«Представительство ЕС в России окажется в аналогичной ситуации»
Россия готова ограничить передвижение дипломатов от Евросоюза, если Брюссель пойдет на такой шаг в отношении наших специалистов, заявил «Известиям» первый заместитель председателя комитета Совета Федерации по обороне и безопасности, бывший постпред РФ при ЕС (2005–2022) Владимир Чижов. Также он назвал выстрелом в ногу решение Финляндии закрыть все пункты пропуска на границе с РФ, но выразил надежду, что это «умопомрачение» скоро пройдет. Чижов добавил, что нынешний Евросоюз вряд ли сможет расшириться в ближайшее время, при этом, по его словам, Россия с настороженностью относится к попыткам Брюсселя включить в объединение балканские государства.
«Еврокомиссия ищет способы конфискации, но всё равно решение принимают страны-члены»
— Финляндия объявила о закрытии всех погранпунктов на границе с Россией. При этом республика расторгла договор о приграничном сотрудничестве с РФ. Решение вступит в силу 24 января 2024 года. Каковы могут быть политические и социально-экономические последствия такого шага?
— Российско-финляндская граница в течение последних десятилетий была границей дружбы, добрососедства и сотрудничества. Даже после введения ЕС в 2014 году первых антироссийских санкций приграничное сотрудничество не было ими затронуто. Через восемь КПП шли поезда, грузовые фуры с товарами, автобусы, тысячи легковых автомобилей. Немало российских граждан и финнов жили и работали на сопредельной территории. Не понятно, зачем надо было всё это ломать под надуманным предлогом?
И что мы видим сейчас? 4 тыс. «горячих финских парней» и сотни наших соотечественников выходят в Хельсинки на митинг протеста. Конечно, стрелять себе в ногу — традиция, уже укоренившаяся в Евросоюзе. Но Финляндия до недавнего времени не особо была в этом замечена. Неужели вступление в НАТО так повлияло? Хотелось бы надеяться, что это умопомрачение всё-таки пройдет.
— В западных СМИ недавно появилась информация, что Чехия в рамках 12-го пакета санкций выдвинула предложение ограничить передвижение российских дипломатов внутри Евросоюза. Прага хочет, чтобы они получали визы и виды на жительство, которые позволяют перемещаться только внутри страны пребывания, а не по остальной части Шенгенской зоны...
— Это было бы нарушением их внутренней шенгенской системы. Причем они не смогут это проконтролировать, потому что физически границ внутри Шенгена нет. Если они где-то в последнее время и появились, то это скорее исключение. Тех дипломатов, которые работают в наших двусторонних посольствах в странах Евросоюза, конечно, могут ограничить пребыванием только в одной стране. Что касается постпредства при ЕС, которым я руководил, это будет сделать сложнее. Посмотрим, что будет.
Мы получали бельгийскую визу, на основании которой по прибытии оформляли дипломатическую карточку и пользовались режимом, который был в соглашении, подписанном между РФ и ЕС в 2006 году. Поскольку это соглашение уже не действует, возможны варианты. Но, разумеется, принцип паритета никто не отменял. Представительство ЕС в России довольно большое. Сейчас оно сопоставимо по размеру с нашим. Они окажутся в аналогичной ситуации.
— Значит, мы зеркально ответим?
— И быстро.
— Глава Еврокомиссии Урсула фон дер Ляйен открыто заявляет, что цель Евросоюза — не просто заморозить, но и конфисковать российские активы в Европе, правда для этого нужно подготовить юридическую базу. Что вы думаете по этому поводу?
— Еврокомиссия ищет способы конфискации, но всё равно решение принимают страны-члены. Пока, знаете, до чего они смогли додуматься? Ведь наши замороженные средства условно лежат на счетах в каких-то банках. На них идут проценты, и их они сейчас облагают налогом. Но получается не так много. Эксперты оценивают в €1,5–2 млрд в год. Но и для того, чтобы использовать их, нужен юридический предлог.
«Политика стала доминировать над экономикой»
— Вы были постоянным представителем России при ЕС 17 лет и знаете внутренние процессы Евросоюза как никто другой. Почему России и ЕС так и не удалось выстроить конструктивные отношения друг с другом?
— У нас действительно были нормальные отношения. Мы проводили по два саммита в год, чего Евросоюз не делал ни с одной другой страной. Мы строили четыре общих пространства, помимо саммитов работал Постоянный совет партнерства на министерском уровне. В общем, была, как нам казалось, достаточно прочная сеть. Но в какой-то момент я почувствовал, что у нас некоторые направления буксуют. Это началось, конечно, задолго до госпереворота на Украине. А потом в июне 2014 года лидеры Евросоюза не приехали на очередной саммит в Сочи.
— Как повлияло расширение ЕС на политику Брюсселя в отношении Москвы?
