Чайковский остается на небесах
Борис Эйфман мастерски соединяет два жанра — давно известную биографию и изобретенную им хореографическую психодраму. Такого рода жизнеописаний много на его балетной «полке» — Мольер, Спесивцева, Павел I, Роден...
Петр Ильич Чайковский в этом славном ряду на особом положении. Во-первых, на его музыку Эйфман поставил лучшие свои балеты. Во вторых, личность композитора притягивает хореографа уже много лет. Первого «Чайковского» он поставил более 20 лет назад, а в рамках фестиваля «Черешневый лес» представил москвичам второго — с уточняющим названием «Чайковский. PRO et CONTRA».
На вопрос «Известий», от кого и от чего надо защищать Чайковского, хореограф заметил, что «композитор ощущал себя грешником и в то же время — человеком религиозным в высшем значении этого слова».
— В нем постоянно шла борьба между Богом и дьяволом. Мы не защищаем и тем более не обвиняем. Мы пытаемся понять, каким именно образом личные драмы «звучали» в его музыке.
В основу сюжета положены не только личные, но и сценические перипетии — на пороге смерти, в горячечном бреду герой вспоминает о своей жизни и сочинениях.
Эйфман всегда заботился о зрителе, а потому склонен объяснять свои спектакли. Но если профессор Преображенский советовал не читать советских газет, то посетителю «Чайковского» я бы посоветовала не читать ни исторических хроник, ни либретто. Художественная действительность, сотворенная воображением Эйфмана, порой повествует о прямо противоположном.
Взять хотя бы Антонину Ивановну Милюкову, на которой Чайковский женился, поразившись ее сходству с пушкинской Татьяной: девушка написала композитору письмо, первой признавшись в любви.
В либретто читаем о «настойчивых притязаниях и низменных страстях». На сцене же последовательно появляется наивная барышня в розовом, пустившаяся во все тяжкие отчаявшаяся жена и пациентка скорбной лечебницы, внушающая глубокое сострадание. А вот Надежда Филаретовна фон Мекк, прослывшая благодетельницей, не только щедро дарит, но и безжалостно отнимает: гибкая обольстительница в фиолетовом, вьющаяся вокруг героя, преображается в непреклонную Даму пик с разящей клюкой.
Сам Петр Ильич — человек чувствительный, проливающий слезу над судьбой Маши и Щелкунчика, — отягощен жестоким двойником. Это с его подачи погибает Ленский, падает с игорного стола Джокер, черной стаей заполняют сцену зловещие птицы, когда-то — мирные лебеди.
Истинный балет может, не впадая в пошлость, одушевить человеческие достоинства и пороки. Блистательные танцовщики, работающие на разрыв аорты, — донести до зрителя их высоту и низость. Ну а честный художник — Эйфман уже доказал свое право на это звание — всегда стремится к объемности образа, не деля мир на черное и белое.
И все же Чайковский в спектакле небожитель — звучит его музыка: Пятая и Шестая симфонии, Серенада для струнного оркестра, «Итальянское каприччио»…
— В балетах о художниках тема может быть сформулирована с помощью ахматовских строк: «Когда б вы знали, из какого сора растут стихи…», — размышляет Эйфман.
«Сор» ушел, осталось вечное.
«Чайковский. PRO et CONTRA», Санкт-Петербургский театр балета Бориса Эйфмана, 2016. Постановка Бориса Эйфмана на музыку Петра Чайковского. Сценография — Зиновий Марголин, костюмы — Ольга Шаишмелашвили. Главные партии исполняют Олег Габышев, Сергей Волобуев, Любовь Андреева, Мария Абашева.
