Это совсем никак не связано: выбор между политическими партиями и внутренняя картина мира

В воскресенье я проснулся в темноте: ничего себе, часов семь утра, думаю. Смотрю на часы — нет, почти десять. Ну, говорю жене, время специально перестали переводить, чтоб люди в день выборов все проспали. «Злыдни», — безразлично говорит жена и спит дальше. Я, однако, встаю: я давно решил, что пойду на выборы, а мне до моего участка через весь город ехать.

В своей первой школе я не был уже тыщу лет. Вместе со мной к ее дверям тянется тонкий ручеек народу. В окно третьего этажа выставлена колонка, на весь двор гремит шансон. Внутри три участка: два направо, один налево. Посередине столовая, с опаской в нее заглядываю: памятна она тем, что в ней однажды манная каша раскололась вместе с тарелкой, ровно по тем же линиям — после этого я, кажется, в столовую не ходил, и сейчас не пойду, выборы выборами, но не до такого же.

В рекреации (вот же слово, впервые за многие годы всплыло), в которой расположен участок, толпа народу, к столам очереди. Висят по стенам списки: красивые, цветные. Отдельно, распечатанный на принтере, — список кандидатов, про которых стало известно, что они умолчали о каких-то своих доходах. Меньше всего скромников в «Единой России», тут всего пять человек, в остальных партиях — десятки и десятки. Сидят, исполненные сознания важности своей миссии, наблюдатели. «Ну что тут, нарушают?» — спрашиваю. Не задумываясь, громко и четко дебелая женщина с бейджиком «Единой России» на необъятной груди отвечает, что нет, нарушений нет! Наблюдатели от других партий, подумав, тоже качают головами.

За столами сидят смутно памятные женщины, которые мучили меня в младшей школе; странно: я должен бы помнить их на 15 лет моложе, а помню — ровно такими, какие они сейчас. Стою в очереди и разглядываю их. Одна из них дает мне бюллетени, я ставлю галки и опускаю в урну. Больше тут как будто бы делать нечего.

Разве что обернуться еще раз на этих женщин. 15 лет назад они были главным злом в моей жизни. То волосы у меня не той длины, то книжку я на уроке читаю, то в сочинении что-то не то написал, то вдруг оказывается, что я сжег почтовые ящики в парадной (это я-то!), научил всех ругаться матом (?!), назвал учительницу дурой (ну, что было, то было, но ведь на правду не обижаются? — шучу, шучу) — о, если они будут моими обвинителями на Страшном суде, то одной сковородкой я не отделаюсь.

Тогда не было никакой «Единой России». А теперь есть. Женщины эти, должно быть, продолжают терроризировать новые поколения мальчиков. Должно быть, они бессмертны, эти женщины — как их сделали 50-летними, так они и пребудут вовеки. Это, если уж говорить об обществе, о реальном, то есть данном нам в ощущениях, обществе, и есть, по Ницше, вечное возвращение одного и того же. И по сравнению с ними, с этими женщинами, все партии и все стратегии (единая, справедливая, коммунистическая, голосуй за, голосуй против, не голосуй) — выглядят как рябь на воде.

Хотя я, конечно, проголосовал за жуликов и воров из другой партии. Я знаю, что это абсолютно все равно. И я не исключаю, что смутно памятные женщины, которые меня, конечно, не узнали, я сильно изменился, проголосовали, может быть, так же или, по крайней мере, по тому же принципу, что и я. Просто потому что это совсем никак не связано: выбор между политическими партиями и внутренняя картина мира — моя ли, этих женщин ли. Во всяком случае, в моем бюллетене не было графы «За уважительное отношение к ученикам младших классов». А в вашем?