Перейти к основному содержанию
Реклама
Прямой эфир
Армия
Силы ПВО уничтожили 59 БПЛА над регионами России
Мир
Мэра Стамбула Имамоглу отправили под арест
Мир
Администрация Эрдогана опровергла информацию об ограничении телевещания
Армия
Оператор БПЛА Росгвардии уничтожил опорный пункт ВСУ в Черниговской области
Мир
Около 400 человек провели митинг у автосалона Tesla против Маcка
Мир
Путин и Вучич 9 мая проведут переговоры в Москве
Мир
Израиль предложил ХАМАС новый план по освобождению заложников
Армия
Российский штурмовик в одиночку подорвал минами два блиндажа ВСУ с пехотой
Общество
Синоптики спрогнозировали облачность без осадков в Москве 23 марта
Мир
Оппозиция Турции продолжила массовые протесты после задержания Имамоглу
Мир
Захарова раскритиковала визит посла Канады на Пискаревское кладбище
Общество
Вильфанд спрогнозировал для 2025 года место в пятерке самых теплых в истории
Мир
Прокуратура Турции ходатайствовала об аресте мэра Стамбула Имамоглу
Мир
США депортировали группу венесуэльских мигрантов на базу Гуантанамо
Мир
Ульянов усомнился в понимании ЕС значения слова «независимость»
Спорт
Овечкин занял девятое место по очкам в равных составах за всю историю НХЛ
Общество
В МВД посоветовали не использовать открытый Wi-Fi в общественных местах

Стафис Ливафинос: «Русская драматическая школа — большая река»

Руководитель Национального театра Греции — о влиянии Станиславского на греческий театр, любви к России и сплачивающей роли хора
0
Стафис Ливафинос: «Русская драматическая школа — большая река»
Фото: Зоя Игумнова
Озвучить текст
Выделить главное
Вкл
Выкл

Свое 95-летие Театр имени Евгения Вахтангова отметил премьерой греческой трагедии «Царь Эдип» в постановке Римаса Туминаса. В проекте принял участие греческий национальный театр. Его художественный руководитель Стафис Ливафинос рассказал «Известиям», как создавался спектакль, ставший событием не только в России, но и в Греции.

— Как родилась мысль о совместной постановке с Театром имени Вахтангова?

— Я очень ценю Римаса Туминаса и влюблен в его работы. И уже давно у меня была идея что-то сделать совместно с театром такого уровня, как Вахтанговский. Мне хочется открыть греческий национальный театр как миру, так и самому искушенному зрителю — российскому. Я встретился с Римасом и предложил сделать совместный спектакль. И он одобрил эту идею.

Правда, все знакомые говорили мне: «Слушай, такие вещи невозможны. Это очень трудно». Но всё же Римас нашел финансирование, и я нашел деньги: вместе мы поверили в эту историю. В итоге мои ожидания оправдались.

— Премьера «Царя Эдипа» состоялась прошлым летом на сцене древнейшего амфитеатра в Эпидавре. Правда, что на нее пришли, как говорят, 14 тыс. зрителей?

— Нет, если битком — театр вмещает около 11 тыс. У нас было немного меньше, но художественный успех был велик. Это событие стало экспериментом не только для нас, но и для зрителей. На одной сцене — греческий хор, русские актеры. Такое зрелище им было в новинку.

— Как греки отреагировали на то, что главные роли в трагедии Софокла играют русские?

— Театр не работает по национальному признаку. И у нас не как в футболе, где важно, кто больше голов забьет. Это одно художественное целое. Русский и греческий языки в одной постановке произвели очень сильный эффект.

— Артисты Национального театра Греции в спектакле играют греческий хор. И все свои монологи они читают на родном языке.

— Хор — очень важная составляющая в греческой трагедии. В нем кроется некая театральная тайна. Римас Туминас соединил хор с остальным действием. У Софокла он оказывает воздействие на зрителя таким образом, что у публики возникает доверие к происходящему на сцене. Эффекта добавляет, конечно, греческий язык, на котором поют хористы. Это актеры Национального театра Греции, которых по кастингу отбирал композитор Теодор Абазис. Некоторые из них — очень известные.

