Век в «Дороге»: сто лет назад родился великий гуманист мирового кино
100 лет назад родился Федерико Феллини. Можно сказать, «один из величайших режиссеров мирового кино», и это будет справедливо. Но к его имени плохо подходит «один из», ведь он уникален, а его мир неповторим. Можно вспомнить, что почти за полвека творчества Феллини собрал, кажется, все возможные награды, включая пять «Оскаров» и «Золотую пальмовую ветвь» Каннского фестиваля. Но что значат самые престижные премии в сравнении со званием создателя «Дороги», «Восьми с половиной», «Ночей Кабирии» и «Сладкой жизни» — фильмов, ставших абсолютной классикой? Отмечая юбилей гения, «Известия» вспоминают жизнь и творческий путь человека, с которым ассоциируется само понятие «итальянское кино».
Роман с Римом
Феллини родился в 1920 году в городе Римини, но уже в 17 лет переехал во Флоренцию, а год спустя — в Рим, где стал рисовать карикатуры для журналов, писать тексты для рекламы и радиопостановок. Именно с итальянской столицей будет связано всё творчество Феллини, а в названии двух фильмов даже появится ее название. Символично, что первый из них знаменует самое начало его кинематографического творчества, а второй обозначит финальный этап. Для ленты Роберто Росселини «Рим — открытый город» (1945) 25-летний Федерико написал сценарий (вместе с режиссером Серджо Амидеи). И она завоевала Гран-при Канн, а затем и номинацию на «Оскар» — как раз за драматургию. А в 1972 году вышел «Рим Федерико Феллини» — экспериментальное по жанру, во многом автобиографическое признание в любви Вечному городу.
Конечно, Рим появится и во многих других картинах Феллини. Достаточно вспомнить знаменитую сцену в фонтане Треви из «Сладкой жизни». Анита Экберг встает на фоне падающей воды — и выглядит богиней, что и отмечает герой Марчелло Мастроянни, устремляясь за ней. Впрочем, не менее поэтичными, чем архитектурный шедевр в центре столицы, у Феллини показаны и римские задворки в «Ночах Кабирии», и провинциальные деревушки в «Дороге».
Вообще, Феллини, пожалуй, больше, чем какой-либо другой великий итальянский режиссер, был связан со своей страной и родными местами. И если у Микеланджело Антониони есть прекрасные фильмы, снятые в Лондоне («Фотоувеличение»), в Барселоне («Профессия репортер») и на американском юге («Забриски Пойнт»), то работы Феллини немыслимы без Италии и итальянского — он никогда не снимал на других языках.
Битва за Москву
Несмотря на такую итальянскую ориентированность, творчество Феллини имело абсолютный интернациональный успех. Четыре его работы получили «Оскар», а за год до смерти Американская киноакадемия вручила мастеру почетную статуэтку за вклад в киноискусство. Каждый новый фильм Феллини демонстрировался на одном из крупнейших фестивалей и неизменно собирал награды. Не стало исключением и участие картины «Восемь с половиной» в ММКФ, завоевавшей там в итоге главный приз. Тогда, в 1963-м, режиссер лично приехал в Москву представлять свою ленту. И оказался в центре политических интриг: у председателя жюри Григория Чухрая требовали отдать предпочтение отечественному фильму.
— Интеллектуальный и культурный уровень наших чиновников совершенно не позволял им сделать сколь-нибудь правильный выбор. От Советского Союза на Московском фестивале была представлена производственная картина «Знакомьтесь, Балуев» — убогая, совершенно невзрачная. У нас на студии ее в шутку называли «Знакомьтесь, балуйтесь». И вот руководство советского кинематографа и работники ЦК навалились на моего отца, чтобы он поддерживал ее в обсуждениях жюри и оппонировал феллиниевской работе, — рассказал «Известиям» народный артист России Павел Чухрай. — Естественно, отец этого себе позволить не мог, это было унизительно, недостойно. И он сказал, что всё равно проголосует за картину Феллини, а если будет продолжаться давление, просто выйдет из жюри фестиваля.
