"Я не хочу ставить про то, как мы все умрем. Да, мы умрем, но зато как пожили!"

Сегодня на сцене МХТ им. Чехова состоится премьера спектакля «Прошлым летом в Чулимске» по пьесе Александра Вампилова. Накануне выхода спектакля режиссер Сергей Пускепалис ответил на вопросы «Известий».

— Ваше решение поставить спектакль по Вампилову связано с любовью худрука МХТ Олега Табакова к этому автору?

— Любовь Олега Павловича совпала с моей давнишней предрасположенностью к текстам Вампилова. В них есть юмор и ощущение трагичности жизни. Пьеса «Прошлым летом в Чулимске» созвучна нашему времени, потому что тема невозможности обретения счастья — вечная. Наблюдать за людьми, которые пытаются ухватиться за хвост синей птицы, всегда интересно. Кроме того, в МХТ возникло очень хорошее распределение ролей. Что бы ты ни хотел сказать, без точно попадающих в образ актеров нет смысла браться за постановку. У нас в спектакле все на месте. 

— У пьесы есть две редакции, с двумя разными финалами. Один дает зрителям надежду, другой— лишает ее. Какой вариант выбрали вы?

— Конечно, тот, который дает надежду — он кажется мне более глубоким. Мы даже придумали определенный ход: события спектакля происходят в прошлом, когда-то, а именно в 70-х годах.  Мы пытались воссоздать атмосферу того времени, а финал у нас такой: жизнь идет дальше, что бы ни случилось. 

— Шаманова в спектакле МХТ играет ваш однокурсник Никита Зверев. Когда-то он играл эту же роль в вашем дипломном спектакле. Что изменилось за эти годы?  

— Жизненный опыт Никиты сейчас здорово влияет на его образ. Очень интересно спустя 11 лет наблюдать за тем, как изменился его герой. Мы находимся в творческом контакте со студенческой скамьи, он у меня во всех работах принимал участие. Но я не могу сказать, что мне с другими участниками спектакля было сложно. У нас прекрасная творческая атмосфера, и мы получаем от этой работы удовольствие, несмотря на совместные мучения и поиски. 

— Что за 11 лет изменилось в вашем понимании этой истории?

— В студенческом спектакле по «Чулимску» я делал что-то на интуитивном уровне, не мог дать точных формулировок тому или иному решению. Спектакль МХТ более осмысленный, но мое понимание пьесы осталось прежним. Ведь палисадник, на котором Валентина мечтает увидеть когда-нибудь цветы, — это не просто палисадник, это желание видеть жизнь не такой, какой она является на самом деле. В нашем спектакле эта мечта заранее утопична: Чулимск затопила вышедшая из берегов река и цветы здесь никогда не вырастут. Осознавая это, мы начинаем симпатизировать главной героине, потому что у нас тоже есть несбыточные мечты, за которые мы держимся. 

— Считается, что Вампилова нельзя ставить лобово, в узких рамках психологического театра. Как подобрать ключ к этому автору?  

— Символы в драматургии Вампилова спрятаны. На примере рябчиков мы говорим о судьбах. Герои Чулимска живут в деревне и не могут выражаться высоким «штилем», но чувствуют они так же глубоко. Мы всю жизнь находимся в поисках верного слова, пробиваемся через словесную шелуху, а искомое слово все время исчезает. У Вампилова все эти как бы лишние слова направлены на выработку верного чувства у зрителя. Если это учитываешь — в спектакле все начинает мерцать и меняться. 

— Вы пришли учиться к Петру Фоменко взрослым человеком, как повлияла на вас эта встреча?

— Научить быть режиссером нельзя. Гений Петра Наумовича и других наших педагогов в том, что они помогли каждому режиссеру на нашем курсе (а мы все были категорически разные) укрепить себя в том, о чем мы только смутно догадывались. Я осознанно поступал к Фоменко, потому что его жизненная перспектива мне глубоко симпатична — он испытывает «восторг жизни». Я не хочу ставить про то, как мы все умрем. Да, мы умрем, но зато как пожили! Не хочу говорить громких слов, но я всегда внутренне проверяю себя мастером. Мне очень повезло встретиться с ним, начать из-под его крыла.

— Когда вы выступаете в качестве актера, режиссерская профессия вам не мешает?

— На сцене я давно не играю, только в кино, но это совсем другое. Я был театральным артистом, но никогда больше не переступлю рампу.

— Почему?

— Мне страшно. В театре гораздо сложнее, каждый раз выходишь к новому зрителю, как гладиатор к хищникам. Нужно почувствовать зал, войти с ним в сотрудничество — это определенный навык. У меня этот навык переплавился в другую профессию, мне стыдно находиться на сцене, не хватает наглости, да и неинтересно.

Я случайно вернулся к актерской профессии, но занимаюсь этим только в хорошей компании. Честно говоря, я шел в кино подучиться и снимался у своих хороших друзей. Я не ставлю себе задачу сделать профессию киноактера делом своей жизни. Кино для меня – факультатив.

— Ничего себе факультатив. Вы же получили премию берлинского кинофестиваля за роль в фильме «Как я провел этим летом».  

— Премии приятны, они подстегивают и успокаивают. Главное, чтобы они не становились надгробной плитой. Мне хватает трезвости осознавать, что за наградами, которые я получил, стоит труд многих людей. С огромной благодарностью к этому отношусь, но для меня как для киноартиста главное, чтобы я никого не подвел. А вот получать режиссерские знаки внимания для меня престижно. 

— Почему кино выбрало вас не как режиссера, а как актера?

— Пока так, а там посмотрим. Сейчас в работе три киносценария, с которыми я работаю как режиссер.

— А какое вы планируете снимать кино?

— Вдумчивое, но нескучное. Не люблю занудные туманные картины. 

— Вы наполовину литовец. Задумывались, почему так много талантливых режиссеров среди литовцев?

— Среди русских тоже много хороших режиссеров. Обычно я шучу, что у литовцев режиссура — это национальный промысел.