«Монументы могут создаваться хоть из пластмассы»
В Москве очередной скандал вокруг памятника. В ноябре на Лялиной площади должно пройти открытие памятника Самуилу Маршаку, но против выступили жители района. Их поддержали и профессионалы: 14 известных архитекторов подписали открытое письмо, призывающее отказаться от проекта. В разгар конфликта автор монумента, народный художник Георгий Франгулян рассказал «Известиям», что не намерен отступать перед критикой, с удовольствием делает абстрактные работы и считает необходимым вернуть скульптуру Александра III на историческое место.
— Почему жители района и архитекторы объявили войну памятнику?
— Хотелось бы уточнить, что против выступила лишь небольшая часть жителей. В Басманном районе проживает больше 100 тыс., письмо с просьбой о переносе памятника подписали около 400 человек. То же касается и письма архитекторов. С профессиональным сообществом, которое принимало решение по проекту памятника, и с художественным советом города Москвы у меня идеальные отношения. В то время, когда решался вопрос по монументу, совет возглавлял Александр Рукавишников — выдающийся скульптор, народный художник, академик, человек, сделавший очень много в городе. Была создана профессиональная комиссия, в которую вошли представители Москомархитектуры, департамента культуры, и все принимали этот проект на ура.
Разрешение на установку получал РЕК — Российский еврейский конгресс. Они проводили конкурс проектов памятника. Но ничего не получилось: к работе победителя была куча замечаний, он с ними не справился. После этого обратились ко мне.
Я пошел на Лялину площадь, оценил ситуацию. Так как я родом из Тбилиси, где крошечных площадей огромное количество, обаяние этого места я понимаю, для меня это — родное. И я с удовольствием и уважением взялся за проект. Понимал: могу сделать уютную небольшую площадь в центре Москвы, она приобретет иное звучание. Но всё обернулось провокациями, напугавшими некоторых жителей. За 55 лет моей работы с такой грязью я не сталкивался.
— Архитекторы утверждают: Лялина площадь сама по себе памятник. Год назад ее признали выявленным объектом культурного наследия.
— 14 архитекторов — далеко не все сообщество. Есть и другие суждения. Мне досадно, потому что многие из них меня прекрасно знают, да и я их уважаю, мне нравится их творчество. Они могли бы прийти ко мне в мастерскую и посмотреть. Кто-то их подбил, кто-то опять обманул. Я потрясен. Они подписались на подсунутой бумажке. Пусть это останется на их совести. Никто ничего не знает, но они — против. Большие подозрения, что эту кампанию кто-то разжег.
— Может, кто-то положил глаз на эту площадь?
— Не знаю, есть ли там третьи интересы. Но ситуация абсолютно нелепая. Два с половиной года назад установили камень на Лялиной площади. Тогда всем было понятно, что здесь будет памятник Маршаку. Год назад прошла пресс-конференция в ТАСС, где предъявлен фор-эскиз. Всё было спокойно. Возбудились все после коронавируса. Видимо, кто-то пересидел дома и решил, что можно соткать некий узор в свою пользу, и начал обходить людей.
Когда вы говорите, что жители против, у меня на это есть аргумент. Именно местных жителей я приглашал в свою мастерскую оценить макет. Пришли три человека. Я им все объяснил, и они удовлетворенные ушли.
— Жителям не нравится размах, с которым вы увековечили память поэта. Говорят, что размер памятника чуть ли не 12 м. Это так?
— Это фальсификация. Сейчас москвичам показывают разные картинки. На одной — 8-метровый памятник, на другой — 12-метровый. Откровенный, хамский подлог, причем ничего общего не имеющий с концепцией проекта, которая была принята. На самом деле он суммарно 4 м. Но метрический, пространственный и средовой размер — разные вещи. Одно дело — автомобиль длиной 4 м, другое — стоящая фигура высотой 4 м. Это маленький памятник для данного места.
Разговор о размере не совсем верный. Скорее надо говорить о масштабе сооружения. Какие вертикали, как оно раздроблено, как оно соответствует перебору объемов на зданиях, которые вокруг. Это чисто профессиональное занятие. Некоторые возмущаются, что Лялина площадь маленькая. Но это не пятно на карте, а пространство. Туда входит пять улиц, которые работают на создание объема. Памятник будет идеально вписан.
— Что сейчас на этом месте? Есть за что сражаться?
— Сейчас площадь в крайне неприглядном состоянии. Это перекресток, заставленный таким количеством дорожных знаков, что складывается полное ощущение, будто это тренировочная площадка ДПС. Раньше там была бензоколонка, потом стоянка, сейчас кусты, деревья, за которыми никто не смотрит, они в жутком состоянии. Вид у площади небрежный. По этим переулкам человек старше 50 лет пройти не может, не говоря об инвалидах, — сесть некуда. А по моему проекту там будут еще и полукруглые лавки.
