В советские годы среди наших сограждан ходила популярная шутка о том, что на свете нет ничего, что бы не могло служить еврею фамилией, а китайцу — едой. Несколько десятилетий назад это было намёком отнюдь не на разнообразие китайской кухни, а историей о нищей аграрной стране с растущим в геометрической прогрессии населением, которая пыталась прокормиться чем-то, кроме чашки риса.
Первые десятилетия после образования Китайской Народной Республики 1 октября 1949 года действительно были тяжелыми и голодными. Еще не успевшая оправиться после войны с Японией и последующей гражданской войны экономика была подкошена сначала недальновидной политикой «большого скачка», а затем репрессиями «культурной революции».
Тем не менее при Мао Цзэдуне КНР постепенно «встала на ноги», как утверждает недавно введенная классификация новейшей китайской истории. И пока в Союзе подтрунивали над китайцами, «младший брат» потихоньку двигался вперед. С конца 1970 годов вплоть до 2012-го (времена правления Дэн Сяопина, Цзян Цзэминя и Ху Цзиньтао) Китай становился всё зажиточнее. Пока наконец Поднебесная не вступила в нынешнюю «пору усиления», старт которой, согласно партийным документам, положил приход во власть председателя Си Цзиньпина в 2012 году. И тогда называть республику младшим братом стало уже неуместно.
Китай XXI века — это вторая экономика мира с крупнейшими золотовалютными запасами. Это уже не мировая фабрика, чья копеечная рабочая сила производила когда-то низкокачественные товары для всего остального мира, а флагман высоких технологий, чей производитель новейших телекоммуникационных сетей 5G — компания Huawei — контролирует самую большую долю глобального рынка (28%). К слову, в пятерку мировых лидеров в сфере телекоммуникаций входит и другой китайский гигант ZTE.
Еще на рубеже веков столичный Пекин массово жил в каменных одноэтажных хутунах — типичных старинных застройках без отопления и с одним общественным туалетом на всю улицу. Сегодняшний Китай — это страна, которая может похвастаться самыми высокими небоскребами, не уступающими дубайским высоткам, самыми длинными мостами и крупнейшими в мире аэропортами.
Один только город Ханчжоу недалеко от Шанхая легко даст фору подмосковной Барвихе по числу разъезжающих по дорогам Ferrari и Bentley. А главные клиенты европейских бутиков уже давно не российские нувориши, а сплошь жители Поднебесной. О стремительном росте их благосостояния свидетельствует и статистика выездов за рубеж: в 2000 году за границей побывали 10 млн жителей Поднебесной, в 2018-м число зарубежных выездов граждан КНР достигло уже 149 млн.
И во многом развязанную США торговую войну против Китая, хоть в ней есть и объективные предпосылки, можно счесть своеобразным признанием той возросшей роли, которую Пекин стал играть в глобальной экономике и мировой политике.
Вместе с тем, китайское экономическое чудо не обошлось без перекосов. К ним можно отнести не только типичное для многих стран социальное расслоение, но и проблемы с типично местной спецификой.
В погоне за приростами темпов ВВП (а с 1990 годов он в среднем увеличивался на 10% в год) в республике не особо думали о защите окружающей среды. Итог оказался предсказуемо печален. Плохая экология (из-за которой китайцы в промышленной северо-восточной части страны стали в среднем жить на пять лет меньше) превратилась в предмет главной озабоченности граждан наряду с коррупцией и социальным неравенством, став головной болью и властей.
Обратная сторона медали оказалась и у многолетней политики планирования семьи: сдержав прирост населения в голодные годы, впоследствии меры по ограничению рождаемости усугубили проблему старения населения. А кроме того, обернулись катастрофическим гендерным дисбалансом. Из-за права иметь только одного ребенка многие китайские пары сознательно прерывали беременность, узнавая, что будет девочка. Как итог — излишек мужчин в Китае составляет сейчас порядка 35–40 млн человек.
Сбой дала не только политика «одна семья – один ребенок», но и принцип «одна страна — две системы». Ярчайшим примером этому стали последние события в Гонконге, которые, бесспорно, наложили мрачный отпечаток и на отношения Пекина с Тайванем. И хотя КНР выигрывает в битве за переманивание на свою сторону редких дипломатических союзников Тайбэя (вроде Соломоновых островов, недавно порвавших дипсвязи с Тайванем в пользу КНР), борьбу за сердца и доверие жителей Тайваня, равно как и Гонконга, материк пока проигрывает.
Распространение мягкой силы вообще оказалось слабым местом Китая. Несмотря на щедрые инвестиции и льготные кредиты доброй половине мира, Пекин так и не смог конвертировать капиталовложения в хорошие отношения. Последние годы ознаменовались расцветом синофобии и раздуванием идеи «о долговой ловушке» — как в США и в странах Евросоюза, так и во многих странах Азии, включая те, которые подписались под масштабный мегапроект «Пояс и путь».
Но главный вызов, который стоит перед Китаем сейчас, — внутри страны. За последние годы там выросло поколение с очевидным гражданским самосознанием и набирающим обороты запросом на демократизацию. И долго игнорировать этот запрос общества китайским властям вряд ли стоит.
Автор — обозреватель газеты «Известия»
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