— Евросоюз — бюрократическая структура, в суммированном виде выражающая позицию стран-членов, число которых росло за эти годы. В 2004-м как раз перед моим приездом произошло «взрывное» расширение ЕС на 10 стран. Некоторые новые члены не скрывали, что вступали в Евросоюз, а некоторые и в НАТО, чтобы максимально отдалиться от России.
— Всё из-за восточных членов ЕС?
— Нет, не всё, но многое. В 2004 году ЕС расширился с 15 до 25 стран, что было значительно. Но в экономическом плане эта новая «десятка» была равна одной Голландии. Однако политика стала доминировать над экономикой. Конечно, многое зависело от отдельных личностей. Не хочу никого оскорблять, но тяжеловесов в руководстве Евросоюза постепенно становилось меньше. Кроме того, во многих странах к власти пришло новое поколение политиков, большинство которых получили образование в США или Великобритании. Они себя считали в первую очередь европейцами, а уже потом шведами, итальянцами, голландцами.
— Возможно ли расширение ЕС в ближайшие годы?
— В ближайшее время сомневаюсь. Хотя да, некоторые страны стоят в очереди. Но нынешний Евросоюз не может расшириться. Нужна реформа, чтобы он стал более эффективным, и тогда уже можно будет говорить.
— Ранее президент России Владимир Путин заявил, что РФ никогда не была против вступления Украины в ЕС. Но видит ли Россия угрозу в расширении Евросоюза на Балканы?
— Вы знаете, в течение долгого времени Россия (в том числе и я лично) исходила из того, что расширение НАТО — это, конечно, априори плохо, а вот расширение Евросоюза у нас не вызывало такого отторжения. Более того, мы смотрели на ЕС как на региональное измерение глобализации — той самой глобализации, которая была на марше, а теперь скукоживается. Но дело не только в этом, а в том, что Евросоюз тогда был партнером, а теперь он таковым не является и сам Россию партнером не считает. Поэтому чего же нам их поддерживать?
— Значит, для нас ЕС — это теперь конкурент на Балканах?
— Я не скажу, что конкурент. Мы подобной конкуренцией не занимаемся. Никого не запугиваю, но странам, претендующим на членство, было бы не вредно подумать о тех последствиях, которые несет вступление в ЕС. Это априори самоограничение своего суверенитета. Насколько они готовы к этому?
«Всё руководство будет меняться»
— Возможно ли улучшение отношений России и ЕС в будущем?
— Во-первых, надо быть уверенными, что Евросоюз в нынешнем виде сохранится.
— Вы допускаете распад Европейского союза?
— Не то чтобы распад, хотя возможно и такое, но какую-то трансформацию. В нынешнем виде Евросоюз неэффективен. Он задумывался не как сообщество, состоящее из 27 стран, и был рассчитан на меньшее число членов. Теперь налицо центробежные тенденции и неспособность наднациональных структур улаживать противоречия. Долгое время движущей силой процесса евроинтеграции был известный тандем Берлин – Париж. Сейчас этот тандем, несмотря на отчаянные попытки его как-то сохранить и вернуть ему динамику, буксует. Этому много причин, но, глядя на нынешних лидеров Германии и Франции, остальные всё больше думают о своих собственных делах. Это естественно, потому что процесс евроинтеграции шел в течение многих лет извилистыми путями и с разной скоростью, но он почти никогда не давал задний ход. Впервые это произошло после «брекзита», что стало своего рода прецедентом. Посмотрим, что будет дальше.
— Но способен ли ЕС изменить свою позицию в отношении России после трансформации?
— Я уже не надеюсь, что при нынешнем руководстве ЕС на это способен. Но могу сказать, что в следующем году в Евросоюзе предстоят перемены. В начале июня — очередные выборы в Европарламент, потом, в конце года, — создание и утверждение новой Еврокомиссии; сменится и председатель Евросовета. То есть всё руководство будет меняться. Хотя, если проследить за заявлениями главы Еврокомиссии Урсулы фон дер Ляйен, она, видимо, надеется, что останется на второй срок.
— В конце не могу не задать вопрос про экс-госсекретаря США Генри Киссинджера, который 29 ноября скончался в возрасте 100 лет. Что бы вы могли сказать о значимости этой личности для международных отношений?
— Он, конечно, умнейший человек, и то, что он до последнего практически сохранил ясность мысли и способность анализировать происходящее, делает ему честь. С его уходом трудно избежать ощущения, что уходит некая эпоха, в первую очередь в американской внешней политике. Понятно, что за время работы Киссинджера или его последующей научной деятельности сменились президенты США, менялись и администрации, состав конгресса. Было бы, может быть, упрощением назвать Киссинджера последним из могикан, но он олицетворял то направление политической мысли, к которой относился сам Киссинджер и те, кого он представлял. Это были наши оппоненты, но это были оппоненты, с которыми можно было вести серьезный диалог, которые отвечали за свои слова.