Для советской кинообщественности приезд Феллини был событием эпохальным. Тем более итальянский режиссер с готовностью общался со своими коллегами из СССР и даже оказывал им публичную поддержку. Киновед, основатель Музея кино Наум Клейман в беседе с «Известиями» вспомнил свои впечатления от пресс-конференции Феллини и его супруги Джульетты Мазины, исполнительницы главных ролей в «Дороге» и «Ночах Кабирии».
— Феллини был физически очень крупным человеком и создавал потрясающий контраст с миниатюрной Джульеттой Мазиной. Она всё время находилась как бы под его защитой. Но при этом «освещала» его. Между ними всегда шла некая игра — осознанная, конечно, и они совершенно замечательно это делали. Он всё время подтрунивал над всеми — над собой, над Мазиной, над ведущим пресс-конференции. И в ответ на вопросы не «вещал», как некоторые мэтры, а говорил естественно — конфузился, иронизировал, вел себя абсолютно демократично. Хотя он понимал, что он фаворит и все влюблены в его фильм, — поделился Наум Клейман. — Но больше всего меня поразило, как он отнесся к Марлену Хуциеву, у которого тогда была запрещена «Застава Ильича», — приобнял его за плечи и провел на свою пресс-конференцию, чтобы показать, что он на его стороне в этой ситуации. Это явно был жест еще и в сторону тех людей, которые ему самому не хотели давать главный приз за «Восемь с половиной». Феллини и Хуциев мгновенно образовали единство, и итальянский режиссер повел себя не как старший товарищ или мировая знаменитость, но как равный Хуциеву коллега.
Просто режиссер
Контакты с советскими кинематографистами Феллини поддерживал и после возвращения в Италию.
— Отношения Григория Чухрая с Феллини продолжались долгие годы. Они общались, когда отец снимал в Италии картину «Жизнь прекрасна» с Орнеллой Мути и Джанкарло Джаннини, — рассказал «Известиям» Павел Чухрай. — Однажды случилась забавная история. Для съемок было выбрано ржаное поле под Римом, и в назначенный день вся съемочная группа моего отца отправилась туда. Но когда они приехали, то увидели, что с другой стороны этого поля по другой дороге подъезжает такая же кавалькада автомобилей с чужой съемочной техникой. Выяснилось, что Феллини тоже собрался снимать на этом поле. Режиссеры встретились, посмеялись, пожали друг другу руки и разъехались, решив, что раз они оба выбрали это поле, значит, никто на нем снимать не будет — ни Феллини, ни отец.
Киновед, продюсер, президент кинофестиваля «Окно в Европу» Армен Медведев в середине 1980-х встретился с Феллини во время съемок фильма «Джинджер и Фред».
— Я тогда стал главным редактором Госкино. И мне довелось пообщаться с Феллини в Риме, на студии Cinecitta. Там даже стояли указатели «К павильону Феллини». Вокруг него была атмосфера обожания, преклонения, и это, конечно, создавало ощущение, что говоришь с человеком необыкновенным, — вспоминает Армен Медведев. — Он был совершенно царственной особой, дарил свое внимание и расположение. Но когда я назвал его «маэстро», он сказал: «Не надо меня так называть, я не маэстро, я просто режиссер».
Это не было кокетством. Хотя Феллини любил и награды, и внимание общества, и все атрибуты той dolce vita, которую он высмеял в одноименном фильме, главной его страстью и ценностью всегда оставалось само кино, творчество. И с каждой новой работой он будто рождался заново. Настолько разными кажутся сюжетно цельная религиозная притча «Дорога» и мозаичная сатира «Сладкая жизнь»; вроде бы несовместимы высокая простота «Ночей Кабирии» и метафоричная, идейно амбивалентная «Репетиция оркестра»… И всё же есть мотивы, объединяющие все работы режиссера.
Если говорить о внешних аспектах, это прежде всего карнавальность, обаятельная эксцентричность, которая зачастую становится спасением в самых тяжелых ситуациях. Переживая предательство очередного возлюбленного, Кабирия пускается в пляс на ночной улице под звуки из подвального кафе. А умирающая Джельсомина до последних дней играет на трубе мотив, с которым объявляла выход на цирковую арену Дзампано. Две стороны жизни — страдание и веселье — удивительно органично сосуществуют в фильмах Феллини.
