, но могли бы и больше увеличить. У нас нет переводчиков в достаточном количестве, которые могли бы обеспечить эти часы, — заявил на пресс-конференции 4 октября первый замглавы ведомства Алексей Вовченко.
По оценкам кабмина, услугой за 2022 год воспользуются 25 тыс. человек.
Только в ВОГ числится порядка 100 тыс. глухих и слабослышащих россиян. По оценкам ФМБА на 2019 год, почти у 13 млн человек в России наблюдаются нарушения слуховых функций.
Мастер на все руки
В конце сентября трое глухих мужчин не смогли выбраться из леса на окраине Томска: их машина увязла в грязи. Не смогли они и обратиться в экстренные службы. Спасателей за них вызвала переводчица местного общества глухих, к которой по видеосвязи обратились пострадавшие.
Это лишь одна из ситуаций, в которой глухим и слабослышащим людям жизненно необходима помощь переводчиков. Посредники нужны в медицинских и образовательных учреждениях, в судах, правоохранительных органах, при оформлении документов и др.
«Если за совершением нотариального действия обратился глухой, немой или глухонемой (данная формулировка на сегодняшний день не используется и считается некорректной — прим. ред.) неграмотный гражданин, то при совершении нотариального действия должен присутствовать грамотный совершеннолетний гражданин (как правило, сурдопереводчик), который может объясниться с ним и удостоверить своей подписью, что содержание доверенности, заявления или иного документа соответствует воле обратившегося лица», — говорится в инструкции Минюста.
— Юридические вопросы — одни из самых популярных: как оформить те или иные документы, как приватизировать, как оформить отношения в ЗАГСе и так далее. От специалиста требуют компетенции вообще во всем: хочешь того или нет, придется разбираться в широком спектре вопросов, — рассказывает «Известиям» переводчик РЖЯ Александр Казаку.
Переводить на жестовый язык — совсем не то же, что переводить, скажем, на английский. Если у клиента сломался компьютер, передать слова работника сервисного центра недостаточно — нужно разъяснить, о чем вообще речь.
— Зачастую в работе выходит так, что мы должны разбираться во всем, начиная со строения автомобиля и заканчивая устройством космического корабля, — признает собеседник «Известий».
Незнакомые с миром глухих и слабослышащих людей зачастую полагают, что, например, субтитры на телевидении вполне соизмеримая замена сурдопереводу. Однако это не так: русский жестовый язык — своя языковая система, с другой структурой, правилами.
— Есть много выражений [в РЖЯ], которые нельзя перевести одним словом, и наоборот, — отмечает Александр Казаку. Среди глухих людей много тех, кто, хоть и изучал русский язык в школе, недостаточно свободно владеют им, а потому та же переписка или бегущая строка проблему не решает. Поэтому и между собой, и с переводчиками они общаются преимущественно по видеосвязи.
Профессия из семьи
Просто так мало кто задумывается о профессии переводчика РЖЯ, а даже у желающих, стоит им узнать о нюансах работы и невнушительной оплате этого труда, желание убавляется, признает Александр Казаку. Его, как и переводчицу РЖЯ Ксению Логвинову, в профессию привели глухие родители.
— В три года я осознала, что для общения с родителями мне понадобится выучить другой язык. А когда мне исполнилось двадцать, к моей глухой матери обратилась председатель одного из отделений ВОГ с просьбой уговорить меня переводить у них в обществе. Уговаривать не пришлось, к этому времени я практически всю жизнь говорила на РЖЯ, — рассказывает «Известиям» Ксения Логвинова. В тот же год она пошла на курсы повышения квалификации в учебный центр ВОГ.
Погружаясь в мир глухих, узнаешь его специфику и правила. Глухие люди эмоциональны, открыты, более чувствительны — отсутствие слуха компенсируется другими психическими и физическими возможностями, делится собеседница «Известий».
— Человеку, находящемуся впервые среди глухих, может быть непривычно, странно. Из-за особенностей русского жестового языка вся мимика лица и движения тела как бы гиперболизированы и могут вызвать недоумение у слышащих людей, — объясняет она. — Этот мир важно изучить, проанализировать и понять, чтобы не возникало сложностей в его принятии.
В начале года ВОГ провело опрос среди своих переводчиков в региональных отделениях и выяснило, что в 70% это CODA (от англ. Children of Deaf Adults) — слышащие дети в семье глухих, рассказала «Известиям» директор учебно-методического центра ВОГ Елена Соловейчик.
— Они с самого рождения находятся в билингвальной среде, и впоследствии владение русским жестовым языком приводит их к профессии переводчика. Но тем не менее и им необходимо учиться, потому что русскому жестовому языку в школах не учат — даже в коррекционных, — подчеркивает Елена Соловейчик. — Этот язык передается из поколения в поколение, и не всегда сами глухие родители могут объяснить своим слышащим или глухим детям грамматику РЖЯ.
Так называемых CODA действительно много среди переводчиков (и тех, кто выполняет их функции, де-юре не имея на это права), подчеркивает и директор Центра образования глухих и жестового языка им. Г.Л. Зайцевой, представитель Всемирной ассоциации переводчиков жестового языка (ВАПЖЯ) по странам Восточной Европы и Средней Азии Анна Комарова.
Капля в море
Десять лет назад Минздравсоцразвития оценивал дефицит переводчиков РЖЯ в 7,6 тыс. человек. Тогда, в 2011 году, по всей стране насчитали порядка 1,1 тыс. специалистов.
