Ваша сцена пахнет ладаном: зачем вернулась «Царская невеста»
Иконы и своды. Золото и серебро. Малюта и Грязной. А также Теремной дворец московского Кремля, пленники страстей и всепобеждающая любовь. Новосибирский театр оперы и балета (НОВАТ) открыл сезон «Царской невестой» Николая Римского-Корсакова. «Известия» побывали на премьере и убедились в том, что возвращение знаменитой русской оперы, которая с 1949 года традиционно присутствовала в афише, сдержанные сибиряки приняли с неподдельным энтузиазмом.
Складень и Терем
«Царскую невесту» представили художественный руководитель театра дирижер Дмитрий Юровский, для которого это первое обращение к шедевру Римского-Корсакова, и главный режиссер Вячеслав Стародубцев. Несколько лет назад он уже ставил эту оперу на Приморской сцене Мариинского театра, но постановка в НОВАТе отличается от того лаконичного спектакля зрелищностью и размахом.
За зрительный образ спектакля отвечал семейный тандем: декорации создал Вячеслав Окунев, над костюмами работал Петр Окунев, это первый опыт совместной работы отца и сына. Признанный мэтр театрально-декорационного искусства Вячеслав Окунев нашел сквозное визуальное решение. Точкой опоры стал складень из Теремного дворца московского Кремля. Трехстворчатая икона на сцене превращается в три гигантских арки, за которыми перемещаются литые створки с изображениями святых. Благородное тусклое золото или сдержанное серебро (колористика меняется в зависимости от освещения) создают выразительный и очень атмосферный фон, идеальную оправу для напряженного действия.
В центре сюжета — одноименная историческая драма Льва Мея, основанная на подлинной судьбе третьей жены Ивана Грозного Марфы Собакиной, умершей через две недели после свадьбы. Грозного в постановке нет, но есть его соратники — Малюта Скуратов и Григорий Грязной, персонажи неоднозначные, даже шокирующие.
У обоих необъятная копна волос покрывает плечи: у Грязного волосы черные, у Малюты — черно-красные, и черно-красный плащ, что делает его персонажем абсолютно инфернальным.
Грязного нередко представляют «лишним человеком», склонным к рефлексии и самокопанию, этаким Печориным времен Ивана Грозного. В спектакле НОВАТа он — необузданный и яростный пленник собственных страстей. Звериную сущность своего героя убедительно показывает Алексей Зеленков: его мощный, в каком-то смысле «вещественный» голос, который, кажется, можно пощупать, великолепно передает разрушительную силу агрессии, пожирающей Григория изнутри. Молодому Гурию Гурьеву, который пел во второй вечер, внутренняя деликатность будто не позволяет полностью погрузиться в черноту ненависти. В финале его Грязной закалывает Любашу скорее из милосердия, чтобы уберечь ее от страшных пыток, подобных тем, что выпали на долю Ивана Лыкова.
Он, к слову сказать, среди главных персонажей решен наименее убедительно. В голубом кафтане, с буфами на рукавах, он похож на марципанового принца, фигурку на свадебном торте. А фигурку на торте нетрудно заменить. Невольно примериваешься: а что если поставить вместо златокудрого Ивана Сергеевича корпулентного Грязного с его вороными кудрями или даже царя Ивана Васильевича — он условно представлен в спектакле золотым идолом, источающим сияние, — вдруг Марфа приняла бы такую замену? Если нет убедительного персонажа, откуда взяться несокрушимой любви Марфы и Ивана? Тем более что даже своей арии «Туча ненастная мимо промчалася» Лыков лишен, она купирована. Возможно, в качестве извинения на последних мгновениях спектакля режиссер выпускает уже мертвого героя в чем-то ослепительно белом.
Разгорается костер
Так или иначе, но любовь Марфы и Ивана в спектакле провисает, и здесь нужно в тысячный раз вспомнить о непростой участи оперного режиссера. Вячеслав Стародубцев создает свое полотно истово, самозабвенно, кидая в гигантский театральный костер и традиционные приемы исторической костюмной драмы, и собственную фантазию, и много чего еще. Режиссер признался, что за день до выпуска ему показалось, что спектакль не сложится, если не добавить в действие аромата ладана. И он действительно появляется, когда объявляют, что Марфа предназначена царю.
А еще есть лихие танцевальные выходы, где заняты артисты ансамбля «Чалдоны», дрессированный медведь на цепи (не настоящий), гигантский красный веер, похожий на жало ядовитого насекомого. А когда Бомелий получает Любашу, наглое компьютерное пламя на заднике делает этот омерзительный акт похожим на аутадофе. Вопрос в том, что иногда выразительность может рождаться не от переизбытка приемов и придумок, а от рачительной экономии.
В роли Любаши выступила Олеся Петрова. Пластический рисунок роли детально прописан режиссером, и артистка неукоснительно ему следует. Но остается ощущение, что, получи она большую свободу, роль могла получиться интереснее и актерски, и музыкально. Так или иначе, участие звезды Михайловского театра украсило спектакль. Для того, кто профессиональную карьеру только начинает, петь в один вечер с артисткой такого уровня — огромная ответственность, но Диана Белозор (Марфа) с вызовом справилась. Выпускница Уральской консерватории пришла в НОВАТ год назад, роль царской невесты для нее — первая на большой сцене. В масштабном голосе молодой певицы есть интересные краски, а ее внешний облик полностью соответствует тому, как в зрительском представлении должна выглядеть юная избранница царя.
В музыкальной трактовке Дмитрия Юровского ощутима некоторая созерцательность, отзвуки расслабленного пантеизма, возможно, проистекающие от «Снегурочки», которую маэстро делал несколько лет назад. Глубина контрастов, скорее всего, придет на следующих спектаклях. Нет сомнений, что «Царской невесте» образца осени 2022-го предназначена долгая сценическая судьба.
