Рэп и Шуберт на «Зимнем пути»
На экраны выходит «Зимний путь» — фильм, ставший в августе прошлого года сенсацией выборгского фестиваля «Окно в Европу», а в январе нынешнего получивший сразу две награды от Гильдии критиков. Минувшей осенью фестивали российского кино в Лондоне и Варшаве, а также правозащитный «Сталкер» признали эту картину лучшей.
Повышенное внимание «Зимнему пути» обеспечил даже не тот факт, что им дебютировал в кино известный театральный артист Сергей Тарамаев (его соавтором и по сценарию, и по режиссуре стала актриса Любовь Львова), и даже не тем, что дебютантам удалось завлечь на свой проект прославленного Михаила Кричмана, оператора всех фильмов Андрея Звягинцева. Главный герой «Зимнего пути» — представитель той субкультуры, на которую обрушились сначала российские депутаты, а затем экс-священник-кинематографист Иван Охлобыстин, предложивший «их всех живьем» запихать в печку, предварительно лишив избирательного права.
Поддержать фильм хотя бы в пику Охлобыстину и Ко — желание понятное, но все же применительно к дебюту Тарамаева лавры выглядят скорее наградой за смелость, чем свидетельством действительно сильной кинематографической работы.
В «Зимнем пути» может раздражать многое: вялость, манерность, драматургическая несобранность (завязка почему-то возникает в середине действия), но на другом полюсе — очевидное сочувствие и неподдельный интерес автора к героям, что, как известно, дорогого стоит.
Некорректно сравнивать работы дебютанта и мэтра мирового кинематографа, и всё же: если, посмотрев «Жизнь Адели» Абделатифа Кешиша, трудно не согласиться с жюри Каннского фестиваля в том, что это фильм о великой любви, понятной всем, то подключиться к переживаниям героя «Зимнего пути» людям сторонним сложно.
Остается поверить авторам на слово: влюбленность одного юноши в другого, заставляющая совершать безрассудные, губительные для себя самого поступки и предавать друзей, — да, наверное, она такая.
Но есть в «Зимнем пути» еще один, не «субкультурный», пласт. Если отбросить гомосексуальную составляющую, останется сюжет, близкий к тому, что был у Авдотьи Смирновой в «Ко-ко-ко»: история о «народе» и «интеллигенции», вечной любви-ненависти, невозможности быть ни вместе, ни порознь.
Герой «Зимнего пути», студент консерватории Эрик, случайно оказывается в автобусе во время драки, затеянной неким простолюдином в красных спортивных штанах. Как мы узнаем позже, это в прошлом рэпер, а ныне просто гопник по имени Леха. В результате у Лехи оказывается мобильный Эрика с мелодией Шубера на рингтоне, а у Эрика — Лехин брелок в виде ящерицы. В поисках этого брелка-талисмана Леха и появится в какой-то (не близкий к началу фильма) момент в жизни Эрика, перевернув его представления о прекрасном.
Эрик готовится к важному прослушиванию, на котором должен исполнять «Зимний путь», и пребывает в таком же подавленном настроении, как и герой этого вокального цикла Шуберта. Но столкнувшись с витальностью парня из низов, Эрик будто сам получает часть этой жизненной силы и сублимирует ее в искусство.
Бог с ним, с гомосексуальным контекстом. Даже если вынести его за скобки, «Зимний путь» всё равно фильм о соблазне. О том, как народ соблазняет интеллигенцию, заставляет идти на предательство своего круга, своих идеалов, а потом, использовав по полной, посылает на…
Если в интерпретации Смирновой эти двое, как Цапля и Журавль из известной сказки, обречены вечно ходить друг за другом, то в фильме Тарамаева всё трагичнее. Эрик изначально предназначен на роль жертвы, Леха — на роль победителя, которую он, впрочем, не умеет с честью исполнить. Да и удовольствие от победы, если будет, то очень недолгим.
В роли Эрика — 30-летний Алексей Франдетти, который в фильме выглядит значительно моложе и есть большой соблазн принять его за яркого дебютанта, несмотря на наличие в фильмографии уже более 30 названий фильмов и сериалов.
Леху сыграл Евгений Ткачук («Чужая», «Курьер из рая», «Жизнь и приключения Мишки Япончика»), который и стал главным бенефициантом «Зимнего пути». Приз за лучшую мужскую роль он получил и на фестивале в Выборге, и на церемонии «Белый слон». Причем в случае с премией критиков, «обыграл» Олега Меньшикова, выдвигавшегося в той же номинации за «Легенду номер 17».
Что, конечно, доказывает принадлежность критиков к интеллигенции — во всяком случае, по части способности терять под воздействием чужеродной витальности всякое присутствие здравого смысла.
