Образ постсоветской России в мире долгие годы был образом страны, погруженной в проблемы посткоммунистического транзита, с сопутствующим этому набором сложностей в экономике, политике и социальной сфере.
Проблема состояла не только в этом наборе объективных неурядиц, но и главным образом в том, что России по большому счету нечего было предложить миру, кроме своего углеводородного сырья. Статус одной из нескольких мировых бензоколонок — большое достижение для вчерашних колоний. Но для страны, которая на протяжении многих веков была одним из ключевых действующих игроков мировой истории и политики, это был безусловный шаг назад.
Сегодня эта ситуация меняется на глазах. У России появляется новая мировая роль и новое предложение для всего международного сообщества. И это предложение — в сфере глобальной безопасности.
События 2015 года со всей определенностью показывают, что на данный момент из всего набора угроз глобальной безопасности международный терроризм — на первом месте.
Сложная техногенная цивилизация становится всё более уязвима перед террористическими атаками, последствия которых становятся всё более разрушительными, а система пассивной безопасности для их предотвращения — всё более обременительной для экономики.
Стирание границ в результате глобализации и концентрация населения в мегаполисах также привели в качестве одного из последствий к повышению уязвимости основных цивилизационных центров — теракты в Москве, Нью-Йорке, Мадриде, Бомбее, Париже стали грозным символом новой реальности. Образ захваченного пассажирского самолета, летящего на нью-йоркский небоскреб, — своего рода визитная карточка этой новой силы. Неудивительно, что пассажирское авиасообщение остается излюбленной мишенью для новых террористических атак.
США, в течение многих лет после крушения Берлинской стены рассматривавшиеся в качестве единственного мирового гегемона, доказали свою неспособность решать проблемы глобальной безопасности ни в одиночку, ни вместе с союзниками по НАТО. Их армия, продолжающая и сегодня считаться самой мощной в мире, оказалась тем не менее малопригодным инструментом для установления прочного мира в проблемных территориях.
Концепция монополярного мира разбилась о суровую реальность ХХI века, и это заставило многие силы в мире изменить отношение к России.
Россия, кроме большой территории и запасов углеводородов, обладает еще одним уникальным для остального мира ресурсом, и этот ресурс — силовой. И дело тут не только и не столько в вооруженной силе как таковой. По известному русскому выражению, сила — в правде. Последние 2 года ознаменовались резким расколом в мировом сообществе, который в полускрытой форме зрел многие годы, но по-настоящему вышел на поверхность после украинских событий зимы 2014 года. В то время как США и их союзники следовали доктрине «экспорта демократии», инспирируя или поддерживая в различных точках мира государственные перевороты, стилистически декорированные как народные революции, Россия оставалась на «старомодной» легалистской позиции, считая выборы и референдумы более легитимной и заслуживающей доверия процедурой, чем силовой захват власти вооруженной толпой.
На определенном этапе могло показаться, что с таким «устаревшим» подходом Россия и ее союзники оказываются в значительном меньшинстве. Но жизнь показала: каким бы злом ни был свергаемый режим — будь то в Ливии, Сирии или на Украине, — альтернатива оказывается худшей. Сквозь зубы, через множество оговорок и экивоков, оппоненты России вынуждены признавать: да, господин Путин, вы были правы.
Но изменения происходят не только во внешнем мире. Они происходят и в самой России. Попытка «наказать» Россию санкциями и ограничениями членства в международных структурах скорее мобилизовала национальное самосознание, традиционно чувствительное к попыткам принуждения извне.
Трудности в экономике, вызванные санкциями, позволили наконец-то начать ряд давно откладывавшихся реформ и проектов развития, а некоторое падение курса национальной валюты увеличило выгоду от создания или развития экспортноориентированных производств.
Консенсус в вопросах внешней политики оживил и активизировал различные процессы в политике внутренней — порукой тому итоги региональных выборов 2015 года, более конкурентных, чем предыдущие. Можно сказать, что в результате всех этих процессов Россия становится более сильной, и это ощущается как в самой стране, так и за ее пределами.
Недавний саммит G-20 в Турции показал: Россия нужна многим в мире именно такая, как сейчас. Способная в нужные моменты идти против мейнстрима, отстаивая свою точку зрения, но в то же время конструктивная, открытая к диалогу и сотрудничеству. Не противопоставляющая себя мировому сообществу, но в то же время и не играющая роль статиста и ретранслятора чужих позиций. Умеющая договариваться по принципиальным вопросам как с руководством США, Германии или Франции, так и с лидерами Китая, Ирана или Иордании.
Нынешний сюжет со сбитым российским бомбардировщиком стал индикатором этой новой ситуации. Метания руководства Турции в последние дни от позиции «да, мы сбили и всегда будем так делать» до «мы сожалеем и не хотим портить отношения» — свидетельство их психологического «запаздывания» в адаптации к новой роли России в мире. Турецкий султан несколько веков носил титул халифа; говорят, что Эрдоган часто любит об этом вспоминать. Но несмотря на амбиции и сиюминутную выгоду от контрабанды нефти, факт в том, что для экстремистских идеологов нынешняя Турция — по большому счету такой же «большой шайтан», как и страны немусульманского мира. И это даже в большей степени, чем экономические резоны, заставляет руководство Турции искать способов сохранить отношения с Россией.
Новый выход России на авансцену пришелся на время больших проблем в мировой экономике, политике и сфере безопасности. Выступая с принципиальной позицией, Россия далеко не для всех и не всегда оказывается покладистым и комфортным контрагентом. Однако лучше иметь дело пусть с самостоятельным, но договороспособным и ответственным партнером, нежели с теми, кто предпочитает переговорам язык закулисных сделок и двойных стандартов. И сегодня всё больше членов международного сообщества это понимают.
