В реальности романа «S.N.U.F.F.» такие протесты были бы искусной постановкой
Критик Лев Данилкин когда-то определил главную задачу Пелевина как построение моделей, обладающих объяснительной силой. Ну то есть в грубом приближении так: мы ничего не понимаем, что происходит со страной, с обществом, с мировой политикой, но стоит приложить пелевинскую метафору к действительности, как обнаруживается, что всё пришло в логический, понятный порядок. В связи с этим, коль скоро выход нового романа Пелевина совпал с днем всероссийских протестов «За честные выборы», логично будет спросить, как объясняет свежая метафора эти протесты.
Пересказывать содержание «S.N.U.F.F.» здесь нет места, да и к тому же такой пересказ можно будет в ближайшие дни найти в любой рецензии. Поэтому — прямо к делу. В реальности романа такие протесты были бы искусной («Мы не фальсифицируем реальность, но можем сделать ей, так сказать, кесарево сечение») постановкой, инспирированной производителями мировых новостей с тем, чтобы оправдать начало очередной войны против Уркаганата, финалом которой станет назначение нового уркагана взамен старого.
Положа руку на сердце, нужно признать, что формальных поводов спорить с Пелевиным тут нет, — и если Пелевин прав, то ничего не остается, кроме как шить воздушный шар и лететь вместе с героями романа на юг, который в «S.N.U.F.F.» заменяет УРАЛ из «Чапаева и Пустоты» или велосипедный трамплин из «Священной книги оборотня». Прочь и из Уркаганата, который есть воплощенное зло, и из Офшара, дискурсмонгеры которого придумали такой мировой порядок, при котором они — добро, а орки — зло.
Если Пелевин прав, то воодушевление, испытанное десятками тысяч человек по всей России в минувшую субботу, выглядит, конечно, смешнее некуда. Но правда ли, что с Пелевиным совсем-совсем не поспоришь? Вопрос этот, может быть, несколько неожиданно, можно переформулировать так: кто прав — Гераклит или Гегель? Гераклит (во всяком случае, как его обычно объясняют) вместе с Пелевиным сказал бы, что в вечном потоке ничего не меняется — какие орки были в эпоху древних фильмов, такими они пребудут и после ядерной войны (которая в реальности «S.N.U.F.F.» произошла черт-те когда давно). Однако любой гегельянец знает, что человек борьбой и трудом меняет мир вокруг себя и меняется вместе с ним сам и французы после 1789 года — это совсем не те французы, которые были до того.
И если в этом споре вы делаете выбор в пользу Гегеля, то у вас появляется шанс объяснить минувшие протестные выступления иначе. Как политическую борьбу нарождающегося гражданского общества, которая в перспективе приведет и к честным выборам, и к журналистскому контролю за коррумпированным государством (которое, разумеется, всегда коррумпированное — дьявол тут ни в чем ином, как в долях процентов), и к независимому судопроизводству и так далее и так далее вплоть до атмосферы всеобщей вежливости на улице.
Ясно, что выбор между Пелевиным и Гегелем каждый волен сделать сам.
Что же до Пелевина и нового романа самого по себе, то, кажется, писатель устал от навязанной ему (а кто ж виноват?) роли политобозревателя. Во всяком случае, те страницы «S.N.U.F.F.», на которых развернута политическая метафора, написаны с куда меньшей страстью и изобретательностью, чем те, на которых речь о любви. И вот, если хотите, главный, на взгляд автора этих строк, ключ к роману: он — в высокотехнологичной фигуре главной героини. Причем дело тут волшебным образом не в ней самой по себе, а в отношении к ней читателя. Впрочем, еще одно слово — и получится спойлер.
Так что, как видите, и тут рецензент не решается сделать вид, будто можно прочесть рецензию вместо романа. Эх, жизнь моя жестянка — да ну ее в болото.
