Премиальное чтиво: Тарантино ностальгирует, Булатов рисует для детей
Квентин Тарантино вспоминает о первом просмотре фильма для взрослых, Леонид Коган просит у Сталина квартиру, а Эрик Булатов иллюстрирует стихи Агнии Барто. Большинство сюжетов нашего очередного книжного обзора связаны с прошлым, но оказываются актуальными по сей день и интригуют не меньше, чем события дня сегодняшнего. «Известия» рекомендуют литературные новинки сентября, на которые стоит обратить внимание.
«Киноспекуляции»
Квентин Тарантино
«Киноспекуляции» — вторая книга Квентина Тарантино и первая в жанре нон-фикшен. Автор «Убить Билла» рассказывает здесь о своих детских впечатлениях от просмотра фильмов на рубеже 1960–1970-х (среди них и фильмы для взрослых), а также размышляет о лентах, которые считает для себя наиболее важными. «Грязный Гарри», «Таксист», «Побег из Алькатраса», «Раскаты грома»… И это не просто упражнения в критике, кстати, предвосхищающие будущую тарантиновскую картину «Кинокритик» (режиссер собирается начать снимать ее этой осенью и обещает, что она станет последней в его карьере). Фактически «Киноспекуляции» — это автобиография.
Правда, здесь нет того, что обычно составляет основу мемуаров — последовательного изложения истории собственной жизни. И можно догадаться, почему. Тарантино — синефаг. Человек, не просто любящий кино, а с раннего детства поглощающий его в огромных количествах. Именно просмотренные фильмы — главное наполнение жизни Квентина. Описывая их, он раскрывается куда ярче и полнее, чем если бы просто излагал событийную канву своего пути (которая и без того хорошо известна). Тем более манера рассказа Квентина — неповторима. Да, даже на бумаге. Здесь можно вспомнить безудержную болтовню героев «Бешеных псов» и «Криминального чтива», но особая ценность в том, что эмоциональность книги соединяется с аргументированностью.
Это действительно неординарный, пусть и предельно субъективный анализ — даже не только кинематографический, но социокультурный. И, конечно, ключ к эстетике режиссуры Тарантино. Прочитав «Киноспекуляции», начинаешь лучше понимать не только американское кино 1970-х, но, главное, ленты самого Квентина. А заодно и узнаешь, благодаря кому он в принципе начал писать сценарии. Незадачливый персонаж-вдохновитель появляется в начале повествования и возвращается в него в самом конце. И нон-фикшен «Киноспекуляции» завершается самым эффектным и трогательным образом, будто это еще одна неснятая лента великого enfant terrible.
«Гул мира: Философия слушания»
Лоренс Крамер
Американский ученый и композитор Лоренс Крамер — фигура не то чтобы очень известная отечественному читателю. На родине, впрочем, он заслужил репутацию одного из лидеров движения «нового музыковедения», суть которого в том, чтобы расширить привычный круг тем и методов исследования в этой сфере.
В своих книгах (подавляющее большинство их вышло в издательстве Калифорнийского университета) Крамер анализирует творчество Шуберта в контексте его сексуальной жизни, пытается доказать, что, несмотря на эмоциональность, музыка вовсе не чужда строгой истине, и рассуждает о гендерных проблемах искусства XIX века. Если искать объединяющее качество его работ, то это будет попытка увидеть (точнее, услышать) музыкальные явления через призму культурных, социальных и прочих аспектов. А те, в свою очередь, попытаться понять с помощью музыки. И его труд «Гул мира: Философия слушания», переведенный на русский Мариной Толстобровой, как раз становится манифестом этого подхода.
Строго говоря, Крамер — в большей степени философ, чем музыковед. И его концепция аудиального, то есть слышимого в самом широком смысле, сомнительно научна: просто потому, что слишком сложно точно сформулировать границы явления, предельно размытого. Вот и «Гул мира» оказывается цепочкой метафор, красивых рассуждений о феноменах звучащего (и незвучащего), которые упорно не складываются в целостную картину, однако действительно способны обратить наше внимание на то, что порой воспринимается как само собой разумеющееся. Например, что мы никогда не бываем в полной тишине и окружающий «гул» — тот самый, что дал название книге, — оказывается едва ли не самым важным информационным источником.
«Большая книга стихов и сказок»
Агния Барто, Шарль Перро, Борис Заходер и др.
Совсем недавно мир отмечал юбилей Эрика Булатова, классика соц-арта и самого дорогого на данный момент русского художника (пальма первенства перешла к нему после ухода из жизни прежнего лидера — Ильи Кабакова). Масштабной юбилейной ретроспективы в Москве, по понятной причине, не случилось — многие важные работы Булатова в Европе, да и сам он живет в Париже. Но красивый проект к круглой дате появился, откуда не ждали. Редакция «Малыш» выпустила роскошный сборник детских сказок и стихи с иллюстрациями Булатова и его соавтора, еще одной важнейшей фигуры нонконформизма Олега Васильева.
В эпоху застоя работа над книжным оформлением была для представителей неофициального искусства единственной возможностью заработать своей профессией, не вступая в сделку с совестью. Причем, так получилось, что главным прибежищем художников оказалась детская литература: этим занимались Илья Кабаков, Виктор Пивоваров и многие другие. Особенность же Булатова и Васильева в том, что они работали в тандеме. А потому отделить идеи одного от другого — очень сложно.
«Золушка», «Цветик-семицветик», «Дикие лебеди», стихи Агнии Барто… Есть ли среди нас тот, кто не читал всё это в детстве? А с чьими иллюстрациями — помните? Не исключено, как раз Булатова и Васильева. Теперь же можно посмотреть на знакомые картинки под новым углом и попытаться увидеть в них ростки «взрослого» творчества двух мастеров. Хотя никто не мешает использовать этот фолиант и для приобщения новых поколений к искусству и нестареющей советской литературе. Благо, подарочное издание сделано безупречно и по дизайну, и в плане полиграфии. Иллюстрации крупные, порой занимающие отдельные страницы, а порой удачно соседствующие с блоками крупного текста.
Леонид Коган. Письма
Ред.-сост. Евгения Кривицкая
Считается, что издания эпистолярного наследия могут быть интересны разве что профессионалам — историкам, биографам, культурологам. Действительно, для науки переписка великих — крайне ценный материал. Но порой и широкой публике есть что почитать в таких книгах. Пример тому — труд профессора Евгении Кривицкой, вышедший в издательстве «Композитор».
Исследователь собрала 288 писем, написанных или полученных Леонидом Коганом — выдающимся советским скрипачом. Многие из них прежде не публиковались. Выстроены они в хронологической последовательности и охватывают весь творческий путь мастера — от времен его обучения в Центральной музыкальной школе при Московской консерватории до последних лет жизни. И хотя среди посланий есть вроде бы совершенно бытовые, сугубо частного повседневного характера, вместе они складываются в выразительный портрет большого музыканта.
Теплая дружба с Арамом Хачатуряном, относившимся к Когану по-отечески, скрытая конкуренция с Давидом Ойстрахом, первые попытки получить с женой Елизаветой Гилельс квартиру в Москве (измучившись в стесненных жилищных условиях, супруги обращаются напрямую к Сталину), общение с коллегами и представителями других видов искусств — например, Марком Шагалом… Все эти сюжеты, раскрывающиеся в переписке, ценны еще и потому, что прекрасно отражают эпоху.
Дополняют корреспонденцию развернутые научные комментарии и черно-белые фотографии, интересные и сами по себе.
