«Миру нужна еда, и мы можем ее предоставить»
Минсельхоз готов создать государственный интервенционный фонд сахара объемом в 500 тыс. т. Закупки для него стоит проводить осенью, а распродавать — в случае необходимости, если нужно будет выравнивать цену на рынке. Это предложение ведомство уже направило в правительство на проработку. Об этом в интервью «Известиям» сообщил министр сельского хозяйства Дмитрий Патрушев. А также рассказал о том, будет ли выделена дополнительная помощь отраслям сельского хозяйства и сколько лет потребуется России, чтобы удовлетворить внутренний спрос на качественное вино за счет отечественной продукции.
«Такого не было ни в истории России, ни в СССР»
— В мире не утихает пандемия. Какие перспективы развития мирового продовольственного рынка и нашего отечественного вы видите в этой ситуации?
— Пандемия оказала серьезное влияние на глобальный рынок. Главной реакцией стало резкое увеличение спроса на продовольствие. На мой взгляд, это вполне резонно и понятно. Для каждого государства вопросы собственной продовольственной безопасности стоят во главе угла. Ключевые страны-импортеры активно закупаются впрок, потому что понимают, что в любой момент может случиться форс-мажор и производство остановится.
Министр сельского хозяйства РФ Дмитрий Патрушев
Естественно, вслед за ажиотажным спросом растут и цены, что приводит в некоторых странах к гиперинфляции, а по ряду продуктов и к дефициту. В такой ситуации эффективно развивать свое сельское хозяйство могут только те государства, у которых выше скорость реакции, лучше механизмы регулирования и поддержки отрасли, более совершенные технологии производства. В этом смысле у России есть все шансы оказаться среди лидеров, завоевать первые позиции в мире. Наш АПК проходит испытание пандемией достаточно уверенно. И это, конечно, результат своевременного реагирования на сложившуюся ситуацию со стороны правительства.
— Насколько я понимаю, в прошлом году экспорт нашей продукции превысил импорт?
— Верно. Такого не было ни в истории России, ни в СССР. То есть мы не только обеспечили внутренний рынок и не допустили пустых полок даже в период пикового спроса, но и увеличили экспортную выручку по итогам года до $30,5 млрд.
Как бы дальше ни развивалась ситуация с коронавирусом, мы понимаем, что спрос на продовольствие в мире будет расти. Это связано с различными аспектами, в том числе с увеличением населения и, соответственно, потребления продуктов питания. Тенденция уже заметна по поведению глобальных импортеров, например, Китая.
Миру нужна еда, и мы, обладая таким огромным земельным банком, можем ее предоставить. Главная задача — производить как можно больше востребованной продукции. И в этом смысле ни у одной другой страны в мире нет такого потенциала, как у нашей.
— Вы упомянули, что во время пандемии в ряде стран возник дефицит. У нас было что-то похожее по отдельным товарам?
— Дефицит действительно был почти во всем мире, но мы смогли избежать этой ситуации. Хотя, как вы помните, в самом начале пандемии у нас были определенные проблемы с гречкой. Но это вообще достаточно волатильный товар, ее рынок довольно маленький сам по себе и поэтому чувствительный к любым изменениям. Но до дефицита дело никогда не доходило. Продукция всегда была на полках.
— В прошлом году сельское хозяйство стало одной из тех отраслей, которые показали рост. А какие у вас прогнозы на этот год?
— Мы ожидаем хороших результатов в этом году, особенно по зерновым культурам. Как мы видим, посевная кампания складывается неплохо, и планы по увеличению площадей будут выполнены. При этом окончательные прогнозы пока давать преждевременно.
— Удалось ли увеличить посевы сахарной свеклы?
— В этом году мы существенно увеличиваем посевы этой культуры — уже засеяли более 1 млн га и планируем еще. В настоящее время она остается самой доходной в пересчете на гектар — даже при цене на сахар в 36 рублей. По плану в текущем сезоне соберем 40–44 млн т свеклы, это позволит выработать 6–6,3 млн т сахара. Более чем достаточно для обеспечения внутренних потребностей.
«Балансируем на тонкой грани»
— Потребителям не стоит опасаться роста цен на сахар?
— Сейчас цена на сахар стабильна. Он есть в остатках в достаточном объеме, и мы не видим никаких рисков. Как вы помните, были предприняты определенные меры для того, чтобы удержать цену и обеспечить доступность этого социально значимого продукта. В частности, заключено соглашение с производителями и торговыми сетями о снижении цен. В рамках ЕАЭС принято решение о беспошлинном импорте 350 тыс. т сахара для России. Сейчас держим ситуацию на контроле, чтобы, с одной стороны, защитить интересы потребителей, а с другой — сохранить рентабельность сахарного бизнеса для производителей. Балансируем на этой тонкой грани.
— А вы планируете увеличить запасы государственного интервенционного фонда зерна?
— Действительно, планируем предложить правительству создать запасы зерна в интервенционном фонде порядка 3 млн т. Сейчас там осталось чуть более 100 тыс. т. Хочу подчеркнуть, что цель этого инструмента не формирование резерва (России в отличие от многих других стран хватает имеющихся на рынке переходящих остатков), а регулирование цен. Если стоимость зерна в мире растет, и это влияет на внутренний рынок, создает риск для наших переработчиков, то нам нужно как-то реагировать. В этом случае государство может закупать зерно в фонд и затем реализовывать его по цене, которая их будет устраивать.
— Возможно, вы планируете создать такой фонд и для сахара?
