«Цветы на фронте — это как луч света»
Весь последний год вместе с мужчинами им приходится нести тяготы фронтовой жизни. Спать в землянках, прятаться от обстрелов, обходиться без привычных удобств. А где-то им оказывается даже сложнее: например, когда перед тобой лежит раненый и сделать нужно всё возможное. О них — женщинах в зоне СВО — наш материал.
«Остаюсь в батальоне»
Евгения Николаевна. 26 лет. Позывной — Глюкоза. Звание — старшина. Фельдшер в мотострелковом батальоне. Прошла со своим подразделением Мариуполь, Попасную, западные пригороды Донецка.
Прядь волос у Глюкозы выкрашена в желтый и малиновый цвета. «В честь весны», — говорит она. И спрашивает:
— А вы знаете, что фельдшер — это изначально военный лекарь, оказывающий помощь на поле боя?
— Не знаю.
— Я вообще с детства именно фельдшером себя видела. Мама у меня как раз фельдшер. А папа — шахтер. Ныне мобилизованный.
Глюкоза
Родилась Женя-Глюкоза в Енакиево. Окончила Макеевское медучилище. И сразу после выпуска, в 20 лет, отправилась в родном городе работать на «скорой».
— Три года сутки через сутки, — делится она. — Я бы охарактеризовала этот период — «как закалялась сталь».
В армию ей предложили перейти спустя год после устройства на работу. Отказалась.
— Не чувствовала себя зубастым фельдшером, — объясняет Глюкоза. — А когда появилась уверенность — пошла. Это был 2020-й.
Служить устроилась в танковый батальон. Очень поддерживало, что рядом был друг детства — земляк Андрей, позывной Енот, с которым они дружили еще со школьных лет. Девушку назначили начальником медпункта.
Два года прошли в дежурной текучке: типичные солдатские болезни — ОРВИ, бронхиты, грыжи. Бумажная работа. А потом настал февраль 2022-го. Вообще-то Женя могла остаться в тылу — женщин-военных с началом мобилизации отправляли в пункты приема личного состава (центры сбора мобилизованных). Но отказалась: «Остаюсь в батальоне». В ночь на 24-е вместе с танковой колонной выдвинулась в сторону Мариуполя.
Тогда же пошли первые раненые, еще до вступления в бой. Серая зона, минные поля. Подрывы.
— И еще непонятно было, что ждет впереди, — вспоминает она. — Енот очень меня поддерживал: «Всё хорошо будет, сестренка».
Из всего года в зоне СВО Евгения особо выделяет один день — 10 марта 2022-го.
— Мы стояли в селе Бердянское на подступах к Мариуполю, — перебирает в памяти девушка. — Донецкие танкисты и крымские морпехи. Расположились на привале у костров, пили чай…
Сначала все услышали треск беспилотника, вероятно, корректировщика. А потом полетели снаряды. Первым делом ударили по танкам. А затем принялись бить в толпу.
— Вокруг уже были раненые, погибшие. До сих пор не понимаю, как меня не задело.
— Что начали делать?
— Что? Вытаскивать пацанов!
Помогали санитары-крымчане, делится Женя. Рядом стоял ангар — вытягивали туда. Двоих взрослых мужчин небольшая девушка дотащила сама.
— Возможно это?
— В таком состоянии возможно всё. У одного нога была целая, и я его просила: «Помогай, греби здоровой ногой!»
Кто-то кричал от боли. Кто-то молчал, сжимая зубы. Но знала по опыту — в первую очередь следует бежать к тем, кто не зовет и почти не подает признаков жизни: вот им помощь нужна особенно. Перевязывала, вкалывала нужные препараты. Водителя ее Володю ранило, санитарную машину посекло, колеса пробило. Но чудом удалось завести. А Володя с кровоточащим плечом сказал: «Довезу!» Загрузили несколько стонущих ребят. И рванули до Широкой Балки, где был развернут медпункт бригады.
— Довезли! А доехав, машина остановилась и больше не завелась. Дотянула, получается, нас.
При том обстреле погиб лучший друг Жени — Андрюха Енот. Убило наповал.
В медцентре в Широкой Балке Евгения провела два месяца. Оказывая экстренную помощь раненым, отправляя их дальше в «зеленую зону». Каждого «трехсотого», по ее словам, принимала с мыслью о погибшем друге: «Ему не помогла, а тебе помогу...»
— Вообще каждый, кто был в Мариуполе и принял бой, — герой, — говорит Женя.
— С тех пор приезжали в этот город?
— Нет. И вряд ли вернусь. Слишком много боли.