Но еще более важно отношение Феллини к своим героям, будь то он сам, воплощенный на экране жовиальным Марчелло Мастроянни, трогательные персонажи Джульетты Мазины или эксцентричные пассажиры лайнера в «И корабль плывет».
— Он произвел революцию в неореализме, расширив классовое сострадание до общечеловеческого. И его роль художника-гуманиста усиливается с годами, поскольку в современном кино не так много таких тенденций, — отметил Наум Клейман. — Часто противопоставляют раннего и позднего Феллини. Да, со временем он стал более самокритичен, автобиографичен, саркастичен. Он действительно изменился, но потому, что сама цивилизация стала другой, нацелилась на гедонизм, удовлетворение потребности в «сладкой жизни». Пожалуй, в последние годы Феллини был менее совершенен кинематографически, но никуда не делась его гуманистическая сущность. И сегодня уже бессмысленно это противопоставление. Всё его творчество существует как художественное единство, и это завещание нашему времени. Вопрос в том, кто пойдет за ним.
Наследие без наследников
Влияние Феллини на мировой кинематограф еще при его жизни было огромным. Например, фабула «Восемь с половиной» — кинорежиссер в творческом кризисе, пытающийся разобраться в своем прошлом и запутанной личной жизни — была обыграна потом в десятках фильмов. В том числе появились и продолжают появляться прямые ремейки (вспомним мюзикл «Девять» Роба Маршалла с участием целого сонма голливудских звезд). Не менее знаковыми стали «Дорога», «Сладкая жизнь»…
Чувствовалось это влияние и в нашем кино.
— Без Феллини не было бы того, что мы обрели, например, в лице Тенгиза Абуладзе. Он, конечно, шел за Феллини. В советское время появилось несколько режиссеров, которые были ориентированы на его сострадание, человечность, на его самоиронию, — отметил Наум Клейман.
Согласен с этим и Павел Чухрай.
— Он воздействовал на нас очень сильно. Был тем режиссером, творчество которого очень многое определяло в нашем становлении.
Сегодня же, уверены киноведы — собеседники «Известий», прямых наследников Феллини нет. Но в менее явных проявлениях творчество итальянского гения по-прежнему оказывает влияние на режиссеров, в том числе отечественных.
— Он заставил людей по-новому думать, исследовать человека, общественные конфликты. Это, слава богу, коснулось и нашего кино. Если мы вспомним, например, картины Звягинцева, Абдрашитова, это всё не без воздействия Феллини. Список мастеров, на которых повлиял Феллини, можно продолжать довольно долго. Он насытил своим дыханием разные сферы кинематографа. Открыл не просто новый киноязык, но новых героев. Для нас он никогда не умрет, — уверен Армен Медведев.
Не скрывают этого влияния и режиссеры нового поколения.
— Он из тех режиссеров, которые меняют взгляд. Раз увидев Феллини, уже смотришь на мир и его глазами тоже. Феллини оказал на меня глубокое и какое-то подсознательное впечатление, — признался «Известиям» Антон Бильжо, режиссер фестивальных хитов «Рыба-мечта» и «Амбивалентность». — Мы тут недавно снимали фильм и с оператором Даней Фомичевым пугали друг друга: «только не Феллини, лишь бы не получился Феллини». Но всё равно, смотрю материал, и он вылезает то там, то тут. И сквозь Линча Феллини виден, и сквозь Германа. Так что никуда нам уже от Феллини не деться. Он глубоко пророс и продолжает расти через разных режиссеров, даже иногда вне зависимости от их желания.
К столетию режиссера во многих странах, в том числе и в России, пройдут специальные кинопоказы. Так, в московском «Октябре» в день юбилея можно будет увидеть малоизвестную дебютную ленту Феллини «Белый шейх». Полноценные ретроспективы пройдут в Воронеже и Нижнем Тагиле. И это — хороший повод вернуться к произведениям, которые со временем не теряют своей силы. Век Феллини продолжается.
