Никакой идеологической гравитации нет — это только деньги, которые тянутся к деньгам и любят тишину

История с отменой выступления Бориса Гребенщикова в Санкт-Петербургском университете вообще-то довольно смешная. Администрация университета не то запретила, не то не согласовала, а скорее всего — мягко неофициально не рекомендовала проведение уже почти традиционной встречи БГ со студентами. Историю эту подают уже едва ли не как политическую, но на самом деле никакой политики тут нет — чистое недоразумение, чепуха.

Точно такая же чепуха, как то, что, по слухам, с прошлого года любой преподаватель университета, выезжая за рубеж на какую-нибудь конференцию, обязан предоставить в специальный отдел при ректорате текст своего доклада, без этого не выпустят.

Точно такая же чепуха, как то, что, по слухам, при администрации функционирует специальная служба, которая гуглит, что говорят и пишут в публичном пространстве преподаватели университета.

Точно такая же чепуха, как то, что, по слухам, новая университетская администрация крайне болезненно реагирует на критику в свой адрес.

Правда все это или нет, не знаю. Важно то, что это похоже на правду, и если бы выяснилось, что да, так оно все и есть, никто не удивился бы.

Почему от всего этого веет нелепостью, абсурдом, чепухой? Потому что все это кажется историей про политику, но политики тут нет, just business. Особенность современного режима в том, что никакой идеологической гравитации в нем нет — это только деньги, которые тянутся к деньгам. И любят тишину. Поэтому, на всякий случай, как бы чего не вышло.

Грубо говоря, сотрудник университета, который мягко не рекомендовал Гребенщикова, на Гребенщикова плевал. Как плевал он и на «Единую Россию», и на выборы, и на все остальное, и на всех остальных. Конечный смысл новых университетских порядков обнаружился этой осенью, когда (по слухам, по слухам) финансовую самостоятельность факультетов радикально ограничили и замкнули все денежные потоки на ректорат.

Самое же смешное во всей этой истории то, что ради спокойствия и тишины запретили встречу с главным тишины и спокойствия проповедником. Последняя встреча с БГ проходила в актовом зале филфака четыре года назад, и я на ней был. Могу я, как наследственный фанат «Аквариума», о человеке, все «500 песен» которого я знаю наизусть, сказать правду?

На любые попытки развернуть революционный пафос Гребенщиков уверенно отвечал, что в России наконец стабильность, которая ей так нужна. Зажимают свободу? Знаете, я много езжу по стране и вижу, что люди живут с каждым годом все лучше! Уничтожают исторический центр Петербурга? О, вы не видели его двадцать лет назад, с тех пор стало намного чище и аккуратнее!

От кого вы ждете революционных призывов? От человека, который пел «когда великий сон будет дарован великой стране — это, значит, день радости»? От человека, для которого «Поезд в огне» — самая неорганичная песня из всех? Он вам про «Кострому mon amour», а вы — как бы чего не вышло.

Гребенщикова следовало бы, скорее, звать успокаивать рассерженных студентов, а вот запретили — и получилась как будто политика. Что это как не глупость? Похоже, если что-то и погубит капитал-диктатуру, то именно глупость ее агентов.

Вот казалось бы: дайте людям вволю вас поругать, не мучайте ученых заполнением тонны инфернальных бумажек, не унижайте бессмысленной слежкой, дайте людям, наконец, послушать умиротворяющий гребенщиковский баритон, глядишь — и протянете подольше. Но разве есть время думать о таких вещах, когда вот-вот еще чуть-чуть и скопишь на новый Maybach?