Гений чистой красоты в Пушкинском музее
В ГМИИ имени Пушкина открылась одна из самых важных выставок года, если не десятилетия. И пусть в итоге мы получили меньше работ Рафаэля, чем планировалось изначально (на предварительной пресс-конференции в июне шла речь о 19 предметах живописи и графики), но значимость события от сокращения количества экспонатов ничуть не снижается.
Даже если бы в Москву привезли одну картину Рафаэля, это стало бы заметным явлением в культурной жизни столицы. Но такие визиты уже были: в 1989 году в ГМИИ демонстрировали «Донну Велату», а в 2011-м — «Даму с единорогом». И, конечно, нельзя не вспомнить историческое 10-летнее пребывание в Пушкинском «Сикстинской Мадонны». Попрощаться с ней в 1955 году перед отправкой в Дрезден пришла, кажется, вся Москва.
Увы, своих Рафаэлей в Первопрестольной нет. Больше повезло Санкт-Петербургу. До начала 1930-х годов в коллекции Эрмитажа хранились четыре работы итальянского гения. Но советское правительство решило, что деньги молодой стране нужнее, поэтому две картины были проданы в США. Сбыли бы и оставшиеся — «Мадонну Конестабиле» и «Святое семейство» («Мадонна с безбородым Иосифом»), — да не сошлись в цене. Так что с тех пор у России только два своих Рафаэля.
Они, кстати, остались в городе на Неве, на московской выставке их нет. Все работы, представленные в экспозиции, прибыли из итальянских музеев — прежде всего из Галереи Уффици. В их числе — три рисунка, портреты супругов Дони, портрет Элизабетты Гонзага (все — 1506) и знаменитый «Автопортрет» (1506), который стал заглавным изображением выставки.
Единственная живописная Мадонна — из Палаццо Питти, которое с недавних пор тоже входит в состав галерей Уффици. Это «Мадонна Грандука» (1505). Первоначально планировалось, что Палаццо Питти отдаст другую Мадонну — «делла Седия» («Мадонна в кресле»). Но замена пошла экспозиции только на пользу: мы смогли увидеть абсолютно хрестоматийную работу флорентийского периода. Это образец той самой идеальной возвышенной красоты, которая в первую очередь ассоциируется с именем художника.
Пример раннего, дофлорентийского творчества Рафаэля — «Голова ангела» (1501). Небольшая картина была написана художником в возрасте 18 лет. Пушкинскому музею ее предоставила Пинакотека Тозио Мартиненго города Брешиа. Фигура ангела — классический пример уточненного рафаэлевского юноши. И его соседство с «Автопортретом» в экспозиции — закономерно.
Подобных перекличек, диалогов на выставке много. Например, два рисунка девушек в профиль расположены ровно напротив друг друга. Супруги Дони, разумеется, находятся по соседству. А «Мадонна Грандука» выступает в дуэте с эскизом 1505 года, который позволяет нам узнать, что первоначально планировалось делать картину в форме тондо (то есть круглую).
Наконец, пару образуют два женских портрета — «Немая» (1507) из национальной галереи Марке (город Урбино, родина живописца) и уже упомянутый портрет Элизабетты Гонзага. Угрюмая задумчивость изображенных дам притягивает внимание и создает в пространстве между ними то эмоциональное напряжение, которое в итоге приводит посетителя к кульминации — «Экстазу святой Цецилии со святыми Павлом, Иоанном Евангелистом, Августином и Марией Магдалиной» (1515).
Крупное полотно из Национальной пинакотеки Болоньи занимает центральное место в экспозиции. Это шедевр позднего Рафаэля. Масштабная групповая композиция (помимо пяти святых, это еще ангелы в небе) поразительна сочетанием статичности и динамизма. Все персонажи на ней смотрят в разные стороны, и хотя они стоят на месте, их позы и взгляд образуют внутреннее движение.
По мнению директора Галереи Уффици Айке Шмидта, это качество присуще в той или иной степени всем работам выставки.
— Выставка высвечивает то самое яркое, на наш взгляд, что есть в творчестве Рафаэля. Это патетика его искусства в буквальном смысле слова. Я имею в виду необыкновенную способность изображений, вышедших из-под кисти Рафаэля, оказывать эмоциональное воздействие на зрителя. Мы видим в ликах, образах, которые он создает, абсолютно живых людей. Фигуры неподвижны, но движется их душа, они размышляют, — считает Айке Шмидт.
Дополняют экспозицию цитаты из стихов, размещенные в пространстве между картинами. Среди авторов поэтических строк — современники живописца: Бальтазаре Кастильоне, Антонио Тебальдео, Лодовико Дольче. А также — сам Рафаэль и, конечно, Александр Пушкин. Цитата из «Моцарта и Сальери» («Мне не смешно, когда маляр негодный мне пачкает Мадонну Рафаэля») выглядит в этом контексте особенно символичной. Как Моцарт — символ композитора-гения, а Пушкин — поэт номер один (по крайней мере, для России), так и Рафаэль — само олицетворение живописи (для русских писателей XIX века это было бесспорным). И пересечение их в пространстве Музея имени Пушкина — лишний повод поразмышлять о скоротечности жизни гениев и насладиться вечной красотой.