В одном из домов вставили пластиковые окна, испортили историческое здание. И все молчат, никого ничего не интересует. Сейчас у кого-то задача— не дать установить памятник. Но я уверен, что жителям города, не только Басманного района, он понравится. А подписантов немного. Честно говоря, я стараюсь не вникать в эту искусственно раздутую войну.
— Почему у нас вообще регулярно возникают скандалы вокруг памятников? Протестовали против монумента Калашникову, до этого — против князя Владимира на Боровицкой...
— Не забудьте о том, что происходит в Европе и США. Там врагов разглядели в памятниках Колумбу. Скидывают, сваливают. Волна похлеще нашей. Только дай вол — и понесется. На мой взгляд, это такое иконоборчество. И касается оно не только памятников, но и театральных постановок, высказываний художников. Попытка людей, не понимающих творцов, влезть во все творческое.
Вообще, нельзя доверять решение профессиональных вопросов людям несведущим. С нами ведь не согласовывают качество ракеты или самолета, это было бы совершенно неправильно. Летали бы семиголовые Змеи Горынычи.
— Было время, у нас тоже сносили памятники. Нет Дзержинского на Лубянке, хотя скульптура занесена во все мировые учебники.
— Снесли и у нас много хороших памятников. Сейчас уже не имело бы значения, кому они посвящены, но для градостроительства они были важны. Слава богу, в Петербурге не все памятники поснимали. Не разбили и не переплавили фантастический монумент Александру III у Мраморного дворца. Он просто стоит не на месте, его надо вернуть на площадь Восстания, для которой он был сделан гениальным скульптором Трубецким и архитектором Шехтелем. Это шедевр мирового значения.
А обелиск можно перенести в любое другое место. Трубецкой — Микеланджело XX века. Его памятниками надо гордиться и любоваться. На таких примерах должна расти культура, воспитываться новые поколения скульпторов. В этой области сейчас намечается колоссальное падение.
— Вы бывали в парке «Музеон», где стоят скульптуры, в том числе и снятые в лихие 1990-е?
— Один раз был. Больше не пойду. Мне очень там не нравится. Напоминает свалку искусства, притом что там есть очень достойные вещи. Но кого интересует, почему они здесь оказались?
— К 75-летию Великой Победы в стране появилось много новых памятников. Если раньше памятники устанавливались серийные, сделанные наспех из бетона, теперь есть конкурсные комиссии, которые дают оценку проектам. Как вы относитесь к массовой установке памятников воинам-освободителям?
— Эта тема святая для нашей страны. Нет плохих материалов — есть плохие художники. И из бетона можно сделать шедевр. Необязательно должен быть привычный образ: винтовка, штык. Есть иные формы выражения трагедии, восхваления, памяти.
Искусство многообразно. По идее должно быть столько решений, сколько художников. Клише не должно превалировать, ведь смысл работы скульптора — быть узнаваемым, иметь лицо и выражать свою мысль. Если осуществляется давление, это неверно, художник должен быть свободен, выбирая форму именно для этого места и именно в этот момент.
— Но порой у художника мысли скачут. А чтобы разобраться в произведении, надо подключить воображение.
— (Смеется.) «Мои мысли — мои скакуны». Да, их в день должна тысяча проскакивать, и каждый делает свой выбор. Творческий процесс сложный, он никем, кроме художника, не должен управляться. Если кто-то избрал такой путь, но не прикладывает усилий, бессмысленно этим заниматься. Пусть шьет белые тапочки для кладбища.
— Как вы относитесь к абстрактным монументам?
— Прекрасно! Монументы могут быть какими угодно, создаваться хоть из пластмассы — важен талант художника. Да и я сам никаких «-измов» в творчестве не придерживаюсь. У меня все вещи разные. Очень много абстрактных работ. С удовольствием их делаю.
Если человек фундаментально, профессионально подходит к задачам, то постоянно развивается и учится. У него появляются своя философия, понимание своего места в жизни. Не так все просто: тебе поручили фигурку — ты ее вылепил. Еще в институте я перелепил под заказы огромное количество памятников. Зарабатывал на жизнь ремеслом, потому что стипендия была всего 28 рублей.
Уже на втором курсе надо уметь вылепить любую вещь со сходством. Это вообще не проблема. Но делает тебя художником то, что ты дальше несешь в себе, каким путем и с каким багажом знаний к этому приблизился. Ну и, конечно, художник должен каждый день трудиться.
Георгий Франгулян — скульптор, народный художник России, академик Российской академии художеств. В 1970 году окончил отделение скульптуры Строгановской академии. В 1983-м организовал авторское литейное производство. В 1990-е создал новый жанр «скульптурный дизайн». Среди его монументальных работ — памятники Араму Хачатуряну, Дмитрию Шостаковичу, Иосифу Бродскому, Михаилу Булгакову и Анатолию Тарасову (Москва), Исааку Бабелю (Одесса), Борису Ельцину (Екатеринбург). Лауреат российских и зарубежных премий. В 2019-м награжден орденом Дружбы.