— Да, по аналогии мы рассматриваем возможность закупки сахара, поскольку это высоковолатильный товар, его стоимость сильно зависит от урожая сахарной свеклы. Мы считаем, что запас в фонде может составлять до 500 тыс. т, это приблизительно месячное потребления сахара в России. Закупки, по нашему мнению, следует проводить где-то в сентябре-октябре, то есть в период начала выработки сахара. А реализацию, соответственно, в случае необходимости калибровки цены, когда это потребуется. Такая мера может обеспечить бесперебойные поставки сахара и сохранить стабильную ценовую ситуацию в долгосрочной перспективе. Сейчас этот вопрос обсуждается в правительстве, решения пока нет.
— Чтобы увеличить предложение зерна на внутреннем рынке, Минсельхоз предложил ввести ограничения экспорта. А могут ли аналогичные меры появиться и для производителей сахара?
— Зерна мы производим в 1,8 раза больше целевого показателя продовольственной безопасности. В любом случае его достаточно. В текущем сезоне мы ввели два механизма — это квота и пошлина на вывоз зерна. Квота — предупредительная мера, которая гарантирует, что к концу сезона мы подойдем с необходимым переходящим остатком. Мировые цены растут такими темпами, что экспортеры могут захотеть вывести больше, чем это возможно. Вот для того, чтобы этого не произошло, мы вводим квоту. Она пересчитывается каждый сезон, исходя из урожая и потенциального объема экспорта.
А пошлина — это уже механизм регулирования цены, который позволяет избежать прямого влияния мировой цены на нашу внутреннюю. И хочу подчеркнуть, что это постоянно действующий механизм, который рынок уже должен принять как данность.
Что касается сахара, то экспортная квота, на наш взгляд, не нужна — наш сахар может быть конкурентоспособен на мировом рынке, только если он будет дешевле тростникового. Сейчас это не так.
— Бизнес жалуется, что размер экспортной пошлины создает компаниям существенные проблемы. Когда Минсельхоз и другие ведомства могут пересмотреть размер пошлины?
— По нашим расчетам рентабельность производства пшеницы на сегодняшний день при текущих ценах остается достаточной, чтобы продолжать работать, активно инвестировать в производство, развиваться. Со стороны бизнеса есть четкое понимание, как рассчитывается пошлина. Со 2 июня она становится плавающей, ее будут определять каждую неделю. В течение двух месяцев пошлина рассчитывается в тестовом режиме, чтобы рынок успел привыкнуть к этому инструменту. В целом никаких проблем с реализацией механизма ни мы, ни основные игроки не видят.
Кроме того, он не приведет к уменьшению прибыльности предприятий. Размер пошлины привязан к базовой цене, и если на пшеницу она упадет до $200, то пошлина будет нулевой.
— Проблема растущих цен в России уже привела к тому, что несколько отраслей получили дополнительную господдержку. Какие направления в сельском хозяйстве еще могут рассчитывать на помощь?
— Мы внимательно следим за состоянием рынка и инициируем те меры, которые требует ситуация. В этом году дополнительная поддержка понадобилась для масложировой, сахарной, птицеводческой и ряда других отраслей. Серьезные средства были выделены хлебопекарным и мукомольным предприятиям. Думаю, принятых мер достаточно и ничего нового в ближайшее время не потребуется. При этом будем продолжать мониторинг в новом сезоне и действовать по ситуации максимально оперативно — сейчас очень важна скорость принятия решений.
«Привозили цистернами неизвестно что»
— В 2019 году вступил в силу закон о виноделии, который запретил называть вином напиток, в производстве которого использовали зарубежный виноматериал. Как это повлияло на рынок?
— Закон о виноделии действительно оказал большое влияние на отрасль и придал ей новые смыслы и направления развития. Он заложил правовые основы для того, чтобы реализовать весь потенциал российского виноделия и вывести его на качественно новый уровень. И если формально посмотреть на показатели производства вина после принятия этого закона, то видно, что производственные показатели чуть снизились.
Но это сокращение было ожидаемо: раньше вино производили из иностранного балка. Привозили цистернами неизвестно что. А теперь, чтобы напиток назвать вином, его можно производить только из отечественного виноматериала. Это, конечно, положительно повлияло на качество продукции и придало новый импульс отечественному и виноградарству, виноделию. В этом сезоне планируем заложить 5 тыс. га новых виноградников, что позволит нам увеличить производство вина в течение ближайших лет.
— Сколько лет нам потребуется для того, чтобы удовлетворить внутренние потребности за счет отечественного вина?
— Думаю, 10–12 лет. Когда у нас был разрешен ввоз импортного виноматериала, особо никто и не заботился о том, чтобы закладывать собственные виноградники. Теперь мы создали условия, при которых это становится осознанной необходимостью и точкой роста для отрасли. Поэтому не сомневаюсь, что из года в год площадь закладки будет увеличиваться, как и производство качественных российских вин.
— Представитель Италии, посол Паскуале Терраччано предложил убрать из санкционного списка пармезан, так как эта продукция не содержит лактозу и не является свежим продуктом. Это возможно?
— Наше сыроварение продвинулось далеко вперед, начиная с того момента, как мы запретили поставки сыра из ряда государств, в том числе пармезана. Мы увеличили объемы производства в полтора раза с 2014 года. И по качеству наш сыр уже очень близок, а зачастую и не уступает продукции из стран-лидеров в этой сфере. Поэтому если иностранные производители хотят присутствовать на нашем рынке, предлагаем им развивать их технологии на территории Российской Федерации и делать сыры из российского молока — оно у нас, кстати, одно из лучших в мире.
— То есть пармезан остается в санкционном списке, но уже по другим причинам? Потому что у нас самих получается?
— Повторюсь, наш сыр ничуть не хуже. Но есть разные аспекты, по которым та или иная продукция остается в санкционном списке. Ну, соответственно, там она, наверное, и будет.
