Зальцбургский фестиваль собрал лучших российских исполнителей
Завтра завершается Зальцбургский фестиваль — одно из главных событий в мире классической музыки и оперного искусства. В этом году престижный интернациональный смотр приобрел заметный русский акцент: ключевые события были связаны с представителями нашей исполнительской школы.
В оперном жанре выступили дирижеры Владимир Юровский («Воццек» Альбана Берга) и Теодор Курентзис («Милосердие Тита» Моцарта). Пианист Григорий Соколов дал сольный концерт, сопрано Анна Нетребко дебютировала в роли Аиды с Венским филармоническим оркестром под управлением Риккардо Мути, а в «Леди Макбет Мценского уезда» Дмитрия Шостаковича за певцами из России и вовсе было большинство главных партий.
Режиссура на Зальцбургском фестивале — это всегда имена первого ряда. Но в последние годы обходится без радикальных экспериментов. Так, если оперу ставит художник — это будет не условный Ян Фабр, а конкретный Уильям Кентридж («Воццек»), который в любом случае обеспечит густую и красивую картинку, пусть даже и не особенно гармонирующую с партитурой. По-настоящему рискованный карт-бланш новый интендант фестиваля Маркус Хинтерхойзер предоставил видеохудожнице Ширин Нешат, прежде в опере не работавшей, — но, увы, ее «Аида» только закрепила ощущение, что в этот раз режиссеры на своем поприще оказались много сильнее художников.
Среди наиболее удачных постановок — «Ариодант» Генделя с участием бесподобной Чечилии Бартоли. Редкий случай, когда тонкая игра с штампами дворцово-фасадных постановок (режиссер Кристоф Лой) проводится безупречно и не оборачивается их печальным воспроизведением, чего нельзя сказать об «Аиде».
Другая удача — «Милосердие Тита». Созданную Моцартом в один год с «Волшебной флейтой» и относительно «рядовую» по меркам гения оперу (известно, что композитору пришлось писать ее на скорую руку за 18 дней) Питер Селларс оживил актуальным в эпоху мигрантского кризиса сюжетным напластованием, которое он подробно обосновал в статье «Моцарт и Нельсон Мандела».
Интернациональный состав солистов, хор и пермский оркестр MusicAeterna под управлением Курентзиса продемонстрировали блестящий музыкальный результат. Хорошо сработали и предложенные маэстро вставки из других сочинений Моцарта — Большой мессы до минор, Адажио и фуги до минор, Масонской траурной музыки. Зал приветствовал постановку стоячими овациями.
Поистине шахматную комбинацию, которую не могли не оценить даже самые чопорные слушатели, провел в своей программе дирижер и пианист Даниэль Баренбойм. Концерт изобиловал нетривиальными параллелями: во второй части равелевской «Гробницы Куперена» маэстро словно обнаружил будущие интонации Шостаковича, чей концерт для фортепиано, трубы и струнного оркестра подхватил эстафету. А яркое импрессионистское сочинение Равеля «Моя матушка-гусыня» в оркестровой версии 1911 года было сопоставлено с аналогичным по структуре (цикл оркестровых пьес) экспрессионистским опусом Берга 1915 года.
Сложной атональной пьесой, которую обычно ставят в начало концерта или стыдливо загоняют в середину второго отделения, Баренбойм закончил один из лучших концертов фестиваля, буквально вынудив публику активно аплодировать по его окончании.
Впрочем, не менее яркой кульминацией стал совместный бис двух великих аргентинских музыкантов — самого Баренбойма и солировавшей в концерте Шостаковича Марты Аргерих, легенды целой эпохи. Кажется, их двухминутный дуэт на одном рояле в четыре руки сам по себе стоил целого концерта.
Параллельная программа фестиваля состояла из одного пункта — ретроспективы оперных рисунков-декораций Уильяма Кентриджа, которые можно было увидеть по соседству с фестивальными залами в Музее современного искусства. Интересно, что, закончив работу над «Воццеком», Кентридж стал готовиться к скорому участию в новой московской выставке Виктора Мизиано. Так что связи нынешнего Зальцбургского смотра с Россией оказались куда более тесными, чем казалось на первый взгляд.
