«Падают самолеты — нам не нужно было самолетостроение. То же самое происходит с кино»

КиноСоюз направляет в правительство РФ программу дальнейших структурных преобразований в российском кинематографе. Обозреватель «Известий» Лариса Юсипова расспросила председателя КиноСоюза Андрея Прошкина о том, что они собираются предложить правительству. 

— Киносоюз стал инициатором конференции, где ведущие представители профессионального сообщества объяснили, как они видят это развитие. Письмо, которое вы подаете сейчас в правительство, учитывает эти мнения?

— Конечно. Там есть сумма предложений по таким направлениям, как интернет-пиратство, кинопрокат и «кино и телевидение». История с интернетом — это всеобщий стон. Важно понять, что деньги, которые отказываются платить «пираты», идут не на обогащение авторов, а это, по-моему, всех страшно тревожит. Деньги, которые зарабатывает кинематограф, — вопрос выживания кинематографа. Не будет собирать деньги — накроется медным тазом, и всё. 

— Но «всеобщий стон» профессионального сообщества — это не только пиратство, но и такая вполне легитимная вещь, как прокат. 

— Мы приглашали на конференцию представителей всех крупных прокатных сетей. Никто из них не появился — национальный кинематограф не входит в систему приоритетов проката. На этом рынке у нас полная свобода. Что на деле означает диктат крупных голливудских игроков — они, как известно, предоставляют фильмы «пакетами», где, в придачу, например, к «Мадагаскару», выдается еще много чего. В Европе это прекрасно понимают и предпринимают меры для регулирования. На мой взгляд, наиболее разумная модель — французская, она через систему налогов объединяет систему показа кино с его производством. 

— Применительно к российским реалиям, что это должно означать? 

— Скажем, берется налог с любого проданного билета, поступает в специальный фонд, а дальше — в зависимости от ситуации. Сегодня было бы разумно реинвестировать этот налог обратно в кинотеатры, но для поддержки определенного сегмента проката. Нужно поощрять, во-первых, показ российского кино, а во-вторых, кинотеатры, готовые показывать культурно значимое кино хотя бы в тех городах, где есть университеты. Мы предлагаем сделать путем франшизы сеть под названием «Национальная синематека», куда войдут такие кинотеатры. Причем совершенно не обязательно, чтобы там шли исключительно фильмы Бергмана и фон Триера. Но такое кино должно занимать значительный процент репертуара. А система поощрений может осуществляться через разнообразные бонусные программы. Вокруг этих кинотеатров будет группироваться «своя» публика. Сейчас ведь людям, чьи культурные потребности превосходят то, что показывают по ТВ и в кинотеатрах, просто некуда деваться. И чем дальше от столиц, тем тяжелее ситуация. Мы также считаем разумным возникновение при Минкульте единого центра, занимающегося кино, — Киноинститута, в который мог бы вырасти Фонд кино. 

— В исследовательский центр? 

— Киноинститут в европейских странах — организация, анализирующая ситуацию в кинематографе. Она прогнозирует ее дальнейший ход и предпринимает шаги по развитию национального кинематографа. Сейчас ни фонд, ни Минкульт этим задачам не соответствуют. Тем более что министерство, как любой орган власти, чудовищно забюрократизировано. Я не представляю, как можно сначала объявить тендер на фильм с четко сформулированной темой, практически сразу получить на него разные заявки и уже через месяц объявить результат. 

— Но лот часто формулируется под конкретный проект.

— Ну, в таком случае можно констатировать, что никакой экспертизы нет и всё происходит по изначальной договоренности. Мы за реальную экспертизу, за то, чтобы в экспертном совете не было чиновников, а только кинематографисты. Чтобы он был небольшим: 10–11 человек, тогда будет персональная ответственность. При существующей ныне системе стоит ли удивляться, что огромное количество наших фильмов вообще никогда нигде не появляются. 

— Реформа кино и была против этого направлена. 

— Да, но в этом смысле она оказалось половинчатой. Что касается реформы как возникновения системы «лидеров», не буду утверждать, что это самое страшное в нашем кино. Прошло уже достаточно времени, и сейчас можно смотреть, какие студии способны работать в этой системе, а какие нет. 

— Какая роль в структуре кинематографа должна отводиться телевидению?

— Идея, которую высказали на конференции, тоже неоригинальна, подобная практика существует в ряде европейских стран: определенный процент от оборота рекламных денег телеканала еще на уровне производства вкладывают в кино. 

— Но вы же слышали ответ Константина Эрнста на это предложение: кино на ТВ не нужно.

— Дело в том, что уж очень много чего, оказывается, не нужно. Вот, например, у нас спутники падают, потому что какое-то время назад нам была совершенно не нужна космическая отрасль. Падают самолеты, потому что не нужно было самолетостроение. Ровно такая же вещь сегодня происходит и с кино. 

— Чего вы ждете от нового министра культуры?

— Могу сказать, чего мне не хотелось бы ожидать — уровня собеса: поддерживать, чтобы не сдохли. В XXI веке с его фантастической скоростью это неизбежно выльется в катастрофу. Посмотрите путинские обращения к избирателям. Про культуру не сказано ничего. Две строчки общих слов. И это очень жаль. Тем более что мы живем в постиндустриальную эпоху, когда значение культуры возрастает. Она становится более разнообразной, приходит через многие способы «доставки». А у нас никто эти процессы не отслеживает и не пытается в них встроиться. Государство считает, что кинематограф надо сохранить, чтобы он приносил некую пользу: финансовую, пропагандистскую или какую-то еще. Это крайне неразумная и просто мелкая точка зрения. Кинематограф надо сохранить, поскольку это часть национальной культуры. В высоких кабинетах обычный вопрос: «Ну а что вы хотите? Русскую классическую литературу уже никто не читает. Мир развивается». Только, на мой взгляд, это не развитие, а деградация. И наша общая задача ее остановить. По крайней мере, имеет смысл попытаться.