Растительная жизнь: тургеневское сено и апельсины Вознесенского
Чтобы спектакль был интересен, он необязательно должен оказаться удачен во всех отношениях. Публику может привлечь даже одно-единственное «сильное звено»: драматургический материал, режиссерское решение, находки сценографа или громкое имя исполнителя. Ну а в какие-то театры ходят «посмотреть на люстру». Всё это есть — по одиночке и комплекте — в декабрьских премьерах, которые представляет театральный обозреватель «Известий» Влад Васюхин.
«Месяц в деревне»
МХТ имени Чехова
В случае с этим спектаклем, как и завещал Станиславский, театр начинается с вешалки. Зрителям первых рядов партера капельдинерши, словно стюардессы, заботливо предлагают плед и поясняют, что в зале будет прохладно. Зрители удивляются.
Когда режиссер берется за хрестоматийную пьесу, а тургеневский «Месяц в деревне» изъезжен в хвост и в гриву, то нужно чем-то сильно удивить. Режиссер Егор Перегудов и его постоянный соавтор сценограф Владимир Арефьев придумали, что весь спектакль (без малого четыре часа) идет дождь. Разной степени интенсивности. Где дождь, там и туман (художник по свету Дамир Исмагилов — еще один волшебник). А еще вся сцена щедро выложена настоящим сеном (говорят, на каждый спектакль расходуется 2 т). И в зал плывут такие духмяные запахи, что позавидует любой парфюмер.
Актеры азартно играют под бесконечным дождем, путаясь и спотыкаясь в сене, ныряя в его всамделишные ворохи. Других декораций и бутафории, кажется, почти и нет — ну зонты, ну какие-то корзинки для пикника и бидон с молоком, которое эффектно — мало им дождя! — выливается на голову...
Один скептик заметил в антракте: «Убери дождь и сено — и что останется?!» Пожалуй, он не прав. Конечно, визуальные эффекты помогают актерам, но мастерства, обаяния и страсти у них не отнять. Режиссер утверждает, что ставил «Месяц в деревне» про внутренние запреты, про глубоко загнанные желания. У обычных зрителей тоже есть желание, которого принято сегодня стыдиться: увидеть на подмостках сильные эмоции, яркую театральность, внятную режиссуру. В спектакле Егора Перегудова всё это, к счастью, присутствует.
«Лавр»
МХАТ имени Горького
Среди 20 премьер, анонсированных на этот сезон МХАТ имени Горького, спектаклю про русское Средневековье «Лавр» во всей рекламе отводилось центральное место: «Главное высказывание обновленного МХАТа». Ну или, как говорят французы, crème de la crème.
Во-первых, его ставил сам худрук — Эдуард Бояков. Во-вторых, в основе — популярный роман Евгения Водолазкина. В-третьих, труппу, где после ухода Татьяны Дорониной нет больших звезд, украсили ради «Лавра» приглашенными медийными лицами — Дмитрием Певцовым из «Ленкома» и Леонидом Якубовичем с «Поля чудес», для которого роль старца Никандра явилась «этюдом на преодоление», а для публики — поводом открыть рот. В-четвертых, создали технически сложную сценографию, четырехэтажную мультимедийную махину (художник Александр Цветной).
Интерес к премьере подогревал сомнительный для «национального театра» пиар с выбросами в социальные сети то информации про доставленного из Санкт-Петербурга живого волка, которого выведут на сцену (волка в итоге талантливо сыграла дрессированная собака), то откровенной фотографии с мужскими «причиндалами» — ее грозились разверстать на все четыре этажа (разумеется, целомудрие восторжествовало).
Показанный в итоге спектакль оказался скорее иллюстрированной читкой под музыку. Очень много прозаического текста про житие странствующего травника-целителя Арсения, он же Рукинец, он же Лавр, выпало на долю не только исполнителям главной роли — Евгению Кананыхину и Дмитрию Певцову, но и другим персонажам густонаселенного зрелища. Однако поскольку в сотах, из которых составлена огромная декорация, всё время что-то происходило, вспыхивало, двигалось, крутилось, лилось, то эти ожившие цветные картинки, иногда даже мультипликационные, не позволяли заскучать.
«Отелло»
Театр на Таганке
Школьникам или студентам, которые ленятся читать, а на экзаменах по литературе пересказывают увиденные спектакли, в случае с таганским «Отелло» обеспечена уверенная двойка. Режиссер из Санкт-Петербурга Андрей Гончаров, как и положено концептуалисту, трактует трагедию Шекспира весьма вольно, подгоняя ее под свои лекала. И для зрителя-ретрограда это повод весь спектакль повторять вслед за персонажем Евгения Евстигнеева из фильма «Берегись автомобиля»: «Во времена Шекспира не было...»
Во времена Шекспира не было песни «Подмосковные вечера» — ее в прологе бодро, словно на телешоу «Три аккорда» (которого тоже не было), исполняет на французском языке Ирина Апексимова. Не было Игоря Николаева, пародию на которого изображает Родриго (Кирилл Янчевский). Не было неона. А еще на «Таганке», простите за спойлер, Отелло не душит Дездемону. Она просто говорит ему: «Пойду покурю». Что дало некоторым зрителям повод сделать вывод, что адмиральская жена умерла от никотина. Ну и так далее. Но боже упаси, разве можно затертую классику ставить по написанному, по старинке? Долой рутину с оперных... простите, драматических подмостков, как к тому и призывали насмешливые классики советской сатиры.
