Михаил Барышников в метафизике и фотографии
Среди журналистов Михаил Барышников слывет человеком закрытым — комментарии дает редко, а интервью за последние 30 лет и вовсе можно пересчитать по пальцам. Однако Роберт Уитмен, автор фотовыставки «Михаил Барышников. Метафизика тела», придерживается другого мнения.
— Он очень дружелюбен и открыт, — поведал художник «Известиям». — Некоторые знаменитости капризны перед камерой. А наши с Мишей фотосессии — процесс сугубо творческий.
Этапы процесса представлены в Центре фотографии имени братьев Люмьер. На стенах — 20 лет жизни танцовщика. Пять фотосерий. К каждой прилагается стенд с раскадровкой — так фотографы называют последовательность снимков, из которых в итоге выбираются лучшие.
За этот экспозиционный прием — отдельный респект организаторам. Во-первых, виден многоступенчатый процесс — он порой говорит о персонаже больше, чем отдельно взятый кадр. А во-вторых, зритель имеет возможность выбрать свой любимый снимок, не всегда совпадающий с выбором автора.
К примеру, в раскадровке первой сессии Уитмена и Барышникова «Аромат» (1995) есть фотографии куда более выразительные, чем те, что в итоге вошли в рекламу известного парфюма: респектабельный Миша (костюмы варьируются от небрежного casual до чопорного gentleman-set с фраком и цилиндром) использует шину в качестве качелей, копается в капоте винтажного авто и ныряет в бассейн, поднимая шлейф фотогеничнейших брызг.
Более гламурным хулиганством друзья не занимались, сосредоточившись на творческих темах. Серии «Тренировка» (конец 1990-х) и «Репетиция» (2002), снятые в разное время и в разных местах, тем не менее слагаются в диптих: в первой — акцент на напряженные мышцы, во второй — мышцы, уже облагороженные искусством. Та самая «метафизика тела», о которой писал друг Барышникова, Иосиф Бродский.
С патриархом американской хореографии Мерсом Каннингэмом артист не только дружил, но и сотрудничал, более того — сам снимал его репетиции и спектакли. В представлении Барышникова, работавшего «размытым» методом, Мерс оказался чувственным и нежным. В то время как на сцене он был несентиментальным, жестким и геометричным.
Но если в его балетах танцовщик и выглядит машиной, то очень умной и человечной, что подтверждает серия, снятая Уитменом на репетиции Occasion Piece (1999), а также расположенный по соседству экран, где нон-стопом идут кадры из этого спектакля.
Еще один экран демонстрирует Барышникова образца 1969 года. 21-летний солист «Киров-балета» взлетает и вращается с ангельской легкостью. А с противоположной стены на него смотрит Барышников образца 2015-го. Серия, посвященная 10-летию нью-йоркского детища танцовщика — Baryshnikov Art Center, — на сегодняшний день последняя и, пожалуй, самая впечатляющая в творчестве соавторов.
Возраст для танцовщика — неимоверный груз, но здесь Барышников, который всегда выглядит лет на 20 моложе, его не скрывает. Молодой визави годится ему во внуки и еще не знает того, что знает «дед»: просто шаги, просто поза могут быть удивительнее виртуозных наворотов. Барышникову в 68, как он однажды обмолвился, в сто крат интереснее ползать, чем прыгать. А зрителям в сто крат интереснее смотреть на ползающего Барышникова, чем на иных суперпрыгунов.
