Мигель: «Иногда зрители выбегают из зала в ужасе»
В Москве продлили показы иммерсивного спектакля «Вернувшиеся». Действо, разворачивающееся в старинном особняке в Дашковом переулке, создано по мотивам пьесы «Привидения» Генрика Ибсена. Обозреватель «Известий» встретилась с режиссером, продюсером и хореографом шоу Мигелем.
— Прежде всего объясните, что такое иммерсивный спектакль.
— Иммерсивность — это попадание в атмосферу, ощущение всеми органами чувств того, что вы находитесь внутри процесса, и никакой гид не может вам помешать. И это не просто театр-променад, где тебя будут водить за ручку и указывать, что смотреть и где стоять. У зрителей — полная свобода действий.
— Во время шоу ваши актеры выборочно приглашают зрителей на personal experience («личный опыт»). Кого обычно выбирают и что происходит в этой комнате?
— Там рассказываются самые сокровенные тайны. Зритель — единственный человек, получающий эту информацию. Конечно, история проходит через призму персонажа, но в большей степени это личная боль актера. Ну а работа со зрителями начинается еще до того, как они попали в особняк. Актеры не обращаются к первому попавшемуся, а следят за людьми долгое время. После чего выбирают зрителя, которому могут раскрыть свой секрет.
— Заинтриговали.
— Иногда зрители в ужасе убегают. Им сложно поверить, что актер на массовом мероприятии может достигнуть такой степени откровенности перед незнакомым человеком. Но это главная задача, поставленная перед актерами во время репетиций: попытаться найти отклик в чужой душе.
— Некоторые зрители настолько вживаются в атмосферу, что сами начинают вести себя довольно странно — приближаются к актерам вплотную…
— В этом смысл иммерсивности. Не смотреть на происходящее со стороны, как на обычном спектакле, а погрузиться в атмосферу и почувствовать себя актером. Иногда наши гости даже начинают изменять пластику. И таких зрителей мы любим особенно, потому что они дополняют спектакль. Есть люди, которые приходят со своими историями и, подобно нашим актерам, «рассказывают» их всем.
— Это как?
— Один молодой человек приходит на шоу уже раз шестой, садится в кресло и просто сидит. Он придумал себе имя, фамилию и заходит в особняк уже как персонаж: надевает маску и проводит весь спектакль в одной комнате, пока его жена бегает и смотрит шоу. Он представляет входящих людей как своих собственных гостей, слуг — как своих слуг. Это какая-то его история.
— А вам не кажется, что это не совсем нормально? Где здесь пролегает граница адекватного поведения?
— В данном случае я не совсем понимаю, что есть отклонение. Грань существует только в культурном поведении — вы ни в коем случае не должны забывать, где находитесь. Но это развлечение сделано, чтобы вы на полную катушку прочувствовали себя внутри происходящего. Вы должны зайти на спектакль один — те, кто ходит вдвоем, портят себе всё впечатление. Пары не позволяют друг другу погрузиться в происходящее. Ведь вы в этот момент находитесь как будто внутри кино. У вас была когда-нибудь такая возможность?
— Пока что не было.
— Даже на съемочной площадке вы всё равно не окажетесь внутри кино — впереди у вас план, а сзади техника, операторы и так далее… Иммерсивное шоу — это другая реальность. Все мечтают хотя бы раз прокатиться на машине времени. Вот вам такая возможность, но при этом вы будете чувствовать себя абсолютно безопасно.
— У иммерсивного спектакля есть какая-то технология создания?
— Основная задача — выявить в актерах настоящее. Ребята, попавшие к нам на кастинг, вообще не понимали, почему мы заставляем их просто ходить по залу. А где же басня, песня, танцы в конце концов? Они просто ходили 40 минут по залу — это был первый тур отбора. Мы смотрели, кто с кем как коммуницирует, насколько они свободны при обычной ходьбе по помещению...
На первом же этапе мы отсеяли больше половины, а оставшиеся не понимали, почему их выбрали, — ведь они даже не приступали к работе. А их работа — просто быть настоящими. Когда ты чист внутри, как белый лист, можно открыть в себе любую дверцу. Человек способен на многое, его ограничивают лишь рамки, созданные обществом.
— Вы считаете, что за иммерсивным театром будущее?
— Думаю, он станет определенным пластом в искусстве. Когда я впервые попал на иммерсивное шоу, то был абсолютно обезоружен. Я вышел оттуда и понял, что никогда не видел ничего подобного в плане режиссерской и актерской свободы.
— Далеко не все относятся к этому жанру хорошо.
— Многие просто не понимают принципа. А принцип простой: если служанке надо пойти на кухню, она идет на кухню, а не со сцены в кулисы. Вы наблюдаете живую жизнь так, как она в действительности происходит, со всеми ее «междометиями».
— Иммерсивный театр когда-нибудь составит конкуренцию классическому?
— Я не понимаю, что такое «классический театр». В любом искусстве должна быть трансформация. У нас многие художники рисуют не так, как во времена Ренессанса. Вот и театр должен двигаться дальше. Я фанат этого жанра. Артисты, попадающие от нас в классический спектакль, абсолютно свободны, а их партнеров начинает «сжимать» — у них есть конкретная задача, ни шага вправо, ни шага влево. К нам приходят кастинг-директора кино и сериалов и буквально трясут нас: «Где вы научили их так играть?»
— При этом все ваши актеры неизвестные?
— Да. К нам на кастинг приходили и известные артисты, но они, к сожалению, не могли справиться с задачей, потому что очень зажаты. Это одна из тех причин, почему я не стал получать высшее образование. Я поступил, но быстро понял, что меня начинают зажимать в рамки. Мне говорили: «Извините, вот так не надо, так никто не ставит!». Что значит «так никто не ставит»? Я так ставлю! Зачем мне это запрещать? Самый большой наш ценитель — зритель, и если ему не понравится, он просто не будет к нам ходить.
Справка «Известий»
Миге́ль (настоящее имя Сергей Мигельевич Шестеперов) — российский режиссер, хореограф, продюсер. Работал артистом балета мюзикла «Метро», солистом балета мюзикла «Нотр-Дам де Пари». В 2004 году Мигель стал участником телепроекта «Первого канала» «Фабрика звезд» под руководством Аллы Пугачевой. В 2014–2016 годах — наставник и член жюри проекта «Танцы» на ТНТ.