— Статистика в этой области — весьма сложное явление. Подсчитать их безумно сложно, — говорит Анна Комарова. На сегодняшний день нет прозрачных данных о том, сколько в России людей переводят РЖЯ вне структуры обществ глухих: в организациях культуры, на заводах, колледжах и др.
А это бы дало представление о числе потенциальных переводчиков: тех же CODA или людей, которые окончили профильные курсы. Если на рынке появится достойная зарплата, они будут работать, уверена собеседница «Известий». Тем более что интерес к жестовому языку, безусловно, растет. На курсах Центра образования глухих и жестового языка им. Г.Л. Зайцевой большой наплыв желающих: «Но это всё-таки не обучение профессиональному переводу».
В 2013 году минимальная ставка переводчика РЖЯ составляла 300 рублей в час, спустя три года Минтруд постановил увеличить ее до 776 рублей.
Саму профессию переводчика РЖЯ признали таковой в России только в 1992 году, а еще спустя 20 лет русский жестовый язык получил статус официального: в закон «О соцзащите инвалидов в РФ» были внесены поправки, которые определили его как средство общения при наличии нарушений слуха и (или) речи. В 2012 году первый в России вуз открыл программу подготовки профессиональных переводчиков жестового языка — МГЛУ.
— На сегодня можно получить такую специальность в МГЛУ (Московском государственном лингвистическом университете), НГТУ (Новосибирском государственном техническом университете) и на базе колледжа при НГТУ, — говорит глава учебно-методического центр ВОГ, который с 1961 года обучает переводчиков русского жестового языка, но в рамках дополнительного образования.
Открытие программ обучения на базе высших учебных заведений — очень важный шаг, однако это всё же капля в море: с одного потока МГЛУ выпускается в среднем 15 человек, отмечает глава центра образования глухих и жестового языка. Уже в следующем году, надеются опрошенные эксперты, число бюджетных мест для будущих сурдопереводчиков увеличится.
— У студентов, которые приходят учить РЖЯ в университет, обычно нет никакой связи с миром глухих. Для них жестовый язык — просто второй язык. И они достигают хороших результатов, — подчеркивает Анна Комарова. По ее словам, сейчас в мировой практике среди переводчиков жестовых языков как раз больше тех, кто не относится к CODA.
Однако пока всё же выходит так, что единицы слышащих людей решают связать жизнь с обществом глухих, не имея среди них родственников или знакомых, сетует Елена Соловейчик. Чтобы сломить тенденцию и поднять статус профессии, во всех школах для ознакомления необходимо проводить уроки русского жестового языка, а в коррекционных — вести их на постоянной основе, считает она.
Курица или яйцо
Программы подготовки переводчиков жестового языка понемногу появляются и в регионах: в частности, их планируют ввести в Казанском университете, уже реализуется проект в Каспийской высшей школе перевода в Астрахани. Фундаментальная проблема — не привлечение абитуриентов, а нехватка преподавателей.
В 2017 году местные власти планировали открыть на базе колледжа в Благовещенске специальность «правовед — переводчик жестового языка». Ни один из слушателей пробного курса не захотел продолжить обучение.
— Никто не подумал, что для создания такого факультета нужна база соответствующих преподавателей — у нас такой нет. И лицензию для этого получить очень трудно. Все специалисты регионального общества [глухих] с высшим образованием, но в разных сферах, — объясняла глава амурского отделения ВОГ Светлана Карасенко. — Мы — квалифицированные переводчики, но не преподаватели. Это могут делать лишь носители — сами глухие.
Таких преподавателей по стране — огромный дефицит, подчеркивает Анна Комарова. Одно дело обучить калькирующей жестовой речи — «выучить ее большого ума не надо». Настоящим русским жестовым языком со всеми его правилами и грамматикой овладеть значительно сложнее. Преподавать его должны специалисты из «поколения глухих» — только для них жестовый язык по-настоящему родной.
В МГЛУ провели курс для глухих преподавателей, но в регионы вернулись единицы. При этом онлайн-образование не решает проблему: жестовому языку всё же нужно обучаться вживую, добавляет эксперт.
Квалифицированные носители РЖЯ должны быть по всей стране, потому что именно регионы «обезвожены» отсутствием переводчиков. Если в областных центрах насчитывается хотя бы с десяток специалистов, то в удаленных населенных пунктах их вовсе не найти. В Калуге, по оценкам Александра Казаку, переводчики с перебоями, но справляются с обработкой 70% поступающих запросов.
— Но у нас есть областные города, которые находятся не в 10–20 км от центра, а значительно дальше. Например, самый отдаленный город — в 180 км. Чтобы переводчик поехал туда из Калуги на 10-минутный прием к врачу — это нереально.
Проживающие там глухие и слабослышащие обращаются к специалистам лишь в исключительных случаях, а проблемы, которые решаются за считаные минуты, мучают их годами — попросту из-за невозможности объясниться с бытовыми службами.
Епископ во время литургии с сурдопереводом для глухих и слабослышащих людей в храме святого царевича Димитрия в Москве
Развитие региональной сети специалистов упирается в зарплату, признает директор центра образования глухих и жестового языка. Как только она повысится, найдутся и желающие работать. А значит, появится и конкуренция на рынке, что важно для глухих и слабослышащих людей, резюмировала эксперт.
