Страна, где умные, самодостаточные люди чувствуют себя лишними, не имеет шансов на развитие

Политические реформы, изменение самой атмосферы существования интеллекта в России нужны не для того, чтобы успокоить «рассерженных горожан». Это необходимое, но не достаточное условие для того, чтобы страна физически уцелела в своих нынешних географических границах, была в состоянии обеспечивать относительно достойный уровень жизни большинства населения и производила хоть сколько-нибудь значимый для мира продукт в промышленности, технологиях и культуре. Пока мы живем внутри процесса очевидного выпадения России из мировой культуры, в том числе технологической. И конца этому процессу не видно.

До сих пор единственным публичным шагом власти в преодолении нарастающей маргинализации России была идея наукограда «Сколково». По всей России из-за отсутствия инфраструктуры, откатов чиновникам, рейдерства спецслужб невозможно создать высокотехнологичный бизнес или сделать имя и капитал на своих научных способностях. А в «Сколково» пусть будет территория, свободная от варварских российских порядков: там, глядишь, и зацветут пышным цветом высокие технологии.

Однако современная научная и технологическая мысль в принципе не живет в резервациях: свободный дух где хочет, там и веет. Недостаточно просто платить конкретным ученым большие деньги за конкретные исследования. Важно сделать страну полностью  открытой для мысли и действия, для информационного обмена.

В России надо категорически менять атмосферу. Ситуация, в которой любому мыслящему человеку приходится придумывать часто лишенные логики доводы, зачем оставаться здесь, но сразу понятно, почему надо отсюда уезжать, глубоко ущербна. Страна, где умные, самодостаточные, активные люди чувствуют себя лишними, не имеет шансов на развитие.

Российская власть сейчас откровенно делает ставку на так называемых простых людей, прежде всего критически зависимых от нее бюджетников. Однако нормальное государство категорически не должно опираться только на тех, кто видит в нем единственного кормильца и поильца. Наоборот, оно должно создавать условия, в которых люди будут работать на себя и над собой, развивая страну. Креативный класс в России должен чувствовать себе если не привилегированным, то, по крайней мере, востребованным.

Возникший на объедках нефтегазового пирога малочисленный российский средний класс вкупе с уцелевшими в исторических бурях последних двух десятилетий осколками интеллигенции — последние люди, способные придать существованию России хоть какой-то смысл. Кроме открытости страны как ключевого условия появления здесь ярких культурных, научных, технологических продуктов мирового качества, есть и второе ключевое условие. А именно — придание смысла существованию страны. Ответ на вопрос, «про что Россия». Советский Союз мнил себя коммунистической империей, царством всеобщей справедливости. Идея была дикой, но рождала некий вектор развития, в конце концов выродившийся в проигранную гонку вооружений с Западом. Российская империя воображала себя последним истинным православным царством («Москва — Третий Рим, а четвертому не бывать»). Что за страна сегодняшняя Россия, какое место в мире она хочет занимать, чем быть для мира, решительно непонятно.

Это даже не вопрос идеологии, это вопрос содержания развития гигантской территории, которую продолжает занимать Россия. Пока Россия ничем не отличается от Нигерии и Венесуэлы— обычных нефтесосущих стран с полукриминальными режимами. Разве что у Венесуэлы этот режим приправлен левой риторикой Уго Чавеса, что не мешает стране регулярно пользоваться значительной помощью из бюджета США.

Без предельной открытости страны — политической, информационной, идейной — Россия не создаст атмосферу, в которой рождается нечто новое. Без придания внятно артикулированного смысла своему развитию Россия не поймет, чем она может отличаться от других и что способна дать миру.

А то кончатся нефть с газом, и проект «Россия» можно закрывать.