Нечистая на руку сила: великие люди взялись за упырей
«Гоголь. Страшная месть» — третья часть макабрических фантазий на тему взаимоотношений русского классика со всякой нежитью — выходит на экраны страны 30 августа. Создатели определяют фильм как «детектив, приключения, триллер», хотя, по всей видимости, речь идет о совершенно другом жанре. Журналист Алексей Королев для портала iz.ru разбирался, о каком.
Пером и мечом
Задача, поставленная в известной песне — «А не выдумать ли новый жанр?» — на самом деле не столь проста, как кажется, и уж точно не решается по заказу. Оставив на время кинематограф (чуть позже поймете, почему), обратимся для начала к литературе. Жанровых классификаций тут существует несколько, углубляться не будем, скажем лишь, что принятые в русской традиции подходы — более-менее академического происхождения — весьма строги: даже полицейские романы у нас считаются лишь разновидностью детектива, а романы графические (то есть основанные на комиксах) мы и вовсе за настоящую литературу не полагаем.
Кадр из фильма «Гоголь. Страшная месть»
Мировое литературоведение смотрит на это дело шире. В самостоятельные жанры выделяют, например, кампус-роман — и отдельно кампус-детектив и кампус-хоррор (дело всегда, понятно, происходит в университете), квантовую фантастику (объяснять сложно, проще привести пример — «Стрела времени» Майкла Крайтона, скажем), «романы меча и колдовства», слипстрим (что-то вроде «полуфантастики») и метаисторический любовный роман (представленный, кажется, одной-единственной книгой — «Мейсон и Диксон» Томаса Пинчона). И это если не брать в расчет совсем уже экзотических уродцев вроде фларфа (поэзии с помощью результатов поисковой выдачи Google) или spoetry, сиречь спам-поэзии.
Любопытно, что абсолютное большинство этих жанров возникли всё же в прошлом веке (последним по времени обычно называют эргодический роман, в котором читатель, как в компьютерной игре, является полноценным интерпретатором и даже в какой-то степени соавтором — см., например, «Хазарский словарь» Павича). Новое же столетие, даром что прошла уже почти пятая его часть, обогатило мировую литературу (а вслед за ним и кино) только одним полновесным жанром — мэшапом.
Термин этот пришел из музыки, где так называют микс двух похожих партий из разных произведений (чем сами произведения менее похожи в целом, тем лучше). В литературе и кино дело обстоит похоже, хотя есть и нюансы.
Филадельфийский коктейль
Про немногие жанры точно известно, кто их придумал (на ум приходит Гомеров эпос и Томас Мор с его утопией). Случай с мэшапом — именно такой. Скромного героя зовут Джейсон Рекулак, сейчас он сам считается писателем, а 10 лет назад служил редактором в небольшом филадельфийском издательстве Quirk Books. В числе подопечных Рекулака был и молодой автор по имени Сет Грэм-Смит, на счету которого было аж три книги: «Большая книга порно: Пронизывающий взгляд в мир грязных фильмов», «Записная книжка Человека-паука: Полная инструкция по тренировкам» и «Как выжить в фильме ужасов: Все навыки, чтобы увернуться от убийств».
Кадр из фильма «Гордость и предубеждение и зомби»
Человеку с таким творческим багажом Рекулак и предложил написать роман, в котором герои какого-нибудь всем известного произведения, на которое уже не действуют авторские права, ну скажем, «Гордости и предубеждения», оказывались, допустим, вампирами. Или, там, зомби.
Грэм-Смит с энтузиазмом принялся за работу, первым делом взявшись читать роман Джейн Остин, которого он, даром что учился в престижном колледже Эмерсон, ранее в руки не брал. В апреле 2009 года роман «Гордость и предубеждение и зомби» вышел в свет и имел столь большой успех, что для него тут же придумали новый жанр — мэшап.
Разумеется, Грэм-Смит не остановился — на сегодняшний день он написал еще три романа, в которых всем известные персонажи бесстрашно помещены в какие-нибудь идиотские обстоятельства: «Авраам Линкольн, охотник за вампирами» (экранизирован Тимуром Бекмабетовым), «Нечестивая ночь» (волхвы Бальтазар, Мельхиор и Каспар изображены шайкой уголовных преступников, скрывающихся от римского правосудия) и «Последний вампир Америки» (продолжение «Авраама Линкольна» с участием Конан Дойла, Брэма Стокера и царевича Алексея Николаевича).
Кадр из фильма «Авраам Линкольн, охотник за вампирами»
Кроме того, он несет ответственность за экранизацию «Гордости и предупреждения и зомби», а также за его приквел и сиквел (написаны совсем уже конченым халтурщиком Стивом Хокенсмитом), за сценарий «Лего Фильма: Бэтмен», тоже своеобразного мэшапа, ну — опосредованно — и за целую индустрию подражателей. «Разум и чувства и гады морские», «Генрих VIII, человек-волк», «Андроид Каренина», «Королева Виктория, охотница на демонов», «Джейн Слэйр» (героиня Шарлотты Бронте бегает с окровавленным ножом). Значительная часть этих книжек вышла, кстати, в Quirk Books, для которого мэшап стал тем же, чем Гарри Поттер для такого же скромного издательства Bloomsbury. Теперь эта адская смесь добралась и до России.
Изыди, бес
Разумеется, ничего фундаментально плохого в подобном смешении жанров нет. В конце концов в первоначальном варианте «Имени Розы» Умберто Эко планировал сделать сыщиком философа Уильяма Оккама. Ну а порнофильмов, в которых реальные люди и герои классики — от Марко Поло до Робин Гуда — не занимались ничем, кроме секса, и вовсе не счесть. То есть это нормальная постмодернистская история, ничуть не хуже эргодического романа и уж точно поинтереснее споетри и фларфа.
Фрагмент обложки книги «Андроид Каренина»
Если что и удручает, так это механическое однообразие, с которым штампуется мэшап. За редким исключением («Нечестивая ночь» и «Андроид Каренина», хотя монстров хватает и там) героев заставляют сталкиваться исключительно со всевозможной нежитью, другие фабульные конструкции игнорируются. А ведь как было бы здорово — мистер Пиквик как частный детектив, Филеас Фогг как агент британской разведки, Карл Маркс как алхимик, Дракула как ректор школы чародейства и волшебства, Швейк как контрабандист, Людвиг Баварский как наемный убийца.
Впрочем, есть подозрение, что даже при такой креативной экспансии сюжеты скоро закончатся. Вероятно, тогда же закончится и мэшап, жанр законнорожденный, но всё же зачатый в пробирке, а потому — настоящим иммунитетом ко времени не обладающий.