Если говорить языком аллегорий, сегодня хор — это утраченная реальность. Мы не существуем как хор. Но мы можем стать хором в некоторые моменты нашей жизни.

— Древнегреческая трагедия «Царь Эдип» может быть и поучительной...

— Греческая трагедия имеет политическую функцию — она лежит в основе жанра. И не ищите в ней положительных или отрицательных героев. Такого понятия там не существует. Перед судьбой и смертью все едины. Это — рок. А значит, все герои — роковые.  

— 2016 год был объявлен перекрестным Годом культуры России и Греции. Вы ощущали влияние российской культуры?

— Это влияние не увидишь просто так. Надо очень-очень присматриваться. Например, в области театра был наш совместный проект с Театром Вахтангова. Но вообще в целом влияние российской культуры ощущается постоянно. Все знают про систему Станиславского, про русскую драматическую школу. Я сам выходец из «русской школы». Захотел обучаться режиссуре в ГИТИСе и приехал в СССР, еще при Черненко. Помните, был такой генсек? Пока учился, началась эпоха Горбачева. Очень интересное время было. Уникальное, я бы сказал. И я был свидетелем тех перемен.

— Вам всё нравилось?

— Не буду судить так поверхностно — нравится, не нравится. Этот период я всегда буду помнить с огромной благодарностью и любовью. Во-первых, я выбрал вашу страну. Во-вторых, я ехал сюда не за лучшей жизнью, а за духовной. Меня интересовала культура и особенно — театр. Дефицит в бытовых вещах, конечно, чувствовался. Но я особенно не волновался — поскольку всегда мог вернуться обратно.

— У нас в стране к Горбачеву очень разное отношение.

— Для меня он — трагическая персона. Мы не знаем, что было бы, если бы на месте Горбачева оказался кто-то другой. Но больше меня интересовало то, что происходило в искусстве, не в политике. Могу с уверенностью заявить: это было время ренессанса. Выходили книги, запрещенные ранее, ставили пьесы... Я оказался в эпицентре культурных событий. 

— Вы поехали в СССР, получив образование на родине?

— Да, я имел актерское образование и еще окончил университет по специальности «английская литература». В ГИТИСе моим педагогом был Андрей Гончаров, худрук Театра Маяковского. Моя дипломная постановка «Розенкранц и Гильденстерн мертвы» даже вошла в репертуар этого театра. Ее мы ставили вместе с Сергеем Голомазовым, с ним же и играли. Потом я уехал, а спектакль шел на сцене еще лет десять.

— В 1990-е вы вернулись в Грецию и там начали внедрять русскую драматическую школу?

— Русская школа тем гениальна, что это большая река, в которую вливаются разные течения. Вахтангов, Мейерхольд, Таиров, Эфрос, Ефремов, Товстоногов, Захаров, Гончаров, Додин... Ну и, конечно, Станиславский — великолепное явление XX века. Мы стараемся вникнуть в его мышление. Что, конечно, непросто. Потому что он — гений.

— Вы приезжаете в Россию несколько раз в год и читаете лекции по древнегреческим трагедиям.

— И не только. Еще и про эпос, «Илиаду», например. Когда режиссер сталкивается с такими текстами, он должен придумать огонь.

— Огонь?

— Да, как люди на земле когда-то добыли огонь, чтобы не замерзнуть. Режиссер не может работать по заготовкам. Он должен придумать свои инструменты. Ими он и добудет огонь, который зажжет зрителя. Я считаю, что режиссура — это шаманство. Но я не шаман. Я просто стараюсь провести моих слушателей через путь, который прошел сам...

Справка «Известий»

Стафис Ливафинос — художественный руководитель Национального театра Греции. Родился в Афинах. Окончил театральную школу Пелоса Катселиса. Работал худруком экспериментальной сцены Национального театра Греции. Основал первую в Греции школу театральной режиссуры. Преподавал в Гарварде (Институт американского репертуарного театра), читает лекции по теории драмы и трагедии.

Читайте также
Прямой эфир