21 год назад закончилась перестройка. С известным результатом. Происходящее сегодня модно называть «перестройкой-2» и соотносить все события с вехами «перестройки-1». Произошло в постсоветской России много чего. Но не случилось чего-то очень важного, раз мы снова и снова возвращаемся мыслями к концу 1980-х — началу 1990-х и сравниваем «перестройки», угадывая все новые и новые аналогии, убеждаясь таким образом, что ничего нового не происходит.
За 21 год наши либералы, преданные западным идеалам, так и не стали своими на этом самом Западе, во всяком случае, в его главной стране, США. Об этом недавно доходчиво написала The New York Times: либерал российского розлива не может публично разделять так называемый либеральный пакет. Действительно, было бы странно, если коллективный Кудрин вдруг стал бы выступать за социальную защиту, а коллективный Чубайс призвал бы легализовать однополые браки.
Наши левые, как выяснилось за два десятилетия, как черт ладана боятся реальной социал-демократии с ее искренним антиэлитарным пафосом, с одной стороны, и уважением к частной собственности, с другой. Пока одни «красные» продолжают подсчитывать количество тракторов, произведенных в СССР, другие встроились в единый с либералами протест. И у тех, и у других, как выяснилось, есть свой бизнес, своя немалая собственность и нет никакого желания выйти из состава «сильных мира сего», чтобы им всерьез, а не понарошку противостоять.
Ну а власть в равной степени не может ни расстаться с «не такими» либералами, ни отказаться от левого популизма. Без либералов непонятно, что делать с экономикой, а без постоянной игры на поле социальных гарантий и госзаказа непонятно, на какую электоральную базу опираться.
Итак, 21 год мы имеем дело с весьма специфическими либералами и весьма специфическими левыми. Некоторые политические силы время от времени заявляли, что они представляют собой правую часть политического спектра, но на деле выяснялось, что речь идет или о прописных демократических принципах или о том же либерализме отечественного образца.
Между тем правых в стране нет по одной простой причине. Средний класс в нашей стране с последовательностью, достойной лучшего применения, объявляли несуществующим. И делали всё, чтобы он никогда не окреп, не врос корнями в землю, не стал экономической или, упаси Бог, политической силой. Я не помню года, когда бы ни говорили о необходимости развития малого и среднего бизнеса, и одновременно года, когда бы налоговая и общая экономическая ситуация для него (особенно в области производства) де-факто не ухудшалась.
Разумеется, «силовая корпорация» вместе с олигархами и пришедшими в страну транснациональными компаниями сделали немало для того, чтобы удушить в зародыше наш нересурсный бизнес, но все же «не весь грех на них». Главной фрустрацией для людей, которые должны были составить третье сословие, было то, что никто не выступил от их имени в высшей экспертной лиге. Более того, делалось всё, чтобы ничего автономного на экспертном поле не выросло. Так несменяемые члены экспертного сообщества гарантировали свое неуязвимое и эксклюзивное положение — партии формировались так, как проектировали эксперты, их программы были такими, как решали эксперты, а автономов они советовали опасаться, хотя теперь понятно, что делалось это исключительно на благо самой экспертократии.
Когда же напряжение в обществе достигло опасного предела, последовал новый гениальный ход — часть экспертов приватизировали оппозиционную повестку. И когда какому-нибудь оппозиционеру захочется в очередной раз сказать, что «политическое поле было вытоптано», я бы посоветовал ему обратить внимание на стоящего рядом с ним эксперта. Ведь кто как не законодатели экспертного сообщества были идеологами уничтожения всего самостоятельного? Кто как не они устанавливали в своих корпорациях такие драконовские порядки, что северокорейский режим отдыхает? Кто как не они твердили, что третьего не дано?
Каждый раз, когда история постсоветской России проходила очередную развилку, всех ставили перед вопросом «или-или». Это были простенькие разводки, каждый раз оканчивавшиеся печально для страны, но вполне неплохо для экспертов — они оставались на плаву, и богатство их прирастало. А те, кого позвали из «неэффективного госсектора» в «слой собственников», каждый раз вынуждены были, по Гребенщикову, «стоять, как ступени, когда горящая нефть хлещет с этажа на этаж». Голодный 1992-й, страшный 1993-й, «рок-н-рольный» 1996-й, нокаутирующий 1998-й… Затем подававшие надежду 2000-е, окончившиеся разочарованием после очередного нокаута в 2008-м, и, наконец, большое предательство 2012 года — поэксплуатировав средний класс, главы экспертных корпораций по обе стороны баррикад вновь от него открестились.
Но, сдается мне, роль «ступеней» более категорически не устраивает оставшихся в стране людей, которые, даже будучи разорены дотла, чувствуют себя в душе экономическими автономами, не приемля ни социализм, ни олигархический полуфеодальный госкапитализм.
Пока еще автоактивисты понимаются как дополнение к либеральной оппозиции, интернет-охотники за педофилами — как неформальная ветвь охранительства, борцы за право на самооборону — как милые чудаки, а прочие «оставшиеся в живых» кажутся прежними аморфными «пингвинами». Но как-то незаметно собралась общая повестка — суды присяжных с неотменяемым оправдательным вердиктом, выборные полицмейстеры, простые и прозрачные налоги, право на самооборону, неприкосновенность собственности. Русский билль о правах уже где-то пишется…
Но одновременно с этим идет, увы, и другая работа. От Испании до Белоруссии кипит стройка. Это готовятся дома и квартиры на случай Судного дня для среднего класса России. Если на развилке 2012–2013 «третьих» вновь отправить в разряд несуществующих, боюсь, добром это не кончится. Или Россия окончательно превратится в страну нефти, газа, импорта и гастарбайтеров, или изрядно раскачанная лодка при интенсивном загребании левым веслом не повернет вправо, как говорили во время «перестройки-1», а попросту перевернется.
Интересно, а где убежище Судного дня у экспертов?
