"Искусство жить вместе"
Печать профессии, среды к нему долго не прилипала. Большой, несуетливый, он приходил в редакцию, словно из какого-то другого мира, оставаясь своим у библиофилов, букинистов, на уличных книжных развалах, среди таких же книгочеев-гурманов. Одному из коллег сделал подарок - раннее российское издание "Илиады" в переводах Гнедича. Для другой достал антологию русской поэзии Ежова и Шамурина. Между тем журналистика была для него выбором неслучайным. Шел к ней, взрослея, как к самому себе. После школы поступил на химический. Передумал, поступил на юридический. Закончил, поработал юрисконсультом и опять ушел. На этот раз в газету, для начала в совхозную многотиражку...
"Книжный червь" из Жбанова не получился. Возобладал интерес к меняющейся жизни. Размышляя о последствиях революции и Гражданской войны, он раньше других додумался, что корень зла - в экстремистском лозунге "экспроприация экспроприаторов", развязавшем низменные инстинкты в разных слоях российского общества, что в будущем отозвалось неуважением к закону. Позже это наблюдение стало внутренней темой многих его известинских публикаций.
В редакционной почте он отыскивал непростые житейские истории и так называемых "простых" людей, незнаменитых, но даровитых, находил в их характерах неискаженную совестливость и присутствие добра как личной потребности.
С читателем он всегда был честен, не бросал его в недоумении от очередного толкования правды. Через три года вернулся к знаменитому "хлопковому делу", о котором когда-то писал. Теперь хлопковые дела в судах начали "лопаться". Жбанов нашел бывшего старшего следователя по особо важным делам при генеральном прокуроре СССР К. Майданюка, возглавлявшего следственную группу. Майданюк, ушедший внезапно из прокуратуры, согласился встретиться с журналистом. Аналитический материал Жбанова "Почему он ушел" - беседа двух свободно мыслящих граждан, подробно, со всех сторон рассматривающих состояние не только экономики, порождающей экономическую преступность, но и правовой системы, в условиях вертикальной власти неизбежно порочной. "Беда в том, - делился Жбанов с читателем, - что внутренняя инерция беззаконий у нас в стране порой куда сильнее внешних противодействий закона".
Нет, не был он сотрудником, удобным во всех отношениях. Его пристрастное внимание к слову, внутреннее сопротивление некоторым навязываемым ему темам, негазетные сроки исполнения вносили сложность в его отношения с начальством. К счастью, "Известия" в их лучшие годы позволяли себе материалы поглубже, чем на толщину газетного листа, и держали для этого кадры, которым такое качество было доступно.
Когда редакция затеяла серию статей "ХХ век в лицах", Жбанов остановился на имени израильского лидера Голды Меир. Женщины, одержимой стремлением вернуть рассеянный по свету народ на древнюю землю предков, дать ему государственную защиту, женщины, ставшей премьер-министром и главнокомандующим Израиля, стремившейся к миру с соседями. В неизбежных для этой темы размышлениях о сути политики, обычно определяемой как "искусство возможного", Жбанов утвердился в ином, изначальном ее смысле - "искусстве жить вместе". Всю жизнь об этом писал - об искусстве жить вместе.
ЕВГЕНИЙ ЖБАНОВ
(19312004)
В "Известиях" с 1966 по 1992 год,
специальный корреспондент