Понятно, что в наши дни мавра не играют, вымазавшись гуталином, но чтобы Отелло был таким безвольным слюнтяем (Роман Колотухин, молодая звезда «Таганки») и годился Дездемоне (Ирина Апексимова) в сыновья, а Яго играла женщина (выписанная зачем-то из Петербурга бесцветная и малоизвестная актриса Надежда Толубеева) — такого явно еще не было. Программка предупреждает о «нетрадиционной работе с образами» и о «неуместности экзальтированных эмоций».
Гигантская пластмассовая земляника, изображенная на афише, — лучшее определение этому стильному, «европейскому», но безжизненному спектаклю, где нет никаких шекспировских страстей.
«Легенда о Хромоножке»
Театр имени Вахтангова
К своему грядущему 100-летию Вахтанговский театр запланировал много интересного (главное ожидание публики — «Война и мир» в постановке худрука театра Римаса Туминаса). И проект «Театральные параллели. Путешествие в четырех частях» — часть юбилейной программы.
Четыре молодых режиссера из Мастерской Туминаса представят свои прочтения западной драматургии. И первым это сделал Владимир Бельдиян, поставив на Новой сцене пьесу «Хульда-хромоножка», написанную Бьёрнстьерне Бьёрнсоном в 25-летнем возрасте, в 1857 году, когда тот еще не был классиком норвежской литературы и нобелевским лауреатом.
Историческая драма сочинена тяжеловесным пятистопным ямбом, в ее основе весьма непростой материал — мрачные древнеисландские саги. А в них, как известно, сам черт голову сломит: кто кому кем приходится и вообще что здесь происходит?
Пересказывать историю Хульды (Мария Волкова), которая еще девочкой попала в плен к враждебному клану, пожалуй, так же бесперспективно, как описывать невероятные роскошные костюмы, придуманные для этого спектакля Юлианой Лайковой, или хореографию Светланы Косоруковой, предавшей зрелищу магии и страсти.
Молодые лицедеи (особо выделим из ансамбля играющего несколько ролей Дениса Бондаренко) отважно и не жалея сил, очень по-вахтанговски, с вулканическим драйвом, осваивают поставленные режиссером задачи. Но всё же к финалу трехчасового спектакля кое-кто из зрителей начал украдкой поглядывать на часы.
#осторожнобасни
Театр Et Cetera
Басни — жанр редкий, архаичный, имена известных баснописцев — от Эзопа до Сергея Михалкова — можно уместить на пальцах одной руки. Басни сложно увидеть на сцене не в качестве отдельного чтецкого номера, а целого спектакля.
Возможно, проект, предложенный поэтом, актером и режиссером Владом Маленко Театру Et Cetera, найдет своего отзывчивого зрителя. Однако ваш обозреватель стал, увы, свидетелем «глухого» зала — реакция на стихотворные истории про Ежей-скинхедов и Гламурных креветок явно отличалась от той, на которую рассчитывали создатели спектакля. И хотя все составляющие успеха были налицо (крепкие тексты, энергичные молодые актеры, прекрасные музыканты, оригинальная сценография, хронометраж — чуть более часа), в итоге это варево вышло каким-то пресным. А от режиссуры — послевкусие дежавю. Впрочем, тем, кто не видел спектаклей любимовской «Таганки», где Влад Маленко играл лет двадцать, режиссерский язык не покажется заимствованным.
Мораль? Она вынесена в заголовок самого спектакля, модно-молодежно написанного хештегом. Вас же предупреждали.
«Поэтическое кафе «Луч»
Московский Губернский театр
Премьера ностальгического представления, имеющего подзаголовок «Оттепель в стихах и песнях», была назначена на конец октября. Команда автора композиции и режиссера Ольги Матвеевой сыграла то, что на Западе называют превью, а у нас — «для пап и мам». Однако худрук театра Сергей Безруков остался не очень доволен результатом (и с ним трудно не согласиться). Показы, на которые уже продали билеты, отменять не стали, однако и официально премьера объявлена не была. Ее представили лишь в конце декабря.
За это время Безруков в качестве «играющего тренера» успел выпустить весьма удачного чеховского «Дядю Ваню» — он и режиссировал его, и исполнил заглавную роль. А попутно внес свои правки в «Поэтическое кафе». В результате спектакль стал длиннее и... увлекательнее. Исчезли плохо написанные диалоги. Чтение и пение стихов в нарядном «Луче» (сценограф Андрей Климов) сопровождается действием. Иногда — весьма лихими танцами. И как «специя» — фрагменты аудиозаписей Никиты Хрущева.
О времени и о себе герои рассказывают с помощью 27 авторов — от гремевших на всю страну Евгения Евтушенко и Беллы Ахмадулиной до Ксении Некрасовой и поэтов «лианозовской группы», которых не печатали. Единственный прозаический фрагмент — эссе Андрея Вознесенского про то, как поэт подарил возлюбленной не миллион алых роз, а своего рода инсталляцию, выложив апельсинами пол номера в американском отеле.
