Люди в здравом уме знают одну аксиому «Никогда не верь наркоману и алкоголику». Иногда
талант оказывается таким ошеломительным, что все теряют бдительность.
Лондон — город маленький, а Кэмден и того меньше. И хорошие
музыканты тут все друг друга знают. Месяц назад выступавшие в Москве англичане
рассказывали: «Мы работаем с барабанщиком Эми Уайнхаус, он говорит, что под нее
снята студия уже три месяца и все музыканты ходят туда как на работу. Только
Эми не приходит».
Что бы ни говорили представители лейбла (а у нее был нехилый — Island) и пиар-компании, если
артисту предлагают записать титульную песню к новому «Бонду», он соглашается, а
потом говорит, что у него «другие планы», — значит, ему просто надо еще выпить.
Если от
него ждут новых песен и пластинок и стоит под парами лучшая студия, а его все
нет и нет — значит, приспичило ширнуться.
Вот беда:
талант совсем не зависит от человека. Он обрушивается с неба, и ты
выдерживаешь удар или нет. Иногда масштаб личности помогает пережить талант.
Иногда талант переживает человека.
Нам
остались от 27-летнего человека две пластинки и стопа газетных вырезок с
описанием распада личности. «Вновь за пьяную драку с мужем была арестована...», «на выходе из паба в нетрезвом виде ударила...», «было отказано во въездной
визе на церемонию «Грэмми»...
Когда прозвучали первые песни Эми Уайнхауз, они были
восприняты как революционное возвращение к древнему джазовому вокалу, про
который и думать-то забыли. Голос был черный, немодный, а девушка белая и
странная.
Когда я слышу: «В 14 лет она написала первые песни и впервые
попробовала наркотики», я не могу понять — о чем это? Радостная констатация
факта «она такая же, как мы»?
Ее первый альбом широкую публику никак не затронул, особенно
в России, потому что там надо было распутывать: что сюда пришло из Штатов от Мэйси
Грей, что от Билли Холидей.
И такие голоса были не в чести. А про слова мало кто задумывается. Они уже
тогда были злые: Fuck Me Pumps
— обращение к девушке в Gucci, мечтающей выйти замуж
за футболиста, но готовой переспать с первым встречным. Или Heard Love Is Blind — «Не обижайся, я
такая пьяная, и мне надо было кого-нибудь потрогать, я притворилась, что он —
это ты». Ну и, конечно, милая песенка про «Рехаб» — специально для Е. Ройзмана.
Постоянно самоуничижение в ее песнях журналисты склонны
называть «искренностью». А я скажу — чудовищные комплексы и чувство
неполноценности. Привет папе с мамой.
Если бы не фирма Island и Марк Ронсон, а
также римейки с репперами, то американская публика все это видала бы в гробу, там черных вокалисток и своих хватает.
Но британские артистки поняли сигнал, и целая толпа отличных
вокалисток вдруг стала продвигать старую трескучую манеру, которая, казалось,
вышла из моды навсегда лет 60 назад (кто нынче помнит Петулу Кларк?). Даффи, Габриела
Клими, Аделе, Кейт Эрл, певицы из Италии и прочих нерок-н-ролльных стран.
Первый альбом Frank — неорганичный набор отдельно стоящих песенок в разных
жанрах. Типичная студенческая работа. Говорят, он какой-то платиновый. Ага. В
2004-м единственный экземпляр пришел в «Пурпурный легион», и я его там с трудом
нашел.
После ее второго альбома первый уже не стоило слушать. Все взрослое, что она в себе собрала, — на
тех, новых треках. За них и получила «Грэмми». Давненько англичанкам ее не давали.
Но это была какая-то странная англичанка, которую из-за открытого употребления
тяжелых наркотиков не пускают в Америку.
Если кто-то думает, что это очень стильно — он глубоко
ошибается. Это отвратительно.
Вот человеку Бог дал талант. Дал успех. Дал удивительную
внешность. Голос. Любовь и популярность. Дал кучу денег. А человек как жил на
манер неблагополучных кварталов Гольянова, так и умер — некрасиво и бездарно.
Не сдержав ни одного из своих обещаний.