— А светлые моменты в череде боевых будней были?
— Да, — задумывается Женя. — В минуты затишья. А еще однажды ребята нарвали мне утром белых нарциссов и положили на крылечке. На фронте это было как луч света.
«Только женщина»
С Оксаной Ефимцовой, позывной — Ксюша, мы встречаемся в районе Марьинки. Подрагивает от разрывов земля. Во время разговора над нами проносятся два штурмовика, выпуская по украинским позициям серию залпов.
Оксана Ефимцова
Три года назад Ксюша уже была героиней нашей публикации: тогда она вытянула под огнем на юге ДНР нескольких раненых, и ей вручили награду «За спасение жизни». В 2022-м получила такую же медаль. Правда, правильнее было бы сказать — за спасение не «жизни», а «жизней». Скольким раненым помогла вернуться с того света эта улыбчивая, излучающая нежность женщина, никто не считал.
Самое начало СВО, на пути к Мариуполю, слева Оксана Ефимцова
Оксана — санинструктор в разведроте ДНР. Спецоперация для нее началась с того, что командир выстроил всех и объявил: «Уходим надолго!»
Тактику тех дней (и месяцев) она характеризует как «с шашкой наголо». Объединенные силы Донецка и России наступали. ВСУ отступали. До Мариуполя удалось дойти за считаные дни. Однако сопротивлялись украинцы ожесточенно.
— Мы брали село Анадоль под Волновахой. Брали тяжело, — вспоминает Ксюша один из эпизодов. — Наша колонна попала под обстрел, и к нам доставили первого раненого — российского полковника, у него была пробита грудь. Другим санитарам медпрепараты машина еще не подвезла, и все закричали мне: «Ксюха, Ксюха!» Я схватила свою смс-ку (санитарную медицинскую сумку — «Известия»). Разрезала форму на его теле. Вколола обезболивающее, наложила окклюзионную повязку, предотвращающую пневмоторакс.
Полковника удалось спасти.
— Для меня это был первый такой случай — оказание помощи российскому офицеру, — она достает из кармана знак различия с надписью: «Слонимско-Померанский полк». — Тогда достался на память его шеврон. Храню.
Шапка Оксаны Ефимцовой, пробитая осколками во время одного из последних обстрелов. И шеврон спасенного офицера
Спустя минут 30, рассказывает Ксюша, пошли другие раненые. Собрала бойцов, кто был рядом, и каждому дала задание: «Ты разрезаешь одежду у первого, ты — у второго, ты — у третьего. Ты отвечаешь за инъекции!» У здоровых солдат, никогда прежде не видевших разорванных тел, тряслись руки.
— А как сами справляетесь с волнением?
— Я жутко боюсь каждый раз подобных случаев. Во время обстрелов молюсь. Но, когда доходит до дела, когда передо мной лежит раненый, всё, отключаюсь!
— Что-то говорите самим ребятам?
— Стараюсь успокоить, отвлечь. Спрашиваю, как зовут, откуда родом, кто ждет дома. И еще всегда: «Ничего страшного, всё будет хорошо. Ты обязательно выживешь!» Даже если вижу, что шансов нет…
Далее был Мариуполь, где один день сливался с другим, где прятаться от прицельных обстрелов приходилось по несколько раз в сутки, а то и попадать под перекрестный огонь своих и «немцев» (так называет Оксана ВСУ). 6 марта 2022-го в честь предстоящего Женского дня ей дали увольнительную. Плюс необходимо было в Донецке запастись медикаментами. А еще — отзвониться родным ребят.
— Парни дали мне огромный список с номерами телефонов. Я приехала и до самой ночи обзванивала жен, матерей, сестер. И плакала вместе с ними.
Обратно Ксюша возвращалась 9 марта. И везла с собой посылки от родных. На месте выяснилось, что двое ребят гостинцев из дома не дождались…
Там же, в Мариуполе, впервые столкнулась с мобилизованными: «Мы их называли «грибочки». За эти каски стальные».
Там же как-то сумела отправить в госпиталь троих таких ребят, случайно оказавшихся рядом, насквозь больных. Один воевал со сломанной загипсованной рукой и выбитым плечом, у другого загнили пальцы на ногах, у третьего пошла кровь из почек.
— А кроме вас о них кто-то позаботился бы, отправил на лечение?
— Вряд ли. Кому? Да и не до того. Но, думаю, любая женщина не смогла бы пройти мимо.
— Получается, без женщин на войне все-таки никак?
— Да. А кто обнимет, успокоит, когда тяжело? Скажет доброе слово, поддержит. Только женщина.
